Околофутбол в России — это субкультура с кулаками, философией и своим, особым кодом чести. Это романтика «третьих таймов», где уважение зарабатывается не словами, а центрами. Это братство, рождённое не в кабинетах, а в подворотнях и выездах за тысячу вёрст. Это жизнь на грани — между спортом, улицей и политикой.
В этой статье я не буду судить. Я просто расскажу — то, как понял эту культуру, откровенно и с погружением — о тех, кто стоял на передовой трибун, кто менял стадионы на окопы, а фаеры на гранаты. О фирмах, которые ушли в тень, и людях, которые не исчезли.
Москва как эпицентр. "Красные" против "армейцев"
«Мы не фанаты футбола. Мы фанаты своих. Команда — это повод. Улица — это поле. А честь — это всё».
— «Боцман», бывший лидер Flint's Crew
В девяностые, когда Россия только училась ходить по новому асфальту капитализма, на закоулках стадионов и в подворотнях станций метро рождалась совсем иная Россия — та, у которой был кодекс, ритуалы, и куда не ступала нога случайного. Её называли по-разному: околофутбол, фанатизм, уличные войны. Но для тех, кто был в теме — это была жизнь, в которой «фирма» значила больше семьи, а драка — больше любого финала ЛЧ.
1995 год. Метро «Сокольники». 40 на 40. Без оружия, но с лютью, которую не погасить. Это было не просто столкновение Flint’s Crew и Red-Blue Warriors — это был первый настоящий вызов системе: без камер, без милиции, без свидетелей. Только кулаки и имя своей фирмы на кону.
«После той драки нас начали узнавать не только фанаты. Люди из других движей просили научить их стоять стенкой», — вспоминал один из ветеранов «Флинтов».
ЦСКА, Динамо, Локо, Зенит — каждый клуб рожал свою фирму. У каждой был свой «крестовый поход». У кого-то — к «мясу» на северо-восток Москвы, у кого-то — на старую Арбатскую, где «школота» из School Band валила «кузьмичей».
Пацаны с окраин: как рождались фирмы
«Тогда не было соцсетей, не было телефонов. Всё по наитию, всё по уважухе. Мы собирались у магазина, один взгляд — и всё ясно: идём биться»
— Слава «Слон», экс-участник South East United
Начало 90-х. Стадионы дышат бедностью и хмурой надеждой. На трибунах нет плакатов «Газпрома» или «Лукойла». Там — металл, грязь, хлопки «петард» и первая кровь. У фанатов нет спонсоров, но есть кодекс. Никто не пишет его на бумаге — он передаётся с кулака на кулак, с подбитого глаза в разбитую челюсть. Своих не сдают. На мусоров не работают. На движ — всегда готовы.
Первая «фирма» в Москве — Flint’s Crew. Они были как спецназ «Спартака», только без формы. Кого брали — тот шёл до конца. Их бой с Red-Blue Warriors стал легендой. Не по численности — по накалу. В драке под Сокольниками участвовали десятки, а запомнилось — как бой века.
«После метро я понял — это война. Я тогда потерял зуб, но приобрёл братьев», — вспоминает «Скиф», участник тех событий.
У ЦСКА была своя гордость — Red-Blue Warriors. Армейские всегда считались чуть более «профессиональными» — и по организации, и по идеологии. Там было больше «старой школы»: офицеры, военные, ветераны Чечни. Они не шли на «дворовые махачи» — только по делу.
Динамо — School Band. Название — не просто прикол. Эта банда формировалась буквально в коридорах московских школ. Им не нужно было много — лишь спортивки «Адидас» и доступ к кольцевой. Их страшно не недооценивать: у них было меньше «чести», зато больше злости.
«Локо» — South East United. С юго-востока шёл клан, который не любил свет, зато обожал засады. Они редко были на виду, но если появлялись — пахло бедой.
Питер не отставал. Mob of Brothers у «Зенита» всегда старались дистанцироваться от московского фарша. У них было своё — северное — понятие о порядке: всё или ничего. В Ростове — Crew 44. Там людей держала не идеология, а выживание. Если в Москве околофутбол был протестом против скуки, то в Ростове — способом остаться в живых.
