– Таня, вот увидишь, эта старая карга опять нас к себе зазовёт! – Сергей нервно барабанил пальцами по рулю. – И ты, как всегда, согласишься!
– Перестань называть её так, – Татьяна устало вздохнула. – Мария Петровна – мать твоего отца, и она совсем одна. Неужели тебе её не жалко?
– Жалко у пчёлки, – отрезал Сергей. – Последние пять лет только и делаем, что ездим к ней каждые выходные. А она? Хоть раз сказала спасибо? Вечно недовольна: то суп недосолен, то пол не так вымыт...
Татьяна промолчала, глядя в окно на проносящиеся мимо деревья. Дорога к дому бабушки мужа всегда казалась бесконечной, несмотря на то, что ехать приходилось всего-то полчаса от города. Эти поездки давно стали камнем преткновения в их семье, но Татьяна упорно настаивала на них. Что-то внутри неё не позволяло бросить одинокую старушку.
– И вообще, почему после смерти отца мы должны возиться с его матерью? – продолжал ворчать Сергей. – У неё есть ещё сын – Виктор, мой дядя, между прочим. Почему он не помогает?
– Ты же знаешь, он в другом городе живёт...
– И что? Раз в год не может приехать? Или деньги перевести? Ах да, забыл, у него же дела поважнее!
Машина свернула на просёлочную дорогу. Впереди показался старый деревянный дом с голубыми наличниками. Несмотря на возраст постройки, во дворе был порядок: подметённая дорожка, аккуратные грядки с овощами, яблони и вишни в саду.
– Приехали, – тихо произнесла Татьяна.
Сергей заглушил двигатель и посмотрел на жену.
– Надеюсь, сегодня обойдётся без её нытья про болезни.
– Сергей! Ей восемьдесят три! В этом возрасте люди болеют, это нормально.
На звук подъехавшей машины на крыльцо вышла невысокая сухонькая старушка в синем ситцевом халате и белом переднике. Её седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а на носу сидели старомодные очки в металлической оправе.
– Приехали, голубчики! – голос Марии Петровны звучал неожиданно звонко для её возраста. – А я уж думала, не дождусь вас сегодня.
– Здравствуйте, Мария Петровна, – Татьяна улыбнулась и достала из машины сумки с продуктами.
Сергей лишь кивнул в знак приветствия и молча направился к дому.
– Я пирогов напекла, – суетилась старушка. – С яблоками и с капустой. Знаю, что Серёженька капустные любит...
Татьяна вошла в дом вслед за свекровью. Внутри было чисто, пахло выпечкой и травами. На столе, покрытом льняной скатертью, уже стоял самовар и тарелки с пирогами. Мария Петровна всегда заранее готовилась к их приезду.
– Мария Петровна, вам же нельзя долго стоять, – с укором сказала Татьяна. – Мы бы и сами что-нибудь приготовили.
– Эх, милая, старые привычки не выкинешь. Всю жизнь готовила – и на стройке в столовой, и дома для мужа и сыновей. Руки сами тесто месят, даже когда ноги отказывают.
Сергей, успевший сходить во двор, вошёл в дом с охапкой дров.
– Мария Петровна, у вас опять дрова на исходе. Схожу к соседу, попрошу, чтобы завтра привёз.
– Спасибо, Серёженька, – бабушка улыбнулась. – Ты как отец – всегда заботишься. Царствие ему небесное...
Сергей поджал губы. Упоминание отца всегда вызывало у него смешанные чувства. Семён Иванович умер пять лет назад после тяжёлой болезни. Всю жизнь тянул семью, работал на заводе, воспитывал сына. А его младший брат Виктор уехал в столицу, успешно женился и видеться с родными перестал.
– Садитесь чай пить, – Мария Петровна засуетилась около стола. – Татьяночка, достань варенье из шкафчика, малиновое. Я его специально для вас берегу.
За столом, как обычно, Мария Петровна расспрашивала о городской жизни, о работе, о здоровье. Сергей отвечал односложно, а Татьяна старалась поддерживать разговор, рассказывая новости.
– А детишек когда заведёте? – внезапно спросила Мария Петровна. – Мне бы правнуков покачать перед смертью.
Сергей поперхнулся чаем. Этот вопрос возникал каждый раз, и каждый раз они старались уйти от ответа.
– Мария Петровна, – мягко начала Татьяна, – вы же знаете, у нас сейчас много работы. Сергей на повышение идёт, я только в новую школу перевелась...
