Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам
… Заканчивался уже пятый десяток лет бессменного пребывания Нижегородского полка на Кавказе, давно уже отбыл в отставку его «легенда и гроза» генерал Ермолов, начинавший свою действительную службу в Нижегородском же полку, миновали годы командования полком легендарных отца и сына Раевских, уже «путешествовал в Арзрум» с полком А.С. Пушкин, самую малость не реализовавший свое желание отметить здесь же свой 30-летний юбилей, уже поступивший в полк вольноопределяющимся брат Александра Сергеевича Лев Сергеевич Пушкин заслужил в боях офицерские эполеты, уже все три полковых дивизиона имели Георгиевские штандарты – высшую награду в русской армии, а Кавказская война, как оказывалось, «только начиналась». Начинался ее «принципиально новый период».
С возникновением мюридизма и «формированием военно-теократического государственного образования – имамата» – русским войскам на Кавказе противостояли уже не отдельные «хищнические» отряды горцев и даже не горские народы, а их «объединенные вооруженные силы» со своим «главнокомандующим» и духовно-религиозным лидером в одном лице. Им явился первый имам Чечни и Дагестана Кази-мулла (Гази-Магомед).
Одновременно с этим отчаянное сопротивление горцев «переросло» в религиозную войну – газават, – которая была объявлена им в конце 1829 года. И жертвы, принесенные ей с обеих сторон за три последующих десятилетия, были неимоверны. *
Среда, в которой мюридизм (или по крайней мере та его форма, с которой столкнулась Россия на Кавказе) родился, была горской, Кавказской, но вот о «родителях» этого религиозного движения история нам, возможно, чего-то и не договаривает: генералы Ермолов и Паскевич, на «совместную долю» которых приходились 14 лет командования Кавказским корпусом, предшествующих появлению мюридизма, сходились в том, что каша эта заварена была не без «доброго участия» Тегерана и Константинополя.
Первое «вооруженное движение» Кази-муллы – выходца из аварского селения Гимры в Дагестане – было «направлено не против русских, а против его соплеменников – аварцев». В феврале 1830 г. его войско осадило столицу аварских ханов – аул Хунзах.
«К предместьям Хунзаха Кази-Мулла прибыл с восьмитысячным войском, Хунзах же состоял из 700 дворов и мог выставить к обороне не более двух тысяч бойцов».
Однако, такое численное превосходство мюридов не смутило аварцев и они во главе со вдовой своего хана – ханшей Паху-Бике – стойко защищали осажденный Хунзах, «столица» Аварии выстояла и Кази-мулла потерпел крупное поражение.
В ходе Хунзахского боя, вернее, по его окончании, чуть не произошло событие, которое «могло кардинально изменить весь дальнейший ход истории Кавказа».
Оговоримся, что нижеследующие два абзаца взяты с сайта Газават.ру, который ведет профессор кафедры истории Дагестанского государственного университета Хаджи-Мурад Муэддинович Доного; стилистика и орфография автора сохранены.
Несмотря на некоторые вопросы к материалу с указанного сайта, из него видно, что участвовавшие вместе с Кази-муллой в нападении на Хунзах Шамиль и Гамзат-бек, его последователи и «правопреемники» в звании имама, в буквальном смысле были в шаге от гибели.
«… Шамиль, Гамзат Бек и другие мюриды, засевшие в саклях и окруженные со всех сторон, продолжали отбиваться от наседавших хунзахцев. Силы были на исходе и на предложение прекратить огонь и убираться из Хунзаха осажденные задумались и хотели было выйти. Тогда Шамиль остановил их: «Стойте, братья! Потерпите еще немного. Как бы это не оказалось хитростью и предательством. Пообещав нам ничего худого не причинить, потом начнут палить нам в спины из ружей. Если мы подождем и потерпим до захода солнца, они разойдутся, и мы выберемся отсюда».