От трибун к окопам
«Мы были врагами не только друг другу. Мы были врагами города. Врагами власти. У нас была своя реальность»
— «Фрик», ветеран Mob of Brothers
Пока фанатские банды рубились между собой, внимание к ним росло. Появились первые книги, первые статьи. Но государство смотрело на них сквозь зубы. До поры — до времени. Ведь каждый фанат был — анархист по сути. Ему не нужна была система. Он жил вне её.
В 2002 году фанаты впервые взорвались на уровне улиц. После убийства одного из «спартаковских» в драке с кавказцами — десятки толп прошли маршем по столице. Слова «национализм» и «околофутбол» начали идти рука об руку.
В 2010-х это переросло в идеологию. Фирмы начали участвовать в «Русских маршах», поддерживать лозунги «Россия — для русских», ездить добровольцами в Донбасс.
«Ты стоишь в Донецке в бронежилете и вспоминаешь, как три года назад ловил фанов "коней" у метро "Октябрьская". Жизнь — интересная штука», — писал в ЖЖ один из бывших активистов Flint's.
С началом конфликта на востоке Украины в 2014 году многие российские футбольные фанаты, ранее враждовавшие между собой, объединились и отправились на фронт. Так, в 2022 году была создана 88-я разведывательно-диверсионная бригада «Эспаньола», основу которой составили футбольные ультрас из различных клубов, включая ЦСКА, «Спартак», «Локомотив», «Зенит» и другие. Командиром бригады стал Станислав «Испанец» Орлов, ранее участвовавший в боевых действиях на Донбассе в 2014 году.
«Я в 2013 году поддержал Майдан, был на связи с украинскими национал-социалистами. Думал, красавцы, молодцы. А потом начались флаги Ичкерии, флаги Америки. Потом уже первый закон — запрет русского языка»
— «Ботокс», медик «Эспаньолы»
Многие фанаты, разочаровавшись в украинском национализме, решили поддержать пророссийские силы. Бригада «Эспаньола» стала символом этой трансформации, объединяя бывших противников под единым знаменем.
Падение Олимпа
С течением времени околофутбольное движение в России стало всё более политизированным. Фанаты участвовали в митингах, шествиях и даже вооружённых конфликтах. Некоторые из них стали активистами различных политических движений, включая националистические и ультраправые организации.
Однако не все фанаты поддерживали такую трансформацию. Некоторые выражали недовольство политизацией движения и стремились сохранить его независимость от властей и идеологий.
«Не копы убили движение. Его убили внутри. Продажные, крысы, бизнес на футболе. Там, где раньше было братство, стали считать лайки»
— Анонимный лидер Crew 44
Fan ID стал последним гвоздём в крышку гроба. Не потому, что это неудобно. А потому что это — контроль. Где улица была свободой, биометрия стала кандалами. Старики ушли. Молодёжь — растерялась. Чистые «фирмы» почти исчезли. Остались только коммерческие проекты и ностальгия.
Сегодня эти люди — кто в ЧВК, кто в бизнесе, кто под следствием. Но стиль остался. Идея осталась. Есть те, кто до сих пор хранит цветные фото на VHS-кассетах и смотрит на них как на воспоминание о юности, которую не отнять. Капюшон и уверенный взгляд, что говорит: "Я из движа. Я — из тех".
Пепел костров: культурный след околофутбола
Вечерами, когда стадионы пустеют, и флаги сворачиваются до следующего матча, остаётся нечто большее, чем просто игра. Остаётся эхо песен, запах фаеров и память о том, что называли движем.
Околофутбол в России — это не просто субкультура, это пласт жизни, отпечатавшийся в уличных стилях, лексиконе и даже в кино.
«Когда ты стоишь на центре, за спиной свои, напротив — чужие. Всё вокруг перестаёт существовать. Это и был наш мир. Свой. Не футбольный. Не политический. Свой»
— «Репа», экс-актив «Южного фронта», «Зенит»
В нулевых и начале десятых ультрас стали героями документалок и неформальных музыкальных сцен. Их слоганы кочевали со стен на татуировки. А в книгах о "гопниках" уже давно не отличить вымысел от биографии кого-то с Воротниковской или Тушино.
Околофутбол в России — это не про голы и трофеи. Это про честь, про братство, про время, когда слово было крепче контракта, а улица — честнее трибуны. Это культура, которая, как и уличный костёр, горела ярко, обжигала, но грела душу.
Ушли фирмы — осталась память. Разогнали сектор — осталась песня. И пока где-то на выезде, в холоде, всё ещё собираются по старым спискам, значит, пепел костров не остывает.