Алексей стоял у кухонного окна, сжимая в руках горячую кружку и наблюдая, как мать возится с рассадой на подоконнике. Ей было шестьдесят четыре, но руки двигались так же уверенно, как двадцать лет назад, когда он был подростком и она точно так же склонялась над горшочками.
— Мам, нам нужно поговорить, — произнёс он, отставляя кружку.
Марина Петровна не обернулась, только слегка напряглась.
— О чём, сынок?
— О Насте.
Теперь она повернулась. В её глазах мелькнула та же настороженность, что появлялась всякий раз, когда речь заходила о его жене.
— Что с ней?
Алексей прислонился к столу. За эти три года брака он так и не научился начинать подобные разговоры.
— Она беременна.
Лицо матери не изменилось, но он увидел, как она сжала губы.
— Поздравляю, — произнесла она ровно. — Наконец-то.
— Мам, я знаю, что ты о ней думаешь. Но это твой внук или внучка.
— Я ничего не думаю. — Марина Петровна отвернулась к окну. — Просто удивляюсь, как она решилась на ребёнка, учитывая...
— Учитывая что?
— Ничего, Лёша. Забудь.
Но он не мог забыть. Эти недомолвки длились уже полтора года — с тех пор, как мать вдруг охладела к Насте. Раньше они неплохо ладили. Анастасия помогала по хозяйству, приносила продукты, они вместе готовили семейные обеды. А потом что-то изменилось.
— Мам, если ты что-то знаешь, скажи прямо.
Марина Петровна долго молчала, рассматривая свои руки.
— Лёша, а ты уверен, что ребёнок от тебя?
Вопрос прозвучал так тихо, что он сначала подумал — ослышался.
— Что?
— Я спрашиваю: уверен ли ты, что отец ребёнка — ты?
Он рухнул на стул.
— Откуда у тебя такие мысли?
— Я видела её. — В прошлом году, в сентябре. Она выходила из кафе на Пушкинской с каким-то мужчиной. Они целовались. И это было не дружеское прощание.
Алексей уставился в окно. Сентябрь прошлого года... Он тогда две недели был в командировке в Екатеринбурге.
— Может, ты ошиблась? Перепутала с кем-то?
— Я не слепая. И не глупая. — Марина Петровна подошла к нему. — Лёша, я полтора года молчала, потому что надеялась: она сама тебе всё расскажет. Или что это был разовый срыв. Но теперь она беременна, и я не могу больше молчать.
— Ты видела только один раз?
— Нет. — Мать опустила голову. — Ещё в декабре. Они шли по улице, держались за руки. А на прошлой неделе я видела, как она садилась к нему в машину возле твоего дома.
Алексей закрыл глаза. В голове всё смешалось. Настя действительно стала какой-то отстранённой в последние месяцы. Меньше разговаривала, чаще задерживалась на работе. А когда он спрашивал, что происходит, отвечала, что устала.
— Как он выглядит?
— Высокий, темноволосый. Лет сорока. Хорошо одет.
Алексей вспомнил нового начальника Насти, которого она иногда упоминала. Игорь Владимирович. Говорила, что умный, требовательный.
Вечером Алексей сидел в гостиной и ждал жену. Она пришла в восьмом часу — усталая и бледная.
— Как дела? — спросила она, повесив куртку.
— Нормально. А у тебя?
— Тоже. Токсикоз замучил. — Она опустилась в кресло. — Врач говорит, это нормально на таком сроке.
— Настя, мне нужно кое-что спросить.
Она посмотрела на него внимательно.
— Что?
— Кто отец ребёнка?
Настя замерла. Лицо её стало белым как бумага.
— Что за вопрос? Ты, конечно.
— Уверена?
— Алексей, ты о чём?
— Мама видела тебя с каким-то мужчиной. Не один раз.
Настя встала и подошла к окну. Долго молчала.
— С кем именно она меня видела?
— Не знаю. Высокий, темноволосый. Лет сорока.
— Игорь Владимирович, — тихо сказала она.
— Твой начальник?
— Да.
— И что между вами?
Настя обернулась. Глаза её были полны слёз.
— Лёша, это сложно объяснить.
— Попробуй.
— Мы встречаемся уже год. Но я не собиралась разрушать нашу семью. Думала, что смогу остановиться.
— А ребёнок?
— Не знаю. — Она плакала открыто. — Сроки совпадают. Может быть от тебя, может от него.
Алексей почувствовал, как внутри всё рушится. Три года брака, планы на будущее, общие мечты — всё это вдруг стало призрачным.
