Владимира Маяковского принято вспоминать как поэта революции – громкого, напористого, с рублеными строками и плакатными лозунгами. В литературных кругах его знали как эпатажного любителя скандалов и парадного футуризма. Но совсем другим его видели близкие: ранимым, вспыльчивым, страстным, до боли зависимым от любви. Одним из самых честных свидетельств этой его стороны стало стихотворение «Лиличка! Вместо письма» – не политический лозунг и не литературный эксперимент, а очень личный текст, написанный в разгар сложных отношений с женщиной, которую он боготворил.
Лили Брик – некрасивая фем фаталь
Свою главную любовь Маяковский встретил в 1915 году. Невеста поэта Эльза привела его в гости к сестре – Лиле Брик. По воспоминаниям современников, внешность этой женщины была далека от канонов красоты: рыжая, низенькая, сутулая. Ахматова так описывала её: «Лицо несвежее, волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза». А вот супруг Анны Андреевны, Николай Лунин, видел другое. Он отмечал темнеющие от волнения «торжественные глаза», что-то «наглое и сладкое в её лице» и то, что, очевидно, «эта самая обаятельная женщина много знает о человеческой любви и любви чувственной».
Маяковский поддался её гипнотическому притяжению, очаровался её вызывающей раскованностью, внутренним огнём. Эта женщина, замужняя, расчётливая и совершенно свободная от морали, моментально стала его навязчивой идеей. И личной катастрофой. Маяковский почти сразу переехал жить поближе к её дому и стал бывать у Бриков постоянно.
Там, в их квартире на Пречистенке, стала собираться культурная элита: поэты, режиссёры, художники и теоретики. Но Маяковский приходил не к ним, а к ней. Осип Брик не возражал против общения жены с поэтом. Более того, позже Маяковский переехал на квартиру к Брикам. Это был не стандартный «любовный треугольник» – скорее жизнь втроём, где Маяковский был при Бриках почти как придаток. Он обеспечивал им общение с авангардной средой, популярность, иногда и финансы.
Поэт на поводке
Лиля отвечала на чувства Маяковского, но по своим правилам. Она не только не ушла от мужа, но и сохранила с ним интимные отношения. Маяковский мучился от ревности. Всё усложнялось тем, что Лиля то тянула его к себе, то отталкивала, могла исчезнуть на недели, оставляя его в тревоге и тоске. Он страдал и писал. Подписывался в письмах к ней «Щен». Это было не просто игривое прозвище, а то, как Маяковский себя представлял: преданный, беззащитный, любящий до боли. Иногда он называл себя «твоим пёсиком» или «шавкой». Через эти слова он выражал не только любовь, но и ощущение собственной ничтожности перед Лилей.
Иногда любовь превращалась для него в откровенное унижение. Он мог часами сидеть в прихожей, пока Лиля и Осип Брик проводили вечер вдвоём, а то и буквально стучать в дверь спальни, когда они уединялись в постели. По воспоминаниям самой Лили, бывали случаи, когда поэт плакал, рвал на себе волосы, кричал, умолял, но всё равно оставался за дверью. В некоторых рассказах он даже оказывался запертым на кухне, пока в соседней комнате супруги предавались любовным утехам. Лиля не считала своё поведение жестоким, скорее необходимым. «Когда ему больно, он пишет лучше», – говорила она. И добавляла: «Ему надо было страдать. Он творил из боли».
Стихотворение – мольба, крик и рёв
В 1916 году, в один из особенно тяжёлых дней, когда ссора и страсть сплелись в клубок, Маяковский написал «Лиличка! Вместо письма». Поэт и его муза находились в одной комнате, но между ними уже пролегала целая бездна: усталость, ревность, недосказанность. Маяковский сел за стол, взял бумагу и выпустил на волю поток слов. Это были не привычные упрёки, а смятый душевный ком, поэтический крик, залп эмоций.
Строки стихотворения обрушиваются, как лавина, – тяжёлые, острые, надрывные. Он не воспевает любовь, он будто бредит в горячке или кричит в иступлённой истерике. Он скулит, молит, ревёт. Кроме металлической тяжести образов и металлического вкуса крови в стихотворении есть и отрывистые проблески нежности. Они не гасят боль, наоборот, подчеркивают, как остра она даже в светлых чувствах, когда они так яростны и безумны.
Форма стихотворения не уступает содержанию. Это не просто поэзия – это взрыв футуристического синтаксиса. Маяковский ломает строки, придумывает слова, выворачивает язык. Как и сама его любовь к Лиличке, этот текст не подчиняется никаким правилам. Он придумывает неологизмы: опожаренном, обезумлюсь, иссечась. Они режут, как и любовь, о которой он пишет. Он использует восклицательный знак лишь в названии. Вся эмоциональность передаётся в звуках и ритме. Это поэзия в состоянии лихорадки.
Стихи, деньги, машины
Стихотворение долгое время не публиковали. Оно было слишком личным, слишком обнажённым – это не то, чего ждали от Маяковского. Оно увидело свет только спустя четыре года после его смерти – в 1934 году. Долгое время текст появлялся в сборниках с купюрами или был вовсе под запретом. Полностью его опубликовали только в конце 1980-х. И всё же стихотворение стало культовым: его переписывали от руки, учили наизусть, читали шёпотом. Именно «Лиличка!» стала у читателей самым любимым текстом Маяковского.
Но чувства поэта к его музе выражались не только в стихах. Он много работал: писал сценарии, стихи на заказ, выступал с лекциями и гастролями. Почти всё заработанное тратил на Лиличку. В 1922 году он поехал за границу, и она попросила его купить автомобиль для режиссёра Козинцева, к которому в тот момент ещё испытывала интерес. Маяковский исполнил просьбу. Через год история повторилась – уже для самой Лили. Она выбрала модель и отправила ему список. Маяковский должен был купить для музы запасные части, кроме привычных духов, косметики, белья и чулок.
Маяковский не только дарил подарки, он включился в жизнь Бриков. Писал рекламные тексты, помогал организовывать проекты, участвовал в выпуске журналов, создавал лозунги для издательств и научно-промышленных брошюр. Во многом по приглашению Осипа Брика он подключился к работе с рекламой и пропагандой – Брик курировал литературные направления и знал, что Владимир способен сделать даже технический текст поэтичным и запоминающимся. Он часто одалживал деньги – то на поездку, то на квартиру. Лиля и Осип принимали это как должное. Они знали: он останется рядом. Будет ждать, надеяться, страдать. И писать о любви, на которой держалась его жизнь.