"Цифры не врут, но могли бы и промолчать"
Пятьдесят — красивая цифра. Круглая, как живот после сорока, и символичная, как кредитный долг, который ты наконец-то выплатил, но радости от этого ноль, да и от подведения итогов не отвертеться, хочешь ты этого или нет, особенно если это касается возраста. Смотрите сами: в 2025 году мне исполняется 50 лет. 25 лет назад, в 2000 году я перевернул одну грустную и печальную страницу в свой жизни, и думал, что открываю новую, счастливую и полную надежд и ожиданий новую страницу. Как же я ошибался, но обо всем по порядку.
Есть в жизни такие места, куда тебя почему-то постоянно заносит. Одни ходят к родителям на дачу, другие — к психотерапевту, а я — на балкон. Обычный советский балкон с видом на бездну. Ну, на девятиэтажку напротив, но символизм не отменишь. Сначала я тайком выходил туда покурить, потом — в компании друзей, потом — чтобы покурить что-то посильнее, а потом — для долгих философских раздумий. Потом пошли наркотики потяжелее и этот балкон на своем веку повидал мое обугленное состояние под разными вещества. Позднее он стал по большей части единственным местом, где я мог спокойно ненавидеть себя без лишних свидетелей. Были конечно времена, когда я выходил с сигаретой и с тревогой вглядываясь в даль, мучался вопросом, который в итоге меня и привел туда, откуда оказалось еще сложнее выбраться, чем от героина: в чем смысл жизни?
Ровно половину этой жизни, 25 лет назад я стоял тут, двадцатипятилетний философ в спортивных штанах, вооружённый только тягой к саморазрушению и суициду, на фоне абстинентного синдрома от опиатов, на грани алкогольного делириума и ментальной комы от ежедневного употребления марихуаны. В силу возраста а может и собственной тупости, все происходящее я воспринимал как игру, где все можно отменить и переиграть, как будто я — не просто торчок и парень с тараканами, а андерграундный романтик с претензией на постсуицидальную славу. Но всему есть предел и психика не вывозила всего этого и родилась идея покинуть этот мир. Оставалось дело за малым: выбрать быстрый и эффективный способ самовыпиливания из этого мира. Фаворитом того времени была классика жанра — так называемая «золотая пуля»: большая доза героина, который блокирует болевые рецепторы, безболезненно в горячей ванне режешь вены и без суеты и спешки отправляешься на встречу с апостолом Петром. Дальше: прыгнуть — банально. Повеситься — неэстетично (да и люстра может не выдержать, а быть униженным после смерти — последнее дело). Стреляться? Где я тебе обрез возьму, в «Пятёрочке», которой не существовало на тот момент? В общем, душа просила финала, а жизнь упрямо предлагала продолжение. Не знаю что меня остановило, то ли кеды были без шнурков, то ли я не дорос духовно, то ли было жалко родителей, которые тяжело пережили бы это горе, в итоге я выбрал лайтовый режим, не жить и не умирать — просто быть: или просто остаться, чтобы дальше бухать, курить траву, выгорать, влюбляться в таких же обугленных, как я. Вышло, мягко говоря, интересно. Прямо как сериал: первый сезон — депрессия, второй — деградация, третий — «я это всё пережил, но как — не понимаю».
Однажды я так напился, что рассёк себе башку — не помню как, но выглядел я примерно как Кэрри на выпускном. Меня везли на скорой, весь в крови, а я, демонстрируя завидную решимость, отказывался от госпитализации письменно. Да-да, письменно. Я в тот момент едва знал своё имя, но вполне официально оформлял отказ от жизни.
На вопрос молодой фельдшерши — мол, почему, это же опасно? — я с предельной ясностью заявил:
«Я хочу только одного — сдохнуть. Без боли и с гарантией. Помогите мне, пожалуйста».
Наступила гробовая тишина. Не та, что в анекдотах, а такая, когда даже сердце врачей замолкает. Не та, что перед громом, а та, когда даже врачи понимают – перед ними не клинический идиот, а профессионал. Я до сих пор уверен — они поняли, что я прошу искренне. Без шуток. Я был тем самым клиентом, которому не нужен реанимобиль, а нужен телепорт на тот свет.
На тот момент я уже понял простую арифметику: героиновая зависимость — это русская рулетка, где в барабане шесть патронов, и все заряжены.
80% моих соупотребителей уже уехали в свой финальный отпуск и я им где то в глубине души даже завидовал. По-доброму. Они отмучались, а мне ещё предстояло разгребать этот эту дичь под названием жизнь.
Мои регулярные «балконные откровения» с видом на мусорку были ничем иным, как лукавой отсрочкой, потому что первый шприц с раствором обнулял все мои потуги завязать.
Спустя лет 25. Ну, почти мгновенно, если считать в масштабе вечности, я стою на том же месте, только теперь у меня седина, геморрой (душевный, не физический) и странное ощущение, что я не умер только по забывчивости. Только теперь мне 50, я относительно жив, но абсолютно психически неустойчив, но определённо умею выживать в экстремальных условиях… даже если эти условия — я сам. Я стою на том же балконе, держу стаканчик с кофе (раньше это был бы стакан с водкой или портвейном три топора), смотрю вниз и вспоминаю — не чтобы погрустить, а так, чисто ради контраста. Контрасты — единственное, что держит мою память в фокусе.
Год, кажется, 1999-й. Люди готовятся к апокалипсису под названием Предсказамус Настрадал (погуглите, было весело на самом деле), а я — к более личному апокалипсису. Тогда ко мне частенько забегал Димок. Мой лучший друг и своего рода легенда. Он был смесью философа и дворника, с внешностью бухого Иисуса и мозгами, которые умудрялись одновременно верить в астральные проекции и выигрывать в шахматы у деда на лавке, был КМС по греко-римской борьбе, жал руку самому Александру Карелину, но игла так и не смогла пройти мимо его вен или ноборот.
— Ты просто не туда энергию направляешь, — говорил он, сидя у меня балконе и забивая очередной косяк. — Не в себя. Ты должен быть как чакра. Открыться, засиять, понять путь.
— Дим, у меня путь — это маршрутка до "Янго Аула", к цыгынке Луизе за героином, и назад, какой путь, какие чакры?
— Это тоже путь. Главное — не тормози. Вселенная любит тех, кто движется.
— А если я двинусь совсем?
— Узко мыслишь, Рав, узко, ширше надо - щурясь от затяжки, сипло молвил он, протягивая мне раскуренную папиросу с травой.
Тогда я не знал, что вижу своего лучшего друга в последний раз. Потом он будет долго сниться, я буду плакать по нему как напьюсь. Он куда-то внезапно пропал. Говорили, начал торговать героином, потом вроде ложился в рехаб, потом его искали менты и бандиты а в итоге умер от передозировки. Но именно его слова, начать куда то двигаться, найти свой путь и мыслить шире были одним из толчков, как мне казалось к новой жизни, которая в один из вечеров тихо постучалась ко мне и в следующие года я отлетел и обуглился на совершенно ином качественном уровне. Я был подготовлен ментально и эмоционально впустить в свою жизнь, как мне казалось нечто волшебное и чудесное, которое определило мою жизнь на ие самые долгие и символичные 25 лет.
