Когда я впервые услышала это, то подумала, что ослышалась. Мы сидели за ужином, и свекровь, отрезая аккуратный кусочек рыбы, произнесла:
— Я буду присутствовать на родах. Чтобы поддержать сына.
Столовый нож в моей руке замер. Юра, мой муж, нервно кашлянул, переводя взгляд между мной и матерью.
— Мам, мы же не обсуждали...
— А что тут обсуждать? — Она улыбнулась. — Я же рожала двоих, опыт есть. Да и Юре будет спокойнее.
Спокойнее ему? Меня будто облили кипятком. Рука легла на живот. Ребенок толкнулся, словно чувствуя, как учащенно забилось мое сердце.
— Спасибо за предложение, — начала я. — Но мы с Юрой решили, что роды — это только наш момент.
Свекровь нахмурилась, отодвигая тарелку.
— Дорогая, ты же понимаешь, как это важно для семьи? Я просто хочу помочь.
— Вы хотите помочь, — начала я, глядя на нее. — Но роды — не семейный ужин. Мне придется быть голой, уязвимой, кричать от боли. Вы действительно хотите видеть это?
— Я же мать, — она повела бровью. — Для меня нет тайн.
— Но для меня есть, — закончила я разговор.
Свекровь атаковала через неделю. Она пришла с сумкой, полной детских вещей «на выписку» — все в нежно-розовых тонах, хотя мы специально не узнавали пол.
— Я поговорила с доктором, — объявила она, разворачивая кружевной конверт. — Она разрешила мне зайти в палату после схваток.
В ушах зазвенело.
— Вы перешли черту, — ответила я.
— Я просто...
— Нет. — Голос звучал холодно. — Вы не будете на родах. Не будете советовать врачам. Не будете решать, что наденет мой ребенок. Вы бабушка, и я хочу, чтобы вы ей оставались. Но сейчас — отойдите в сторону.
Она побледнела. Юра замер у двери, держа в руках мою аптечку для роддома.
— Мама, — сказал он тихо. — Мы справимся сами.
Роды начались в три ночи. Схватки скручивали волнами. Когда мы приехали в роддом, в холле уже ждала свекровь.
— Я волновалась, — начала она, но я остановила.
— Если вы сейчас не уйдете, вы не увидите внука до его совершеннолетия.
Юра взял мать за плечо и мягко, но твердо повел к выходу.
Когда я впервые взяла на руки дочь, весь мир сузился до ее крошечного носа. Дверь приоткрылась: Юра впустил свекровь. Она стояла на пороге, сжимая сумочку, и вдруг заплакала.
— Прости, — выдохнула она. — Я просто... боялась быть ненужной.
Я кивнула, позволяя ей приблизиться.
— Вы нужны. Но не здесь. — Я аккуратно передала ей ребенка. — Вот ваше место.
Она качнула внучку, что-то шепча. Юра обнял нас обеих, и в этом странном кругу было что-то правильное.
Уже позже сквозь полуоткрытую дверь доносился ее смех — она рассказывала медсестрам, как похожа внучка на Юру в детстве.