В Малаховке происходит действие первого опубликованного рассказа Дмитрия Биленкина «Откуда он?» (1958 год).
Дмитрий Александрович Биленкин (1933, Москва – 1987, там же) – советский писатель-фантаст, литературный критик и журналист. Он окончил геологический факультет МГУ в 1958 году. Участвовал в нескольких геологических экспедициях, работал в Средней Азии и Сибири. В эти годы Дмитрий увлёкся научной журналистикой, стал сотрудничать с газетой «Комсомольская правда», с журналом «Вокруг света».
Член Союза писателей СССР с 1975 года. В творческом наследии Д. А. Биленкина 125 рассказов, большой фантастический роман, 4 повести, а также более 300 научно-популярных статей, эссе, заметок. Один из шести авторов, писавших фантастическую прозу под коллективным псевдонимом Павел Багряк; сообщество распалось после смерти Биленкина. Лауреат премии имени Ивана Ефремова (1988, посмертно).
Уже в некоторых ранних произведениях Д. А. Биленкина заметен интерес к психологии человека. Писатель ставит непростые вопросы, копает глубоко. Кир Булычёв считал, что Биленкин «стал писать фантастические рассказы, потому что для него это был действенный способ говорить о Земле, о её сути и её судьбе. Он всегда современен в своих книгах; где бы ни происходило там действие – в дальних галактиках или далёких временах, он говорил о нашем дне и нашей планете. Став учёным, потом журналистом, потом писателем, Биленкин остался русским просветителем, обращавшимся не только к разуму, но и к совести читателя». Большой успех Биленкину принёс цикл о психологе-интеллектуале Полынове – герое-«сверхчеловеке» близкого будущего,
Итак, литературный дебют Дмитрия Биленкина состоялся в 1958 году на страницах журнала «Техника – молодёжи» (№ 12). Научно-фантастический рассказ называется «Откуда он?» Уже само заглавие рассказа содержит вопрос. Речь идёт об удивительном, не известном науке растении, которое вырастает на клумбе у дачника… в Малаховке!
Юрьев всё ещё не решается выступить с научным сообщением о появлении на Земле в июне 1958 года неведомого творения природы. Я его понимаю. В подтверждение своих слов он не может представить толстого журнала наблюдений, диаграмм, фотографий и таблиц анализов – тут легко прослыть мистификатором.
По-моему, однако, всё же лучше выслушивать упреки в ротозействе, чем дальше молчать о случившемся.
Упрёки мы, конечно, заслужили. Нас подвела будничность обстановки. Никто из нас, даже Юрьев, хотя он теперь и отрицает это, не допускал и мысли о том, что можно встретиться с необыкновенным явлением природы в дачном подмосковном посёлке. Улицы с гуляющими дачниками, крючкохвостыми дворнягами и белыми инкубаторными курами, приусадебные делянки, за оградой которых зреет садовая клубника, редис и огурцы, сутолока перрона в момент прибытия электрички так мало подходят для поразительных открытий. Это не оправдывает нас, но по крайней мере поясняет наше тогдашнее поведение и первоначальное скептическое отношение к мысли о необычной природе Неведомого.
Быть может, невольный виновник всей истории Степан Кузьмич Мизгин – сухонький старичок с неулыбчивым взглядом табачных глаз из-под насупленных бровей. Уже несколько лет живёт он пенсионером в своём маленьком домике на станции Малаховка с женой и младшим сыном. Степан Кузьмич, бывший портной одного из московских ателье, страстный цветовод.
Автор убеждён: вокруг нас множество неразгаданных тайн, и мы можем столкнуться с ними где угодно. Посёлок, обманчиво спокойный и будничный, становится местом, где проросло зерно, занесённое из дальнего космоса, – и перед изумлёнными героями предстаёт экзотическое растение с фиолетовым стеблем и листьями и серебряным вращающимся цветком-полумесяцем.
Утром на следующий день Степан Кузьмич заметил в просвете еловых лап что-то синеватое. Решив, что это черепок, не замеченный им ранее, старик нагнулся, чтобы выбросить его. К счастью, в эту минуту на носу Степана Кузьмича находились круглые портновские очки. Поэтому рука его вдруг замерла над клумбой: то, что Мизгин принял за черепок, оказалось фиолетовым ростком растения. Рассмотрев остроконечный сантиметровый побег, Степан Кузьмич только пожал плечами. Фиолетовые ноготки были для него новостью.
<… > Теперь я обратил внимание на торчащее сбоку клумбы пятисантиметровое растение. Матовая, без блеска, поверхность шестигранного стебля казалась покрытой густым слоем тёмно-фиолетовой сажи. Стебель венчала толстая луковица, испещрённая белыми крапинками, рисунок которых напоминал пучок силовых линий магнитного поля, выделенный редкими крупинками железа.