С наступлением темноты ружейный огонь прекратился и осажденные, выбравшись из сакли, стали пробираться к окраине аула, когда были остановлены группой гумбетовцев. Окружив Шамиля, который уже в то время был заметной фигурой из окружения Кази-Муллы, они стали кричать на него, обвиняя его и имама в бедах и несчастьях, постигших народ. Они отняли у Шамиля оружие, сорвали с головы чалму и хотели убить его. Это был момент, когда дальнейшая история Кавказа могла быть совершенно иной - Шамиль был на волосок от гибели. Однако благодаря заступничеству уважаемого Дарбиш Нур Мухаммада из аула Инхо … Шамиль был отпущен. Отпущен был и Гамзат Бек, будущий имам, который также оказался в западне». * Не каждый смог бы устоять после такой неудачи, да и сам раненый в этом бою Кази-мулла надолго «уединился в пещере» после этого поражения под Хунзахом.
А если еще учесть начавшееся на Кавказе в конце февраля этого же 1830-го года и продолжавшееся до ноября месяца землетрясение, плюс эпидемия холеры, зверствовавшая с лета также до осени, то станет понятным, на какой тонкой ниточке подвисло все «начинание» под названием мюридизм.
А для царского правительства победа под Хунзахом была настолько важна (Аварские ханы были дружественными России, и сначала в письменном ответе Кази-Мулле, а потом с оружием в руках показали это), что всему аварскому народу было Высочайше пожаловано Георгиевское знамя.
Здесь, наверное, стоит «приподнять завесу недалекого будущего»: мюридизм аварскими ханами так и не был принят. И за это им пришлось расплатиться: в 1834 г. ханская линия была прервана и ханский род был полностью уничтожен. *
Интересно, что Хунзахскому поражению Кази-муллы, как выяснилось потом, в большой мере способствовал поход Паскевича в Джары – в этом походе в своем полном составе – шесть эскадронов – участвовал и Нижегородский полк.
К экспедиции в Джары, главное селение Джаро-Белоканского союза вольных общин, для усмирения вспыхнувшего там мятежа – первого «акта трагедии» под названием газават, которая развернусь с возникновением мюридизма – русские войска начали готовиться зимой 1830 года. Кроме прочего это был и «первый пункт» плана Паскевича по покорению всего Кавказа ССЫЛКА!!!!!! .
Никого не удивляло, что всего несколько месяцев назад, после победного окончания русско-турецкой войны, Джарские общества были настолько мирными, что Раевский, уже получивший генеральское звание, но остававшийся на должности комполка, по служебным делам один, без охраны, только с вестовым, ездил в сами Джары и по его «просьбе» джарские общества даже «удовлетворили претензии пострадавших от их разбоев грузин», которые годами копились к ним, и даже «выдали головой» русскому командованию нескольких «наиболее замешанных в грабежах человек».
Джаро-Белоканская область (по названию главных селений Джары и Белоканы) – включала несколько десятков вольных обществ (джамаатств), располагавшихся в долине реки Алазань на северо-западе современного Азербайджана. Они существовали еще с XVI века и представляли собой военно-политические образования на основе кровного родства.
Особенно «выделялось» среди них Джарское общество: «Привычной обыденной жизнью джарцев были набеги на соседние области Азербайджана и Грузии, когда похищались и люди, за которых потом требовали выкуп. Вплоть до начала XIX века Джары были одним из самых больших невольничьих рынков на Кавказе».
Этот мирный период генерал Потто в 5-м томе своей «Кавказской войны», если кратко, описывает так: «Последнее восстание джарцев было подавлено Ермоловым зимой 1820 года – и с тех пор Кахетия наслаждалась полным спокойствием. Джарцы, не обольщаясь больше персидскими прокламациями, сидели смирно и не только смотрели спокойно, как провинции Ирана одна за другой переходили в руки России, но даже принимали некоторые меры к ограждению наших пределов». И, несмотря на то, что «в трех ротах Грузинского полка, стоявших на передовой линии в Шильдах, Сабуи и Кварелях, налицо было только 126 человек, и из них 73 слабых, которые не могли ходить в экспедиции в горы; в двух ротах Ширванского полка в Царских Колодцах, могло выйти в строй 29 человек, т. е. по 15 штыков в роте… несмотря на все это, единственным несколько выдающимся случаем было нападение в сентябре 1828 года в окрестностях Караагача, когда партия человек в пятьдесят разграбила обывательский обоз, следовавший из Нухи к Сигнаху, и перебила аробщиков (горцев, управляющих арбами – ИР)».