– Работа работой, а жизнь проходит. Мой Семён вон тоже всё работал, а потом раз – и нет человека. А детки – они радость в старости. Мне вот только вы и остались...
Мария Петровна вдруг притихла и задумчиво посмотрела в окно, где начинали сгущаться сумерки.
После чая Татьяна, как обычно, стала убирать со стола и мыть посуду, а Сергей отправился чинить прохудившуюся крышу сарая. Мария Петровна села в своё любимое кресло и достала старый фотоальбом.
– Танечка, – позвала она, когда Татьяна закончила с посудой, – посиди со мной, посмотри фотографии.
Татьяна присела рядом. Этот ритуал был ей хорошо знаком – каждый их приезд Мария Петровна доставала альбом и рассказывала одни и те же истории. Но сегодня что-то было иначе.
– Вот, смотри, – старушка указала на пожелтевшую фотографию, где молодая красивая женщина стояла рядом с высоким мужчиной. – Это я с Иваном, моим мужем. Тогда только поженились.
– Вы такая красивая на этом фото, – искренне восхитилась Татьяна.
– Да, считалась первой красавицей на деревне, – слабо улыбнулась Мария Петровна. – Иван три года за мной ухаживал, а я всё нос воротила. Гордая была.
Она перевернула страницу.
– А вот мои мальчики – Семён и Виктор. Семён – вылитый отец, серьёзный, ответственный. А Витя – весь в меня, шустрый, весёлый.
– Мария Петровна, а почему вы так редко видитесь с Виктором? – осторожно спросила Татьяна.
Старушка вздохнула и закрыла альбом.
– Виноватая я перед ним, – неожиданно сказала она. – Всю жизнь Семёна больше любила. Он старший был, помощник. А Витя... Витя позже родился, когда уже сил не хватало, да и характером в меня – такой же своенравный. Мы с ним постоянно ссорились.
Татьяна удивлённо смотрела на свекровь. За пять лет их знакомства Мария Петровна никогда не говорила о своей вине перед младшим сыном.
– Когда Иван умер, Семён уже взрослый был, работал, семью завёл. А Витя – школьник ещё. Тяжело нам пришлось. Я на трёх работах пахала, чтобы детей поднять. Семён помогал – подрабатывал, от армии не косил, как другие. А Витя...
Мария Петровна замолчала, пальцы её нервно теребили край передника.
– Он сбежал от меня, как только школу закончил. В Москву подался, сказал, что здесь жизни нет. Может, и прав был, но слова те до сих пор как заноза в сердце. Не сумела я ему любви дать столько, сколько нужно было. Всё на Семёна ушло.
В это время скрипнула дверь, и в комнату вошёл Сергей, весь перепачканный в земле и опилках.
– Крышу подлатал, – сказал он. – Должна до следующего лета продержаться.
– Спасибо, милый, – Мария Петровна поднялась с кресла и направилась к кухне. – Сейчас руки помоешь, я тебе окрошки налью. Помню, как ты её любишь.
Сергей хотел что-то возразить, но передумал. В глазах его мелькнуло удивление – бабушка редко называла его «милым».
Вечер продолжился спокойно. Мария Петровна расспрашивала их о планах на отпуск, давала советы по огороду (у Сергея и Татьяны был небольшой садовый участок за городом), вспоминала смешные истории из жизни. Сергей постепенно оттаивал, даже пару раз искренне рассмеялся над рассказами бабушки.
Когда пришло время уезжать, Мария Петровна, как обычно, начала собирать им гостинцы – баночки с вареньем, солёные огурцы, пироги.
– Мария Петровна, зачем так много? – возразила Татьяна. – Мы же через неделю опять приедем.
– Берите-берите, – настаивала старушка. – Мне не жалко. Да и сама я столько не съем.
Уже в машине, отъехав от дома, Сергей неожиданно нарушил молчание:
– Знаешь, сегодня бабушка была какой-то не такой...
– В каком смысле? – Татьяна повернулась к мужу.
– Не знаю... Более открытой, что ли. Обычно она ворчит, жалуется, а сегодня больше спрашивала о нас.
– Да, я тоже заметила, – кивнула Татьяна. – И про Виктора говорила... Признала, что была к нему несправедлива.
– Правда? – удивился Сергей. – Никогда бы не подумал, что она способна признать свои ошибки.
