Родственники пригласили на новоселье – построили большой дом в старинной русской деревне. Загородное поместье – давняя мечта.
Родственники – сестра мужа с супругом.
Стали думать: ехать или причину придумать и остаться дома?
Основания были. Жене как-то сестра мужа на празднике так сказала; «Ты только не обижайся, Алла, но ты плохая хозяйка. Готовить не умеешь – зря продукты переводишь».
Фраза в душу запала. Вроде отношения хорошие, а общаться не хотелось.
У мужа с родственником тоже никак – ссорятся часто. Похоже на психологическую несовместимость.
А родственники звонят и звонят – просят приехать: места много – ночевать можно.
Вздохнули и поехали. Решили, как говорится, не связываться. Муж сядет подальше от родственника и не будет с ним разговаривать.
Купили подарок – прибыли. Получилось так, как задумали. Гостей много, кроме родни, пара местных, с которыми дружили.
Алла с мужем сели далеко от хозяев, в разговоры не вступали. И так продолжалось до одиннадцати часов вечера. Алла отвлеклась и вдруг увидела, что муж и родственник стоят в углу и руками машут. Красные оба – выпили изрядно.
Алла рванула, но опоздала. Муж заехал кулаком по лицу родственника. Затем приподнял с пола и еще раз врезал.
Женщины закричали, мужики растащили дерущихся, и хозяйка, которая тоже выпила, закричала: «Вон из моего дома! Оба – уматывайте. А ты мне не брат»!
И причитала, что ее супруга, который дом сам построил, чуть калекой не сделали.
Алла заплакала: «Куда пойдем? Октябрь на улице – в машине замерзнем. И сейчас ехать нельзя. Только завтра – после обеда».
Родственница - руки в боки: «Жаль, что метлы нет! Вон из моего дома»!
Вышли муж и жена. Алла плачет. Муж неустойчивым шагом направился к машине. И тут появилась гостья – одна из приглашенных. Местная жительница: «Дом есть у нас, старинный. Никто не живет. Там бабушка жила, но померла. Печь работает, постельное белье дам. Устраивайтесь и спите. Подождите, оденусь и пойдем»
Застыли супруги в ожидании. Вышел какой-то мужик: «Маша в бабкин дом зовет? Там двойное убийство было. Ночью шибко не бойтесь. Место нечистое». Ухмыльнулся и скрылся за углом.
Добрая Маша повела несчастных. Сначала к себе. Алла с мужем на улице ждали. Маша вынесла пакет. Шли и молчали.
Открыла женщина дверь: «Печь растопить в состоянии? Вот дрова. Только трубу не закрывайте, когда прогорит, чтобы не угореть. Опыта же нет. Ладно, спокойной ночи. Утром приду, покормлю».
Муж сразу упал – спать. Алла ходила по дому, и казалось, что из пыльных углов темные тени за ней с любопытством следят. Печь топилась, дрова трещали, немного пахло дымком, и это успокаивало.
Свет выключить! Хорошо бы оставить. Но Маша может рассердиться, что зря горит. Платить же придется.
Выключила, зажгла спичку, чтобы дорогу осветить, добралась до кровати. Жаль – свечи нет. Хотя и со свечой страшно.
Жутко – двойное убийство.
Муж обычно храпел, а тут, как назло, молчит. Храп как охрана, а в тишине чувствуешь себя беззащитной.
Нога из-под одеяла. Почудилось, что чья-то холодная ладонь как бы погладила. Алла с ужасом ногу подобрала, стала мужа будить: «Сёма – проснись. Боюсь я! Сёма – проснись»!
Бесполезно!
Шорохи – всюду. И за печкой, и из-за угла, и дверь в сени приоткрылась.
На бревенчатой стене старая одежда висела – на гвозде. И вдруг – упала.
Алла закричала. С силой мужа дергала, сильно по щекам хлестала, а он слабо застонал и – тишина. Может, помер?
Началась паника. Пульс нащупала – вроде живой. А что-то страшное со всех сторон к старой металлической кровати, на которой бабушка померла.
Ни одной молитвы Алла не знала. Жалобно, по-детски стала просить: «Добрые духи дома. Пожалейте меня, я только на ночь, утром с Сёмой уйдем. Не пугайте, я же в гостях».
Прислушалась – и снова духов дома просить.
Снова прислушалась. Тишина. Поленья догорали, печь успокаивалась, блики от огня слабели и пропали.
Надо прижаться к мужу спиной, чтобы видеть: не появится ли кто-нибудь из угла?
Нет, вроде спокойно. Не заметила, как задремала.
Маша пришла в девятом часу: «Картошку сварила. Специально твоему мужу. Говорят, что помогает, якобы запаха не будет».
Подобрала гвоздь, воткнула в дырочку, упавшую одежду повесила.
И шутливо: «Вставай, воин! Уделал Петьку, у него рожа распухла. Вставай и поешь. Вам надо вернуться, пока те из дома не вышли – машину заберите. Встречаться нельзя. Поставьте здесь. Посидите до вечера. Днем суп принесу. Потом и поедете».
Добрая Маша, хорошая.
За машиной вместе пошли, Алла не могла мужа отпустить, мало ли? Выехали со двора, ворота закрыли. Подъехали к старому дому.
Долго по деревне ходили, чтобы мужу легче стало. В обед Маша суп принесла, шутила и смеялась, вчерашнее не вспоминала – деликатность.
Выехали в четыре. Сделали крюк, чтобы «поместье» родственников объехать. Ехали и молчали.
У дома Алла сказала: «Зачем поехали? Я виновата, надо было на своем настоять».
Оставили машину в гараже. Подошли к подъезду, муж глухо сказал: «Ничего не помню. За что ему врезал? Ничего не помню».
А про то, что с сестрой – всё, промолчал. Родня как враги. Эх, не стоило ехать. Запросто без новоселья бы обошлись.