Ветер гнал рябь по Вуоксе, а я, с металлоискателем в руках, шагал вдоль её обнажённого берега. Вода отступила, обнажив глинистые кромки, усыпанные острым, как кинжал, камышом. Такой спад — редкость, и я давно ждал этого часа, чтобы выведать у реки её секреты. Гильзы, блёсны, грузила — всё это я находил и раньше, но три дня назад, глядя на звёзды, я загадал: «Вот бы найти якорь. Настоящий, корабельный». Мысль мелькнула и пропала, но где-то в глубине души осела.
На мне были сапоги-пенки, удобные, но коварные. Ломаный камыш легко вспарывает их, как бумагу, и я ступал осторожно, обходя заросли. Берег был усеян находками: ржавые гильзы, потрёпанные блёсны, свинцовые грузила. Вдруг глаз зацепился за нелепость — компьютерное кресло, наполовину утонувшее в иле. Как оно здесь оказалось? Неподалёку валялись брошенные мережки, а ещё — десятки кирпичей, обмотанных шпагатом крест-накрест. Примитивные якоря, чтобы удержать лодку на течении.
Я прошёл с километр, и берег круто изогнулся вправо, открыв залив Савченская и Сяоляо. Когда-то здесь, в Антреа, гудел рыбный завод. Как они вылавливали рыбу в этих водах? Я задумался, но тут из камышей блеснула железка. Поднял — кованая пешня, тяжёлая, с грубой ковкой. Видно, кто-то долбил ею зимний лёд. Я сунул находку в рюкзак и двинулся дальше.
Голубая глина и сапрофель липли к сапогам, каждый шаг давался с трудом. Сапрофель, кстати, — отличное удобрение, но идти по нему — сущая мука. Следы зверей пестрели на берегу: лоси, кабаны — все шли к водопою. Над головой хлопнули крылья — лебедь, за ним второй. Утки с гомоном взлетали из камышей. Спад воды оголил бобровые хатки, и они торчали, как забытые крепости.
Вдруг взгляд упал на диковину: алюминиевая бочка, толстенная, миллиметров пять. Откуда она в этой глуши, где ни дорог, ни троп? Рядом — ржавая рама, когда-то державшая бочку. Время перемололо их в прах, но я всё равно замер, разглядывая. Что за история у этой бочки? Кто притащил её сюда?
И тут — писк металлоискателя. В глине торчала «лапа». Я вгрызся лопатой в землю. Глина поддавалась легко, но каждый ком отрывать было тяжело. Наконец, я вытащил его — якорь. Длинный, метра полтора, но странный, с одной-единственной лапой. Никогда таких не видел. Я усмехнулся, вспомнив своё желание. Сила мысли, что ли? Жаль, с золотом она так не работает.
Через пару шагов — ещё сигнал. Ещё якорь, такой же однолапый. Я расхохотался. Судьба явно подшутила: два якоря вместо одного, да ещё тащить их полтора километра до дороги. В руках — лопата, металлоискатель, пешня, а теперь ещё и два чугунных монстра. Я пыхтел, шёл, останавливался, переводя дух. Металлоискатель выключил, полагаясь только на глаза. Берег молчал, лишь изредка подбрасывая ржавую мелочь.
Добравшись до Сяоляо, я понял: все находки не утащить. Спрятал якоря в кустах, дошёл до дома налегке, переоделся, поел и вернулся на машине. Дома, сидя с кружкой чая, я изучал трофеи. Пешня — суровая, как зимы тех, кто ею орудовал. Якоря — однолапые, ледовые, как выяснилось из старых справочников. Нашёл даже объявление: в Севастополе женщина продавала такой же за пять тысяч рублей. Далеко же разлетелись эти железяки.
Я смотрел на якоря, и в груди разливалось тепло. Не золото, не клад, но для меня — сокровище. Вуокса приоткрыла свою душу, и я знал: мы с ней ещё не закончили. Берег ждёт, а с ним — новые тайны, которые я однажды разгадаю.