Поздравляем всех с Днем Великой Победы! Счастья, здоровья и мирного неба над головой!
На эту статью меня вдохновила недавно прочитанная книга воспоминаний Валентина Ивановича Карпикова «Это было недавно, это было давно…». Огромное спасибо его сыну Алексею, который издал мемуары своего отца, потому что кроме истории семьи книга содержит ценный краеведческий материал. Манера изложения, разнообразие тем, которых касается Валентин Иванович в своих воспоминаниях, очень созвучны моим представлениям о данном блоге. Описывая жизнь своей семьи в годы войны, он дает столько ярких, живых картинок, что захотелось дополнить его материал воспоминаниями других людей, чтобы получилась большая целостная картина. Ведь нам теперь уже никто ничего не расскажет!
Итак, 22 июня 1941 года в 12 часов дня все радиостанции Советского Союза передали правительственное сообщение о нападении фашистской Германии на нашу страну. А уже 24 июня в городе Спасске машины увозили с площади Ленина на фронт первых мобилизованных. В дальнейшем сборным пунктом стал перекресток улиц Парижской коммуны и Крупской.
Любовь П. передает рассказ своей бабушки Василисы, которая жила на соседнем углу: «К назначенному часу собирались бойцы в сопровождении своих семейств. Играла гармошка, пели песни, плакали. Потом приходил военком, строил мужчин в колонну по двое, и колонна пешком отправлялась на станцию Ясаково. Именно эта улица (до революции называлась Троицкая) выходила в те времена на дорогу, ведущую в село Троица. За плечами у красноармейцев были самодельные вещмешки, в которых лежал запас еды на первое время, портянки, белье, кисет махорки и т.д. Если деревня находилась на берегу Оки и имела причал, то мобилизованных отправляли в Рязань на катерах. Провожали всем селом, накануне вечером устраивали проводы, в Устрани было принято заводить патефон.»
Враг рвался к Москве, летели самолеты, и советские, и фашистские. Время от времени было слышно, как бомбили мост через Проню, железнодорожную станцию Ясаково и разъезд в Половском. Спасск не бомбили, но иногда очень низко пролетали фашистские самолеты-разведчики. Очевидцы вспоминали, как однажды со стороны лугов на Спасск летел немецкий самолет, очень низко летел, все рассматривал. Когда заходил на город, чуть не зацепил макушки тополей, видимо, не ожидал, что такой высокий берег. Народ всполошился, бабы побросали ведра у колодца, мальчишки стали кидать в него камнями, побежали стучать дяде Мише, у которого было ружье… Самолет сделал дугу над городом, но летчик вовремя заметил летевший со стороны Рязани истребитель и поспешил опять в сторону лугов. Чем закончилась история, уже невозможно было увидеть. С этого дня многие стали рыть у себя в огороде подобие бомбоубежищ. У квартирной хозяйки А.П. Кленина на улице Ломоносова вплоть до 1980-х годов сохранялась траншея со времен войны. В.И. Карпиков в книге своих воспоминаний тоже рассказывает об огромной глубокой яме, которая предназначалась на случай бомбежки. В Слободе (так называлась часть современной улицы Советской от улицы Ломоносова примерно до улицы Белинского или Новой) было принято такие бомбоубежища делать на 2 дома.
А еще был случай, когда немецкий самолет сбросил одиночную бомбу на Спасские дворики, видимо, она осталась у него неистраченной после бомбежки. К счастью снаряд попал в заброшенный сарай и никому не причинил вреда. Тем не менее, в городе, как и по всей стране, действовал строгий режим светомаскировки. Регулярно ходили патрули и смотрели, чтобы в домах не зажигали моргасики (из воспоминаний участницы рейдов Нины Петровны Харлахиной).
В первые месяцы войны город начал готовиться к обороне, вырытый противотанковый ров еще несколько десятилетий напоминал о временах, когда Спасск находился в прифронтовой зоне. В детстве он нас всех очень притягивал, а теперь этот ров остался только в нашей памяти. Начинался ров в том месте, где сейчас из леса выходит окружная дорога, шел дугой к Рязанской дороге, а где заканчивался… тут уже мнения расходятся.
В мещерских деревнях рвы не копали, там рубили лес, делали так называемые засеки, как в старину. Встречается информация, что готовилась партизанская база в районе Веретья.