Полюсом рисунка служило острие луковицы. От стебля под острым углом отходили прямые и плоские ланцетовидные листья, заканчивающиеся овальным срезом, что делало их похожими на лезвие столового ножа. Листья тоже были фиолетового цвета, но отличались глянцевой поверхностью. В крае они слегка просвечивали, словно мутное стекло.
Я наклонился к клумбе, чтобы лучше разглядеть заинтересовавшее меня растение, и тут же отпрянул назад. Луковичка вдруг раскрылась. С лёгким щелчком из неё на тонком волосяном стебле выдвинулся матово-серебристый полумесяц, который мгновенно повернулся ко мне плоской стороной, словно приглашая полюбоваться. Едва я отскочил, как полумесяц спрятался, и створки луковички опять сомкнулись с прежним щелчком, напоминающим щелчок фотографического затвора.
Над нами шумели берёзы, сквозь листву на кусты роз, цветники, голую клумбу сыпался золотой дождь солнечных бликов, вспыхивая на цветах языками разноцветного пламени. За изгородью кричали соседские гуси, скрипела детская коляска, слышался сердитый женский голос: «Васька-а! Не кидай камни в нашего петуха –уши оборву!» Это был привычный мир, в котором не найти места чудесам. Я протянул руку к луковичке, и её створки снова распахнулись.
На следующий день главный герой-рассказчик приезжает в Малаховку к Степану Кузьмичу не один, а в компании своего знакомого – биофизика Юрьева.
На следующий день восьмичасовой поезд доставил нас в Малаховку.
До мельчайших подробностей помню тот вечер. Солнце зашло, но его лучи били из-за горизонта. Свет облаков, розовый, рассеянный и неверный, уничтожил тени и придал окружающему бестеневому миру – замолкшим в безветрии берёзам, тёмной листве роз, горящей лилово-золотистой мозаике стёкол веранды – налёт нереальности, которая так подходила к течению нашей беседы.
За прошедшие два дня с растением произошли большие перемены. Оно выросло и имело теперь в высоту сантиметров тридцать. Серебристый полумесяц горделиво венчал ствол. Стала заметна вогнутость серпа, углубление которого хранило розовую каплю закатного света. Листья, казалось, стали прозрачней, чем были: сквозь них неясно просвечивала земля.
Юрьев делает смелый, но логичный (исходя из физических особенностей цветка) вывод: цветок имеет внеземное происхождение. Герои решают пристально наблюдать за цветком.
Но в ситуацию вмешивается Олег – молодой парень, сын Степана Кузьмича. Он срывает необычный цветок в подарок девушке…
Автор показывает нам противостояние разных ценностей. Рассказчик считает, что Олег ограниченный и нелюбознательный:
Иногда в разговоре с ним мне казалось, что он смотрит на жизнь как бы со дна глубокой ямы, края которой резко и навсегда очертили его умственный горизонт, а спасительная глубина надёжно укрыла от волнений ум и сердце.
Олег оценил в цветке только необычный внешний вид, потому и сорвал его для букета. В то время как для самого рассказчика базовая ценность – это познание мира, а оно возможно тогда, когда человек любознателен и наблюдателен:
В банальном падающем яблоке увидел необычное только один человек – Исаак Ньютон. Надо уметь отыскивать необычное в обычном мире. И фантазировать тоже надо. Без фантазии весь мир окажется заслонённым ближайшим к глазам предметом – собственным носом.
Цветка больше нет, но кое-что Юрьев всё-таки смог выяснить:
Оказалось, что это кремнийорганический полимер, который в природе Земли не встречается. Ведь органический мир Земли построен из углеродных полимеров, а не из кремнийуглеродных. Понимаете? А впрочем, и этот факт бесполезен: что и кому мы сможем доказать, имея такой скудный материал? Ведь второй раз именно здесь таинственное растение не появится. Правда, и это растение было обречено. Под микроскопом в ту ночь я наблюдал, как быстро разрушали его ткань обыкновенные сапрофитовые бактерии. Растение не сопротивлялось. Оно погибло бы дня через два. <…> Однако какие неоценимые сведения мы могли бы получить за оставшиеся два дня!
Маленькая трагедия. Не просто погиб экзотический цветок – упущен шанс разгадать интереснейшую тайну природы.
Выражаю благодарность жителю Люберец Илье Александровичу Исаеву!
Дарья Давыдова, зав. научно-просветительской службой Музея п. Малаховка (подразделение МУК "Музейно-выставочный комплекс" г.о. Люберцы)