Мне было шесть, когда отец ушёл. Мама говорила, что он уехал в командировку, но я слышала, как она рыдала в ванной, била кулаками по стенам. Потом — фотографии исчезли. Папины вещи пропали. А на вопрос "где он?" — она просто молчала.
Я росла с чувством пустоты. С тенью. Я смотрела, как подруг отцы забирают из школы, как они дарят подарки, ведут на футбол. А у меня был только запах его рубашек, который я тайком хранила под кроватью.
С подросткового возраста я тянулась к старшим. В семнадцать — у меня был роман с учителем музыки. В двадцать — с начальником отдела. В двадцать шесть — с другом семьи. Все они были старше на 10–20 лет. Я знала, чего искала. Но никто не оставался.
Сергей появился, когда мне было тридцать. Руководитель проекта, женат, с двумя детьми. Он не флиртовал. Но в его голосе была сила, в его молчании — опора. Я ловила его взгляд. Он смотрел как взрослый — не оценивая, а будто понимая.
Когда я в очередной раз задержалась на работе, он подошёл и спросил:
— Всё нормально?
И я не выдержала. Расплакалась. Он обнял меня. И это было всё, что мне было нужно. Прикосновение. Сильная рука. Чей-то взрослый запах.
Мы встречались тайно. В его кабинете, в дешёвом отеле, иногда — просто в машине. Я не ждала, что он уйдёт из семьи. Мне не нужно было это. Мне нужно было быть рядом. Хотя бы час в неделю.
Он называл меня "маленькая". Я лежала у него на груди и слышала:
— Всё будет хорошо. Я с тобой.
Я знала, что он не мой. Знала, что это закончится. И оно закончилось. Его жена что-то заподозрила. Он пришёл в офис, сказал:
— Нам нужно остановиться.
И ушёл. Навсегда.
Я не стала умолять. Я уже знала: он — не отец. Ни один из них — не он.
Теперь я хожу к психологу. Учу себя быть взрослой. Без опоры, без плеча. Строю себя заново. Но иногда, когда в транспорте кто-то случайно коснётся моей руки, я вздрагиваю. Потому что где-то внутри всё ещё живёт та девочка, которая ждет, что за ней вернётся папа.