Одновременно началась мобилизация на работу в промышленность, на транспорт, а также заготовку топлива. Мобилизации подлежали мужчины от 16 до 55 и женщины от 16 до 45 лет. Были мобилизованы даже инвалиды III группы. Так как в стране было объявлено военное положение, то самовольный уход с предприятий рассматривался как дезертирство, и лица, виновные в самовольном уходе (дезертирстве), карались тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет.
Глухова Пелагея Васильевна 1923 года рождения была мобилизована в 1941 году на работу на железнодорожную станцию Зеленёво (Сасовское направление). Таких молоденьких девушек 17-18 лет там было много.
График работы был сверхнапряженным, так как линия фронта была близко. Работа женщин-путейцев была неимоверно тяжелой. Железнодорожные пути постоянно подвергались массированным налетам вражеской авиации и требовали скорейшего восстановления. Приходилось работать зубилом и кувалдой, носить неподъемные рельсы и шпалы. Спали под открытым небом у насыпи и мостов, где работали.
Однажды станция Зеленёво попала под мощный обстрел. Разрывы снарядов следовали один за другим, все взлетало на воздух, началась ужасная паника, люди кинулись врассыпную. Казалось, вот-вот появятся немцы. Когда девчата опомнились, они просто побоялись вернуться назад и наткнуться на фашистов. Единственная мысль была на тот момент: скорее домой. Небольшой группой из Спасского района, они пешком несколько дней добирались до дома, а потом Пелагея не один месяц жила в страхе, что за ней придут и арестуют за дезертирство. Но, к счастью, все обошлось, и всю войну она проработала на крахмальном заводе в деревне Амосово.
Бесперебойное снабжение армии продовольствием стало основной задачей всего населения. Нелегкий крестьянский труд целиком лег на плечи женщин, стариков, подростков, детей и инвалидов. В годы войны женщины составляли 86,5% работников сельского хозяйства.
Взрослые целыми днями были на работе, все хозяйство ложилось на плечи старших детей. Главной кормилицей семьи всегда оставалась корова. Корову надо прокормить. В городе было 2 стада: низовское и верховское. Валентин Иванович пишет, что после вечерней дойки коров не загоняли в сарай. Детвора пасла их до темноты. И все лето для «королевы двора» заготавливали корм: косили траву ежедневно, во дворе раскладывали, просушивали, потом убирали на сеновал. Недостающее сено докупалось на рынке. Зимой дети стреляли глазами, где остался без присмотра клочок сена. У каждого магазина или учреждения была коновязь. Хозяин лошади, когда уходил, оставлял ей сена. Возвращаясь, убирал в сани то, что не доела лошадь, но иногда оставляли, видя, что мальчишки за ним охотятся.
Однако молока вдоволь не пили. В годы войны население было обязано сдавать государству часть продукции: молоко, яйца, шерсть и т.д. Шкуру животных тоже надо было сдавать, учет по головам велся всегда. Валентин Иванович пишет, что на него была возложена персональная обязанность – носить на Спасский молзавод молоко от коровы Милки. «Твердое» задание составляло 350 литров в год при жирности не менее 3,8%. У каждого была своя книжечка, в которой отмечалось количество и качество сданного молока. «Я никогда не подвергал сомнению правомочность процедуры отторжения молока от семьи, где маленький ребенок, и вообще трое детей, - вспоминает он, - может быть папе достанется на фронте кусочек масла!»
Кроме того, молоко и молочные продукты продавали на рынке, ведь наличные деньги всегда были нужны: про одежду думали мало, все одевались, во что придется, в основном в старые отцовские и материнские пиджаки и шапки. Но на дрова надо было накопить, а они были на вес золота. Дети улицы Слобода ходили на кладбище за сухими сучьями для таганка, который прочно вошел в быт военного времени, на нем чаще всего варился картофель в мундире. В лесу собирать сухостой можно было только с разрешения колхозного правления. Люди умудрялись даже из коровьего навоза делать что-то вроде торфяных брикетов. На сено для коровы тоже нужны были деньги. Задание по сдаче шерсти было возложено на всех, даже на тех, у кого не было овец, в этом случае приходилось ее покупать, опять нужна определенная сумма. Рынок располагался около разрушенного собора. Там много чего продавалось, главными покупателями были раненые солдаты в серых больничных халатах с перевязанными головами и конечностями, находящиеся на излечении в спасских госпиталях. Чаще всего покупался табак, поэтому во время войны его многие выращивали на своих огородах, потом сушили, рубили и продавали. Покупали его также для отправки посылок на фронт. Молоко тоже покупали, больше маленьким или больным детям, много не могли себе позволить, поэтому подавали кружками. Пользовалась спросом и «квашёнка» (квашеное томленое молоко).
