Солнце лениво пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы палаты. Послеобеденная дрема медленно обволакивала сознание Анны Васильевны. Шесть месяцев… всего шесть месяцев прошло с тех пор, как не стало ее Ивана. Тяжело вздохнув, она провалилась в сон.
И вот, словно сквозь пелену, она увидела его. Иван, как живой, стоял в дверях палаты. Все такой же крепкий, с чуть поседевшими висками и внимательным взглядом. Как и при жизни, первым делом он принялся деловито осматривать палату.
Он прошелся вдоль стен, заглянул в каждый угол, даже в душевую заглянул, будто проверял исправность сантехники. Анна Васильевна смотрела на него, затаив дыхание. Хотела заговорить, но слова застревали в горле.
Наконец, Иван повернулся к ней. В его глазах не было ни укора, ни печали — только какое-то умиротворение. Он коротко кивнул и произнес:
— Хорошо!
И тут же исчез, растаял в воздухе, словно дымка. Анна Васильевна резко проснулась, вся в холодном поту. Сердце колотилось, как у пойманной птицы.
— Господи, приснится же такое, — пробормотала она, вытирая мокрый лоб.
Соседки по палате, баба Надя и тетя Зина, уже не спали и с любопытством смотрели на нее.
— Что случилось, Анна Васильевна? — участливо спросила баба Надя.
— Да сон, — махнула рукой Анна Васильевна. — Иван приснился. В палату приходил, осматривал все… и сказал, что хорошо.
Тетя Зина перекрестилась.
— Может, знак какой? Помянуть надо, обязательно.
Анна Васильевна хотела возразить, мол, чего хорошего, когда она тут в больнице лежит, но промолчала. Задумалась. Весь день ходила сама не своя, переживая этот странный сон. Хотела позвонить детям, рассказать, но они опередили.
Телефон зазвонил вечером. На экране высветилось имя сына, Дмитрия.
— Мам, привет. Как ты?
— Да ничего, Дим. Лечусь потихоньку. А вы как?
— Все хорошо, мам. Слушай, мы сегодня не приедем.
— Почему? Что случилось?
— Мы… мы отцу ограду и памятник установили. Все закончили сегодня, цветы посадили. Далеко уже ехать, поздно.
Анна Васильевна на секунду лишилась дара речи. Все эти дни, пока она лежала в больнице, дети занимались обустройством могилы Ивана.
— Ясно, — прошептала она, чувствуя, как ком подступает к горлу. — А я… я сегодня Ивана во сне видела.
Она рассказала им о своем странном сне. О том, как он осматривал палату и сказал: «Хорошо!»
В трубке повисла тишина. Наконец, Дмитрий прокашлялся и сказал:
— Ну, значит, отцу понравилось, мам. Все, как надо сделали.
Анна Васильевна улыбнулась сквозь слезы.
— Да, наверное, понравилось, — прошептала она.
Бывает же такое, подумала она, глядя в окно на гаснущий закат. Даже после смерти Иван остается хозяйственным и заботливым. И, может быть, его визит во сне был не просто сном, а знаком. Знаком того, что он спокоен и доволен тем, что о нем помнят и заботятся. И это «Хорошо!» относилось не только к палате, а ко всему — к их общей жизни, к детям, к памяти, которая живет в их сердцах.