Но «резкие перемены климата» для Кавказа – дело обычное. Тем более, что за эти полгода много чего произошло.
*
В феврале 1830 г. участвующие в Джарском походе войска стали собираться у монастыря Св.Стефана на реке Алазань в 120 км от Тифлиса.
Подходившие подразделения вставали бивуаками; сюда же в полном шестиэскадронном составе пришел и Нижегородский полк, но уже во главе не с генералом Раевским, который из-за начавшейся болезни «вынужден был покинуть армию», а с полковником князем Андрониковым, сменившим последнего на должности полкового командира.
Само село Джары лежало в глубоком ущелье, растянувшись на расстояние в 8 верст. Оно состояло из 1200 дворов с «каменными постройками, обнесенными крепкими заборами, имевшими направление поперек ущелья, с бойницами, и каждый двор представлял собой отдельный оборонительный пункт, небольшую крепостицу», как это зачастую и водилось в горских селениях.
Еще когда к экспедиции шли только «большие приготовления, они не остались для горцев незамеченными». И собранный джарцами джамаат (совет горцев) «решил просить помощи у всех дагестанских народов. Так случалось не раз: там, в Дагестане, джарцы имели свои корни, и туда не раз обращались за помощью в случае нападения извне».
Но в этот раз пошло по-другому. «Первым отказал Илисуйский султан (Илисуйский султанат – соседнее самостоятельное территориальное образование горцев, история которого всегда была тесно связана с историей Джаро-Белоканских обществ и Дагестана; но в отличие от окружавших его вольных общин власть султана в Илису передавалась по наследству - ИР), затем – белоканцы, потом другие селения.
В помощи отказали и дагестанцы: одна часть – из-за больших снегов, которые препятствовали им пройти через вершины Кавказа, у других стада были не в горах, а на плоскости, и они боялись их потерять. И джарцы остались одни. Они могли рассчитывать только на собственные силы, хотя и это, в случае их объединения, могло достигать 10-ти тысяч вооруженных людей».
Генерал Чавчавадзе – старый Нижегородец, во времена Ермолова бывший командиром нашего полка, а в те годы уже командовавший войсками в Кахетии и на Лезгинской линии – доносил Паскевичу, что при таких обстоятельствах «по всей вероятности и джарцы встретят русские войска изъявлением покорности, если мы не потребуем уступки Закатал, представлявших из себя ключ к обладанию областью, которые народ будет оборонять до последней крайности».
«Нестыковка» была в том, что Паскевич, говоря о Джарах, имел ввиду и Закаталы: они располагались на высоте, которой заканчивался 8-ми километровый ряд «домов-крепостей» села Джары. И чтобы взять их, было необходимо сначала пробиться через этот Джарский «ретрашемент» (а «чем дальше деревня углублялась в горы, тем чаще становились заборы, а дорога между ними – теснее и уже», превращаясь в узкий коридор), потом преодолеть высокую и крепкую стену, отделяющую Закаталы от Джар, потом еще ряд стоящих уступами крепостей-саклей (уже закатальских) и тут уже штурмовать стоящую на горе «Закатальскую цитадель с каменной башней посередине». Из-за чего «лезгины и считали их недосягаемыми для русских».
И действительно, русские войска три раза занимали нижнюю часть – Джары – но ни разу не могли взять Закаталы. А в 1804 г. здесь погиб генерал Гуляков.
«Исходя из такой важности этого селения, – писал Паскевич императору, – и чтобы уничтожить в горских народах мнение о непобедимости Закатал», он и решил начать именно с них, а это должно было «отбить охоту» и у остальных.
… Погода «стояла теплая, дороги просохли, но деревья еще были без листвы и горы были завалены большими снегами», а это как раз и не позволяло джарцам рассчитывать на помощь со стороны дагестанцев. «И Паскевич торопился воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы произвести экспедицию в Джары и Закаталы прежде, чем снега позволят лезгинам спуститься с гор» на помощь джарцам…
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.