Домой они вернулись поздно вечером. Расставляя по местам бабушкины гостинцы, Татьяна нашла в пакете конверт со своим именем. Внутри лежало письмо, написанное аккуратным, но немного дрожащим почерком.
«Дорогая моя Танечка!
Пишу тебе, потому что сказать вслух не решаюсь. Старая я стала, а гордость осталась. Спасибо тебе за всё, что ты для меня делаешь. За то, что привозишь Серёжу, хоть он и не хочет ездить. Я же вижу, как он морщится каждый раз. Не обижаюсь, заслужила.
Не смогла я детям своим дать достаточно любви. Семёна больше к ответственности приучала, чем ласку давала. А Витю и вовсе оттолкнула своей строгостью. Теперь вот одна осталась. Но когда вижу, как вы с Серёжей вместе, как поддерживаете друг друга – легче становится. Значит, не всё плохому научила.
Может, когда детки у вас появятся, научите их бабушку не забывать, хоть я и ворчливая. Очень хочется, чтобы в доме снова детский смех звучал.
Береги Серёжу и себя береги.
Твоя Мария Петровна»
Татьяна перечитала письмо несколько раз, чувствуя, как к горлу подступает комок. Она никогда не думала, что старушка так переживает о своём одиночестве.
На следующий день Татьяна позвонила в справочную и долго выясняла номер телефона Виктора Ивановича Кравцова в Москве. Когда ей наконец удалось дозвониться, на другом конце провода долго молчали.
– Откуда у вас мой номер? – наконец спросил мужчина.
– Я жена Сергея, вашего племянника. Мария Петровна... ваша мама... она очень скучает по вам.
Снова повисло молчание.
– Передайте ей, что я занят, – сухо ответил Виктор. – У меня своя жизнь.
– Она признаёт, что была несправедлива к вам, – быстро сказала Татьяна, боясь, что разговор прервётся. – Она часто вспоминает вас, смотрит ваши детские фотографии...
– Послушайте... как вас...
– Татьяна.
– Послушайте, Татьяна. Мне сорок семь лет. Поздно матери спохватываться. Всю жизнь я был для неё обузой, лишним ртом. Даже когда поступил в институт, она не радовалась, а только спрашивала, когда я начну деньги присылать. А теперь, значит, вспомнила, что у неё второй сын есть?
– Виктор Иванович, люди меняются...
– Не в восемьдесят три года, – отрезал он. – Всего хорошего.
В трубке послышались короткие гудки.
Всю неделю Татьяна думала о Марии Петровне и её письме. В пятницу вечером она решительно подошла к мужу:
– Серёж, завтра поедем к бабушке пораньше. Надо ей огород вскопать.
Сергей удивлённо поднял брови:
– Огород? Но мы же обычно днём...
– Знаю, но мне кажется, ей сейчас очень нужна наша помощь.
На следующее утро они выехали раньше обычного. По дороге Татьяна рассказала мужу о письме и неудачном разговоре с Виктором. Сергей слушал молча, крепко сжимая руль.
– Никогда не думал, что она переживает из-за этого, – наконец сказал он. – Она всегда казалась такой... самодостаточной.
– Это защитная реакция, – мягко ответила Татьяна. – Ей просто не хватает любви. Как и всем нам.
Когда они подъехали к дому Марии Петровны, Сергей вдруг заметил, что калитка не заперта. Это было странно – бабушка всегда тщательно запирала двор на ночь.
– Что-то не так, – встревоженно сказал он и быстрым шагом направился к дому.
Дверь была не заперта. В доме стояла тишина.
– Бабушка! – позвал Сергей. – Мария Петровна!
Ответа не последовало. Они обошли весь дом – пусто. В спальне была аккуратно застелена кровать, на кухне стояла вымытая посуда. Как будто хозяйка вышла на минутку и должна вот-вот вернуться.
В саду они нашли Марию Петровну. Она сидела на скамейке под яблоней, прислонившись к стволу, словно задремала. В руках она держала тот самый фотоальбом, раскрытый на странице с фотографией двух мальчиков.
– Бабушка, – тихо позвал Сергей, но уже понимал, что старушка его не услышит.
Похороны были скромными. Пришли соседи, несколько бывших коллег по работе. Виктор не приехал, хотя Татьяна дозвонилась до него и сообщила о смерти матери.