Корову Валентин Иванович не случайно называет королевой двора. У кого она была, тот мог себе позволить купить и выходить поросеночка. Больших вырастить не удавалось, так как нечем было кормить. Летом выручала трава. Ребятня бегала по пустырям в поисках «поросячей травы». К ней относилась лебеда и красный корень, научное название которой «щирица». Ее соцветья также сушили, и семечки шли на корм курам. Эта трава и сейчас считается ценным продуктом в животноводстве и птицеводстве. Лебеду рубили, парили в печке, добавляли кто что может и кормили поросенка.
Как только в колхозах завершали копать картофель, наступала картофельная эпопея №2: «по рытому». С мешком и лопатой взрослые, но чаще дети отправлялись на уже убранные колхозные и частные участки (например, в поле по дороге на Гавриловское). Нельзя сказать, что накапывали много, но были рады любой добыче. Резаная картошка шла на корм скотине, а если удавалось найти целую, то это был настоящий пир. На поля ходили и ранней весной, еще до вспашки, мерзлая картошка тоже спасала от голода.
Чем только не помогали дети в годы войны. Ходили в бор за шишками для самовара, собирали ракушки для поросенка. И рыбу мутили в луговых бакалдах, и грибы/ягоды собирали. Заметную помощь они оказывали и в проведении сельскохозяйственных работ. В период летних каникул 1941 года на колхозных полях Рязанской области работало 150 тысяч учащихся. Во всесоюзном соревновании пионерских и комсомольских бригад за лучшую помощь фронту отличился коллектив Кутуковской средней школы Спасского района. Не уступали им и ученики Федотьевской школы. Если открыть любой номер газеты «Спасский колхозник» за военный период, обязательно встретишь там заметку о помощи школьников фронту. И при этом не прекращалась деятельность учебных заведений. Здания школ были переданы под госпитали. Первоначально учеников школы №1 перевели в здание педучилища, и в 1941-1942 годах там было три смены, в первую и вторую учились школьники, в третью смену студенты педучилища. Позже занятия проводились в Доме Ржевского по улице Луначарского (сейчас это здание снесли), а также в базовой школе, которая называлась Полевой.
Отдельная тема – голод. Чем дольше война, тем сложнее с питанием. Средняя выдача зерна колхозникам по трудодням уменьшилась в 3 раза по сравнению с довоенным периодом. В некоторых колхозах, например, в Устрани, зерна вообще не выдавалось, а выдавалась только картошка. Молока даже доярки не могли себе взять в счет трудодня. Но были и колхозы, где сельхозпродукция на трудодни совсем не выдавалась. Это означало, после выполнения обязательств перед государством по поставкам сельхозпродукции в колхозе ничего не оставалось.
Валентин Иванович Карпиков пишет: «У Спасского крахмального завода обнаружили яму, в которую несколько лет назад заложили тонн 20-25 картофеля. Какой же был городской аврал вокруг этого дурно пахнущего массива. Мешки, сумки, тачки, тележки… Перебранка, обсуждение рецептов изготовления хоть похожего на что-то съестное из этого разложившегося картофеля. Многим эта яма-ров спасла жизнь.» Не все туда ходили, но что такое жмых и картофельные вытерки знали все. Говорят, что отходами крахмального завода пользовались даже в 1990-е годы, кормили скотину.
Хлеб с первых дней был по карточкам, и с каждым годом его норма уменьшалась. Очередь занимали с вечера, на ладонях писали номера. У кого была возможность, пекли свой хлеб. Муку тоже делали сами из зерна. У кого-то сохранился жернов с прежних времен, кто-то возил на мельницу. Одна мельница стояла на месте магазина «Пятерочка» по улице Ломоносова, но были и другие. Одно из блюд военного и послевоенного времени – саламата. Ржаную муку заваривали крутым кипятком и получившуюся массу разбавляли молоком. Пшеничную муку смогли себе позволить только в начале 1950-х годов. Неурожайные послевоенные годы оказались для многих тяжелее военных. Катастрофическая засуха 1946 года стала одной из причин массового голода в 1947 году.
