Жизнь женщины-крестьянки до революции была просто невыносимой по современным меркам, изнурительной, почти каторжной. И, что самое удивительное, никто особенно не жаловался. Всё шло своим чередом, как заведено веками: так жили прабабки, так жили бабки, так жила и она.
Большинство знаний передавалось в быту, на слуху, ритме тяжёлого, но «нормального» для них деревенского существования. Жаловаться было некому и незачем: усталость воспринималась не как проблема, а как естественное состояние жизни. Женщина с раннего возраста знала, что её ждет бесконечная работа, беременности, заботы о доме и стариках.
С 12–13 лет девочки начинали работать наравне со взрослыми: таскали воду, ухаживали за скотиной, стояли у печи. К 15 годам многих уже сватали, а к 17 становились матерями. Образование было недоступной роскошью: к началу XX века большинство крестьянок были неграмотны, особенно в глухих деревнях.
Единственным «отдыхом» были религиозные праздники и воскресенья, но даже тогда находилась работа: замешивали опара, сушили бельё, латали одежду. Женщина была одновременно и кухаркой, и дояркой, и швеёй, и нянькой, и полевой работницей. Её труд был настолько невидимым, что даже статистика тех лет редко уделяла внимание женским нагрузкам, считалось, что "так всегда было, и нечего тут считать», в общем, вот такой каторжный быт русской крестьянки до революции никого не удивлял.
Ее день начинался затемно
Крестьянка не имела понятия о понятии «выходной день» или «отпуск». Эти слова были из другого, барского мира. Летом крестьянка вставала в 3–4 часа утра, когда ещё только-только брезжит свет, чтобы успеть выполнить обязанности до жары.
Зимой подъём происходил с первыми проблесками зари, когда холод в избе был такой, что вода в ведре покрывалась льдом. Света не было, так как керосин экономили, а лучина давала тусклый, коптящий свет. Встав с лавки или полатей, крестьянка начинала день не с чашечки чая и не с кофию, а с дров и огня. Надо было разбудить печь, растопить её сухими щепками или берестой, натаскать воды из колодца, а порой разбить лёд, если колодец замёрз.
Топить печь нужно тоже уметь: чтобы не угореть, чтобы было тепло, но не «в угол», иначе дым заполнял избу. Пока печь топилась, женщина шла к скотине. Хозяйство в большинстве домов включало не только корову, но и свинью, козу, кур, а у зажиточных и лошадь.
Доить корову следовало рано, пока животное спокойно и не раздражено. Молоко нужно было сразу процедить через холстину, чтобы убрать сор, и переработать. Его часть шла в глиняную крынку и отправлялась в погреб, часть использовалась на простоквашу, творог или сметану. Холодильников не было, поэтому даже в прохладное время продукт долго не хранился. Летом молоко прокисало за полдня. В ход шли все народные хитрости: погружение крынки в колодец, обмазка глины, хранение в мокром песке. Всё это делалось на голодный желудок: сначала работа, потом еда.
Обеды и уборка
После хлопот с утренним доением и кормлением скотины нужно было приготовить обед для всех и убрать дом. В рацион входили главным образом каша, сваренная на воде, капустные щи, репа, лук и картошка. Мясо считалось редкостью. Его готовили только по большим праздникам или в тех случаях, когда животное уже не могло приносить пользы и его кололи. Мясо делили по двору и съедали всё без остатка.
Готовка велась на русской печи, а она ведь не имеет ни регулятора температуры, ни равномерного нагрева. Хозяйка определяла готовность пищи на глаз, по запаху, по звуку кипения. Нужно было уметь топить печь в меру. Если переборщить с дровами, еда пригорала. Если, наоборот, недотопить, то всё оставалось недоваренным и недопаренным. Уголь и золу выгребали вручную. Заслонку приходилось подстраивать по погоде. В холодную ветреную погоду дым мог пойти внутрь избы, если не подложить щепу правильно или не подождать тяги.
Никакого водопровода. Воду носили из колодца на коромысле, по два тяжёлых ведра сразу. Иногда колодец находился во дворе, но чаще он был в конце улицы или даже на площади. Зимой воду приходилось доставать из-под слоя льда, то есть утром, пока ещё темно, женщина в холоде шла с вёдрами, ломала лёд и тянула воду вверх руками. Летом, наоборот: жара, мухи. Вода нужна была и для еды, и стирки, и мытья полов и умывания всей семьи.
Полы в избах бывали двух типов. У незажиточных крестьян земляные или глинобитные. Такие полы подметались веником, сбрызгивались водой и разравнивались. У зажиточных были деревянные доски, которые мыли вручную, на коленях, с тряпкой из ветоши. Моющих средств не существовало.
Стиральные машины, о чем вы? Они появились в конце ХХ века. А до революции одежду замачивали в больших деревянных корытах или бочках. Мыло не использовали. Его заменяли зольным щёлоком, то есть жидкостью, полученной из золы и залитой кипятком. Она хорошо справлялась с жиром и грязью, но при этом разъедала кожу на руках. Одежду тёрли руками или били рубелем - специальной доской. Вода нагревалась в той же печи, тазики таскали вручную, а всё это происходило на дворе или в хлеву.