После похорон, разбирая вещи в доме Марии Петровны, Татьяна нашла ещё одно письмо – адресованное Виктору. Оно было написано той же дрожащей рукой, но, судя по дате, намного раньше, чем письмо к ней.
«Сынок мой, Витенька.
Пишу тебе, хоть и знаю, что ты не прочтёшь. Сколько лет прошло, а я всё не решаюсь отправить это письмо. Боюсь, что выбросишь, не читая.
Прости меня, если сможешь. Не умела я любить правильно. Всё думала, что любовь – это когда кормишь, одеваешь, крышу над головой даёшь. А что в душе у тебя творилось – не спрашивала. Семёна я тоже не баловала лаской, но ему легче было – он старший, на него равнялись, им гордились. А ты всегда был в тени брата.
Помнишь, как ты стихи писал в школе? А я всё твердила: "Занимайся делом, а не глупостями". А ведь учительница твоя, Вера Николаевна, приходила, говорила, что у тебя талант. Да только где теперь тот талант...
Каждый день вспоминаю, как ты уезжал. Стоял на пороге с чемоданчиком, такой решительный, такой чужой. А я и тогда не нашла слов, чтобы остановить тебя, чтобы сказать, как люблю. Только и сказала: "Деньги не забывай присылать".
Прости меня, сынок. Не знала я тогда, что любовь – это когда говоришь об этом, когда обнимаешь, когда гордишься просто так, без причины. Слишком поздно поняла.
Твоя мама»
Через месяц после похорон, когда Сергей и Татьяна приехали в дом Марии Петровны, чтобы забрать оставшиеся вещи, во дворе стояла чёрная машина с московскими номерами.
На крыльце сидел седой мужчина, удивительно похожий на Сергея. Он поднял голову, когда они подошли.
– Здравствуй, племянник, – сказал Виктор Иванович. – Извини, что не приехал на похороны.
Сергей молча кивнул.
– Я получил письмо от твоей жены, – Виктор посмотрел на Татьяну. – Спасибо, что написали. И за то, что ухаживали за матерью все эти годы.
Они вошли в дом вместе. Виктор долго ходил по комнатам, трогая вещи, рассматривая фотографии на стенах. Потом остановился у комода, где лежал тот самый фотоальбом.
– Знаете, – сказал он, не поворачиваясь, – я ведь никогда не ненавидел её. Просто не понимал. А теперь уже поздно что-то менять.
– Может быть, не совсем поздно, – тихо сказала Татьяна и протянула ему конверт с письмом.
Виктор прочитал письмо матери там же, стоя у комода. Никто не видел его лица, только плечи чуть заметно вздрагивали.
– Я не знал, – наконец сказал он, поворачиваясь. Глаза его были красными. – Не знал, что она помнит о тех стихах... Мне казалось, ей всё равно.
Вечером они сидели втроём за столом в доме Марии Петровны. Виктор рассказывал о своей жизни в Москве, о работе архитектора, о жене и дочери, которая недавно подарила ему внука.
– Назвали Иваном, в честь деда, – сказал он с улыбкой. – Жаль, мать не увидела правнука.
Перед отъездом Виктор остановился у могилы матери, положил букет полевых цветов и долго стоял молча. Потом повернулся к племяннику:
– Я буду приезжать. Не так часто, как вы, но буду. Мать бы этого хотела.
Спустя год на участке Марии Петровны снова зацвели яблони. Дом был отремонтирован – Виктор нанял бригаду строителей, чтобы укрепить фундамент и заменить прохудившуюся крышу. В саду появились новые скамейки и беседка.
– Знаешь, – сказал как-то Сергей, сидя с женой в этой беседке, – я только сейчас понимаю, как бабушке не хватало простого человеческого тепла. Она ведь действительно любила нас всех. Просто не умела это показать.
Татьяна улыбнулась и положила руку на живот, где уже заметно округлялась новая жизнь.
– Знаю, милый. Но мы научимся. Научимся любить так, чтобы наши дети и внуки никогда не сомневались в этой любви.
А в доме на столе стоял тот самый фотоальбом, раскрытый на новой странице, где рядом с пожелтевшими снимками появились свежие фотографии: Виктор и Сергей вместе сажают яблоню, Татьяна с заметным животиком сидит в саду, малыш Иван делает первые шаги по той самой дорожке, по которой когда-то ходила его прабабушка – добрая женщина, которой при жизни не хватило любви, но которая смогла объединить семью даже после своего ухода.