— Ты его любишь?
— Да, — шепнула она. — Прости меня.
— А меня?
— Тебя тоже. По-другому, но люблю.
— Этого мало, Настя.
Она кивнула, утирая слёзы.
— Что будешь делать?
— Не знаю. Игорь женат. У него двое детей. Он не собирается разводиться.
— А ты чего хотела? Быть любовницей всю жизнь?
— Я не думала так далеко. — Настя села обратно в кресло. — Просто было хорошо. Он понимает меня, мы говорим о работе, о книгах. С ним я чувствую себя умной, интересной.
— А со мной нет?
— Со временем мы стали как брат и сестра. Быт, работа, планы на отпуск. А страсти не стало.
Алексей кивнул. Он понимал, о чём она говорит. Последние полгода они действительно больше походили на соседей по квартире, чем на супругов.
— Что дальше?
— Не знаю, — повторила она. — Ребёнка рожать буду. А там видно будет.
— Настя, я не смогу растить чужого ребёнка, не зная, мой он или нет.
— Можно сделать тест.
— После рождения?
— Да.
— А если окажется не мой?
— Тогда я уйду.
— А если мой?
— Тогда попробуем начать сначала. Если ты сможешь простить.
Алексей встал и подошёл к ней. Погладил по волосам.
— Настя, я не злюсь на тебя. Просто больно.
— Мне тоже больно. — Она взяла его руку. — Я не хотела так.
— Но так получилось.
— Да.
Они сидели молча, держась за руки. За окном темнело, включались фонари. Обычный вечер в обычном городе, где люди возвращаются домой к своим семьям. Только их семья вдруг оказалась не настоящей.
— Поживу пока у мамы, — сказал Алексей. — Подумаю.
— Хорошо.
— А ты решай, что будешь делать с работой. Наверное, неудобно будет.
— Игорь сказал, что переведёт меня в другой отдел.
— Понятно.
Алексей собрал вещи и уехал к матери. Марина Петровна не задавала вопросов, только поставила чайник и нарезала хлеб.
— Спасибо, что сказала, — произнёс он за ужином.
— Боялась, что ты меня возненавидишь.
— Не за что тебя ненавидеть. Ты же не виновата.
— Жалко мне тебя, сынок.
— Пройдёт.
— Пройдёт, — согласилась она. — Всё проходит.
Три месяца спустя Настя родила девочку. Алексей приехал в роддом и долго смотрел на неё через стекло. Маленькая, с крошечными кулачками. Похожа на всех новорождённых.
— Как назовём? — спросила Настя, когда он зашёл в палату.
— Соня, — сказал он. — Если ты не против.
— Соня хорошо звучит.
— Когда можно будет сделать тест?
— Через месяц.
— Хорошо.
Месяц тянулся мучительно долго. Алексей работал, помогал матери с дачей, встречался с друзьями. Пытался не думать о результате. Но мысли всё равно возвращались к Соне. Она была такой маленькой и беззащитной. И совершенно невиновной во всём, что происходило между взрослыми.
Результат пришёл в среду утром. Алексей распечатал файл и долго смотрел на цифры. Вероятность отцовства — 99,97 процента.
Он позвонил Насте.
— Соня моя, — сказал он.
— Да, — ответила она. — Приезжай.
— Приеду.
— Алексей?
— Да.
— Я порвала с Игорем. Окончательно. Перевелась в другую фирму.
— Понятно.
— Попробуем ещё раз?
Алексей посмотрел в окно. На улице была весна, цвели деревья, люди ходили без курток.
— Попробуем, — сказал он. — Но всё должно быть честно. Без недомолвок.
— Обещаю.
— И мне нужно время. Чтобы снова научиться тебе доверять.
— Сколько угодно.
— Хорошо. Тогда приеду вечером.
Когда Алексей вернулся домой, Соня спала в кроватке. Настя готовила ужин и тихо мурлыкала какую-то мелодию. Всё было как раньше, но в то же время совершенно по-другому.
Теперь они оба знали: семья — это не данность, а выбор, который нужно делать каждый день. И что правда, даже болезненная, всё равно лучше красивой лжи.
А через полгода, когда Соня уже улыбалась и тянула к нему ручки, Алексей понял, что простил. Не забыл, но простил. И что любовь — штука странная. Она может разрушаться и восстанавливаться, умирать и воскресать.
Главное — не потерять способность делать выбор в пользу человека, а не в пользу собственной гордости.
А как бы поступили вы на месте Алексея? Смогли бы простить измену ради семьи? Поделитесь своим мнением в комментариях.