Но, несмотря на трудности, люди старались поддержать друг друга, помочь тем, кому еще хуже. В годы Великой Отечественной войны через село Троица проходила единственная железная дорога, соединяющая Москву и Урал. Обессилевших от голода людей снимали с поезда на станции Ясаково. В первую очередь, это были жители блокадного Ленинграда, которым удалось «дорогой жизни» выбраться из капкана. Жители Троицы и окрестных населенных пунктов забирали к себе изможденных людей и помогали им восстановиться.
Спасчане тоже принимали участие в спасении блокадников. Один из эвакуированных Ильин Василий Александрович был определен на квартиру к Сильвестровой Василисе Сергеевне. Он был уже в возрасте и очень слаб, к работе в колхозе не пригоден. Так на женские плечи колхозницы прибавился еще один едок. Возможно, на него давали какие-то карточки, во всяком случае тем, кто взял к себе на постой блокадника, колхоз разрешал собирать в лесу сухие сучья, что в то время было немаловажно. Василий Александрович помогал, как мог, по хозяйству. Помогали и старшие сыновья 12-14 лет, летом работали подпасками в колхозе, в остальное время тоже подрабатывали, школу посещали редко, но семилетку всё же смогли закончить. Сама Василиса Сергеевна работала возчиком на лошади, затем её перевели старшей свинаркой, а затем заведующей фермой. Когда закончилась война, Ильин В.А. уехал к себе в г. Ладейное Поле Ленинградской области.
Еще во второй половине 1930-х годов в Спасске появилось радио. Это были так называемые «черные тарелки». В Спасске радио называли «черный круг».
В 1941-ом году они висели на стенах квартир, домов, изб, на уличных столбах. «Черный круг» голосом Ю. Левитана и Ольги Высоцкой постоянно напоминал - идет война народная, священная война. «Священная война» Александрова звучала по радио довольно часто – торжественно, патриотично и очень организующе, - вспоминает В.И. Карпиков, - и только после того, как наша армия погнала немцев назад, и по радио зазвучали победные салюты, стало ясно – забрезжил свет. Все ждали торжественные ликующие звуки голоса Юрия Борисовича Левитана: «Через несколько минут будет передано важное сообщение!» И, наконец: «От Советского информбюро!» Значит, еще одна победа. Теперь так и жили, от победы к победе, от салюта к салюту.»
Описал Валентин Иванович и День Победы: 9 мая 1945 г, день был не дождливый, но по небу энергично бежали облака, как бы хотели побыстрее сообщить всем: «Победа! Мы победили!» Женщины неосознанно разделились на 2 группы. Первая группа разъезжала по центральной улице Спасска на, по-моему, единственной машине (полуторке) и страстно, голосисто распевала все известные песни («мужья живы»).
Другие женщины стояли у ворот и заливались горькими слезами (мужья не вернулись, впереди вдовья доля). Ребятишки и той, и другой группы возбужденно галдели, не зная, куда бежать. За машиной с женщинами и флагами или в центр, на другие улицы – везде хочется побывать.
Другие очевидцы рассказывали: «Постепенно народ стал собираться в центре, на Соборной площади, там, где сейчас Парк Победы. Площадь уже не вмещала жителей, и улицы, ведущие к ней, тоже были все заполнены. Больные люди, которые не могли ходить, просили вынести их на улицу, чтобы порадоваться вместе со всеми. Кто плакал, кто смеялся, одним словом: всеобщее ликование.» Скорее всего, был митинг, но это только наше предположение.
Жители деревень вспоминали, что радостная весть их застала в поле. В деревне Амосово председатель послал мальчишек-гонцов во все концы, чтобы все собирались на митинг.
В Устрани женщины и подростки сажали лук, когда к ним подъехал бригадир и сообщил о Победе. Но грядки никто не бросил. Только когда доделали свой участок работы, побежали в село.
***
О Великой Отечественной войне много сказано, и много нового до сих пор открывается. Но когда слышишь или читаешь воспоминания людей о знакомых тебе с детства местах, информация воспринимается как-то по-особому. Услышав однажды рассказ о том, как красноармейцы с вещмешками за спиной «попылили» в сторону станции Ясаково, я теперь всякий раз испытываю трепет, когда иду по улице Парижской коммуны. И хочется этим ощущением поделиться. Видимо, так и формируется память народа…
С Днем Победы!