Параллельно с готовкой и стиркой крестьянка не забывала и про детей. Их нужно было накормить, одеть, уследить, чтобы не утонули в колодце и не сгорели в печи. Кроме этого, женщина шила одежду, латала лапти, замешивала хлеб, сеяла огород, заготавливала сено или варила заготовки на зиму. Всё это происходило в один и тот же день, с самого утра до позднего вечера. Отдохнуть удавалось только на короткое время, и то с иглой или прялкой в руках.
А сейчас что? Как-то видела передачу, где женщина рассказывала, что ее дом заполонили тараканы. Мол, помогите, не успеваю, так как у меня 5 детей. Выяснилось, что эта женщина сама все запустила: дома грязь, полнейшая антисанитария, у нее видите ли, времени нет на уборку, так как 5 детей у нее, за ними, смотрит…
Поле – женское дело
Стереотип о том, что в поле трудились исключительно мужчины, не выдерживает никакой критики. Женщины работали не меньше, а порой даже больше: они пахали землю, сеяли, пололи сорняки, собирали урожай, тягали снопы и махали вилами наравне с мужчинами. Особенно тяжёлым был сенокос, где женские руки не знали пощады с утра до вечера под солнцем, в пыли и поту.
Во время жатвы в поле выходили всем двором. Маленьких детей оставляли дома под присмотром старших братьев и сестёр. На деле же младшие нередко оставались без контроля: бегали по деревне, играли в грязи, лезли в воду. Никого это особенно не пугало. Если ребёнок выжил, значит, будет крепким и годным к труду.
Рабочий инвентарь был крайне примитивным. Серп для жатвы, тяпка для прополки, деревянная мотыга: вот и весь арсенал. О сельхозтехнике можно было разве что слышать в рассказах о жизни в помещичьих имениях. Крестьяне же до самого конца XIX века полагались на старый добрый способ: выживать с помощью собственных рук и огромного запаса терпения.
Роды в бане
Крестьянки рожали часто и много: семь, десять, а то и двенадцать детей считались обычным делом. Контрацепции не существовало, а любые попытки прерывания беременности считались тяжким грехом. Иногда женщины всё же решались на опасные и варварские методы, например, клали на живот раскалённый камень или пили отвары из ядовитых трав, рискуя жизнью.
Роды обычно проходили в бане. Это место считалось наиболее подходящим: там было тепло, жар убивал часть микробов, а главное, баня находилась отдельно от дома, и обеспечивала уединение. Повитуха, часто единственная специалистка в округе, принимала роды при помощи полотенца и молитвы, ну и ножа, чтобы обрезать пуповину. Обезболивание было из разряда фантастики, как и какие-либо медицинские меры. Женщина рожала стоя или присев, держась за потолочные балки, чтобы не упасть в обморок от боли.
Если происходили осложнения – кровотечение, неправильное положение ребёнка, задержка последа, в большинстве случаев женщина и ребенок погибали. Врачи в деревне были редкостью и, как правило, обслуживали помещичьи усадьбы. Доехать до них крестьяне не могли, а даже если и могли, то было уже поздно. Всё решалось быстро и трагично: либо выжила, либо нет.
Детская смертность
Самым страшным в жизни любой женщины, наверное, является смерть ребенка. Но в те времена к этому относились проще… Не всегда, конечно. Но до половины крестьянских детей не доживали даже до пятилетнего возраста. Младенцы порой рождались слабыми, недоношенными, с врождёнными болезнями или уже заражёнными инфекцией. Отсутствие гигиены, хроническое недоедание, полное отсутствие медицинской помощи и регулярные эпидемии делали выживание редким везением, а не нормой.
Смерть ребёнка в деревне воспринималась как тяжёлая, но обыденная часть жизни. Матери, конечно, горевали, но времени на долгие слёзы не было. Нужно было заботиться о других детях и вести хозяйство. Крещение младенца проводили в первые сутки после рождения, сразу дома, чтобы успеть «спасти душу», если тело не выживет.
На деревенских кладбищах были отдельные участки для умерших младенцев. Там стояли маленькие кресты, многие без имён, с простыми отметками или вообще без надписей. Жизнь ребёнка начиналась и могла закончиться в пределах одной недели, и это считалось трагедией, но не исключением.
Вот такая жизнь была у крестьянок… А мы жалуемся, что стрессы, депрессии, все дела. Было бы столько работы, хандрить было бы некогда. Кстати, попросила нейросеть расписать примерный распорядок для крестьянки в летнее время, когда идут полевые работы. Вот что мне было выдано:
И какая тут личная жизнь?
Кстати, хандра до революции была болезнью исключительно высших слоев населения. С одной стороны, крестьянские женщины были выносливы, сильны духом, хозяйственны. Они не ныли, не жаловались, не искали себя: у них просто не было на это времени. С другой стороны, это была система, где женщина была одновременно и рабочей силой, и инкубатором, и прислугой, и медиком. Против системы не попрешь… тут нужна революция.