Осень 1177 года стала переломным моментом для Иерусалимского королевства, чье существование напоминало тонкую нить, протянутую между надеждой и гибелью. Салах ад-Дин, чье имя уже наводило ужас на франкские поселения, завершил создание единого исламского фронта от Нила до Евфрата. Его амбиции простирались дальше военных побед: он стремился превратить Левант в духовный и политический центр ислама, искоренив присутствие «неверных» в священных землях. Но путь к этому лежал через раздробленное, но всё ещё опасное Иерусалимское королевство, где на троне сидел юный Балдуин IV — король-прокажённый, чье тело разрушала болезнь, но чей ум оставался острым, как клинок.
Кризис франкского государства усугублялся не только внешними угрозами. После смерти Амори I в 1174 году королевство погрузилось в пучину династических интриг. Регентство оказалось в руках Миля Планси, сенешаля Иерусалима, чья алчность и нерешительность вызвали волну недовольства среди баронов. Раймунд III Триполитанский, двоюродный брат короля, оспаривал право регента на власть, а граф Филипп Фландрский, прибывший с войсками из Европы, вместо помощи увяз в спорах о титулах и привилегиях. Его отказ поддержать поход против Саладина в ноябре 1177 года едва не стал роковым — лишь горстка его рыцарей присоединилась к Балдуину, остальные предпочли грабить окрестные деревни, усугубляя хаос.
Саладин, внимательно следивший за раздорами франков, выбрал момент для вторжения с холодным расчётом. Его армия, собранная в египетской Александрии, включала не только ветеранов сирийских кампаний, но и отряды бедуинских племён, привлечённых обещанием добычи. Поход начался с хитроумного манёвра: чтобы ввести крестоносцев в заблуждение, часть сил двинулась к замку Крак-де-Шевалье, создав видимость угрозы Триполи. Основные же войска, ведомые лично султаном, пересекли Синайскую пустыню и 18 ноября внезапно появились у Газы. Здесь Саладин разделил армию: пока одни отряды грабили сельские поселения, выводя из строя продовольственную базу франков, другие устремились к Аскалону — «ключу к Иерусалиму».
Балдуин IV, узнав о вторжении, оказался в ловушке. Большая часть его армии, включая тамплиеров и госпитальеров, была прикована к северу, где Раймунд III вёл бессмысленную осаду Харима — крепости, уже дважды переходившей из рук в руки. В распоряжении короля оставалось не более 600 рыцарей и 3–4 тысячи пехотинцев, многие из которых были ополченцами, наскоро вооружёнными косами и топорами. Но именно здесь проявился стратегический гений юного монарха. Вместо того чтобы запираться в Аскалоне, как советовали осторожные бароны, он решил рискнуть всем, выведя войска в поле. К нему присоединился Рено де Шатильон — фигура, олицетворявшая ярость и бесстрашие крестоносцев. Освобождённый из мусульманского плена годом ранее, он жаждал мести, а его знание тактики противника стало бесценным активом.
25 ноября, когда солнце склонялось к зениту, две армии сошлись у холмов Монжизара — местности, где узкие ущелья и заросшие кустарником склоны сводили на нет численное превосходство мусульман. Саладин, уверенный в лёгкой победе, допустил роковую ошибку: его войска, утомлённые маршем и обременённые награбленным, растянулись на несколько миль. Франки, напротив, использовали каждый элемент местности. Тамплиеры, облачённые в белые плащи с алыми крестами, заняли позиции за грядой холмов, скрываясь от глаз противника. Пехота, усиленная арбалетчиками из итальянских торговых кварталов Акры, подготовила засады вдоль предполагаемого пути отступления.
Атака началась с обманного манёвра: небольшой отряд легкой кавалерии под командованием Балдуина имитировал паническое бегство, заманивая авангард Саладина в ловушку. Когда мусульмане, увлёкшись преследованием, втянулись в ущелье, тяжёлые рыцарские клинья обрушились на них с флангов. Рено де Шатильон, возглавивший главный удар, прорвался к шатру султана, где завязалась отчаянная схватка. Мамлюки Саладина, сражавшиеся с фанатичной храбростью, гибли под ударами франкских мечей, но не отступали. В этот момент сам Балдуин, несмотря на изъеденные проказой руки, лично повёл резервные силы в бой, его присутствие на поле стало искрой, воспламенившей дух воинов.
Разгром был полным. Саладин, потерявший большую часть гвардии и знамёна, бежал на верблюде, бросив обоз с захваченными реликвиями, включая фрагмент Истинного Креста, который франки позднее вернули в Иерусалим. Потери мусульман исчислялись тысячами: хронисты писали о «реках крови, окрасивших песок в багрянец», а выжившие воины неделями бродили по пустыне, преследуемые бедуинами, грабившими обессилевших солдат.
Но за блистательной победой скрывались тревожные реалии. Иерусалимское королевство, истощённое войной, не смогло развить успех. Саладин, вернувшись в Дамаск, немедленно начал восстанавливать армию, сделав ставку на религиозную пропаганду: поражение при Монжизаре он представил как «испытание Аллаха», призвав к священной мести. Франки же, вместо консолидации, погрузились в пучину внутренних конфликтов. Раймунд Триполитанский, вернувшись с севера, обвинил Рено де Шатильона в авантюризме, а граф Фландрский, так и не простивший королю «неуважения», отплыл в Европу, увозя с собой наёмников, столь нужных королевству.
Экономические последствия битвы также оказались двойственными. Разграбленные Саладином сельские районы долгие годы не могли оправиться, что привело к голоду зимой 1178 года. Торговые пути, связывающие Аскалон с внутренними областями, были перерезаны, а генуэзские и венецианские купцы, напуганные нестабильностью, стали переносить свои фактории в более безопасную Тир. Даже духовный подъём после победы быстро сменился унынием: Папа Александр III, вместо отправки новых крестоносцев, ограничился посланием с поздравлениями, а Византия, традиционный союзник франков, предпочла заключить сепаратный договор с Саладином, опасаясь его морских рейдов против Кипра.
Мифология Монжизара, однако, пережила самих участников битвы. В европейских хрониках Балдуин IV изображался как новый Иосафат или Гедеон — библейский царь, ведущий «малое стадо» против полчищ врагов. Мусульманские же летописцы, вроде Ибн аль-Асира, превратили поражение в урок смирения: «Аллах показал, что даже сильнейшие из смертных — всего лишь пыль под ветром Его воли». Но самой горькой иронией стало то, что триумф 1177 года лишь отсрочил неизбежное. Когда в 1185 году Балдуин, слепой и обездвиженный, умер в возрасте 24 лет, его королевство раскололось на враждующие клики. Ги де Лузиньян, ставленник Рено де Шатильона, и Раймунд III Триполитанский вели страну к пропасти, завершившейся катастрофой при Хаттине в 1187-м, где Саладин взял реванш, уничтожив цвет франкского рыцарства.
Монжизар остался в истории не только как тактический шедевр, но и как памятник трагическому парадоксу крестоносных государств: их способность к героическим рывкам неизменно перечёркивалась неумением строить устойчивое будущее. Битва стала последней вспышкой света перед долгой ночью — символом того, как вера и отвага могут победить в сражении, но проиграть войну, если за мечами не последуют мудрость и единство.
#История #Крестоносцы #Христианство #Религия #Битва #Сражение #Война #Ислам