Если бы меня спросили: кто самая важная фигура в твоей жизни? — я бы не раздумывая ответила: мой дедушка, Лоба Николай Георгиевич. Он был не просто родным человеком — он стал для меня всем: отцом, наставником, опорой. Его любовь, забота и участие в моей жизни сделали меня той, кем я стала. Я росла без отца, и именно дедушка стал тем, кто каждый день был рядом — водил за руку, учил, обнимал, защищал. Его роль в моем воспитании — ключевая и бесценная.
Для меня дедушка был настоящим мужчиной с большой буквы. Участник Великой Отечественной войны, он прошёл через боль, потери и страшные испытания, но никогда не жаловался и не искал жалости. Он всегда старался уберечь меня — возможно, от страшных рассказов, а может, и от собственных воспоминаний. Он почти не говорил о войне. Но мы часто вместе смотрели фильмы о ней — и тогда, краем глаза, я замечала, как по его щеке скатывалась скупая, почти незаметная слеза. Слеза сильного человека, который помнит больше, чем хочет говорить.
25 марта 1943 года он потерял руку. Десятью днями ранее был тяжело ранен в локтевой сустав. Но даже это не сломило его. Он остался сильным, стойким, несгибаемым. Его сила — была не только в теле, но и в духе.
Однажды он рассказал мне историю, которую я запомнила на всю жизнь. Уже после войны, несмотря на тяжёлое состояние здоровья, он оставался удивительно выносливым. Мог переплыть реку Кубань, управляя телом с одной рукой. Метал ножи с точностью, которой позавидовали бы спецназовцы. В то голодное послевоенное время, набрав несколько мешков кукурузы, он поехал в Ростов-на-Дону — продать, выручить хоть немного на жизнь. Но там его обокрали. Не сдался. Вычислил воров, отыскал притон. Оказавшись один против банды, он уже приготовился к бою, но внезапно главарь — бывший моряк — приказал вернуть всё украденное. Он будто увидел в дедушке такого же солдата, такого же волевого и честного человека. На вырученные деньги дедушка купил одежду и благополучно вернулся домой. Эта история — как символ всей его жизни: он никогда не прогибался, не боялся, и всегда добивался своего, даже если путь был один против всех.
Дедушка ушёл из жизни, когда мне было 13 лет. Для меня это была первая настоящая боль, первая утрата. Это был не просто человек, который рядом — это был мой герой. И с тех пор День Победы — это не просто праздник. Это день, когда я особенно остро ощущаю его присутствие рядом. Помимо дня его рождения и дня его ухода, есть ещё один день в году, который я посвящаю только ему — 9 мая. День памяти. День любви. День гордости.
Прошли годы. И около десяти лет назад я вдруг поняла: мне мало тех крох воспоминаний, что остались. Я хочу знать больше. Я начала искать, копаться в архивах, восстанавливать хронологию его военного пути. Это стало для меня личной миссией — вернуть голос моему дедушке, рассказать миру, через что он прошёл. Ниже я делюсь этой историей. Историей человека, который для меня навсегда останется символом силы, мужества и доброты.
Ниже я делюсь этой историей — благодаря таким инициативам, как проект «Архивы памяти 1941–1945», у нас появляется возможность сохранить память о героях семьи и передать её будущим поколениям.
Боевой путь Лоба Николая Георгиевича (1923–1997)
Николай Георгиевич Лоба родился в 1923 году в селе Красная Поляна Славянского района Краснодарского края. В юности окончил школу ФЗУ, а в начале Великой Отечественной войны был призван в ряды Красной армии.
В октябре 1940 года он поступил в одно из военно-морских училищ Севастополя — предположительно, в одно из двух существовавших на тот момент: Черноморское высшее военно-морское училище имени П. С. Нахимова или училище береговой обороны имени ЛКСМУ. Установить точное место учебы не представляется возможным ввиду утраты части архивов. Известно, что после начала войны училища проводили досрочные выпуски, в ходе которых курсантам присваивались воинские звания в зависимости от года поступления.
Практику проходил на эсминце «Фрунзе», в составе 1-го дивизиона эскадренных миноносцев Черноморского флота. Именно на этом корабле Николай Лоба встретил начало войны 22 июня 1941 года. В последующие месяцы «Фрунзе» участвовал в обеспечении проводки транспортов и был задействован в обороне Одессы.
21 сентября 1941 года, находясь в районе Тендровской косы, эсминец «Фрунзе» был атакован девятью немецкими пикирующими бомбардировщиками Ju 87. Несмотря на активную противовоздушную оборону, одна из бомб поразила кормовую часть корабля, вызвав серьёзные повреждения и потерю управления. Следующий взрыв разрушил часть мостика. Эсминец получил критические повреждения и был потоплен.
После первых попаданий начался приток воды в носовые и кормовые отсеки, корабль медленно сел кормой с креном на левый борт. Несмотря на тяжёлое положение, атака прекратилась — у немецких бомбардировщиков закончились боеприпасы. Экипаж начал борьбу за живучесть. Повреждённую переборку в районе 4-го кубрика удалось укрепить, что позволило временно остановить поступление воды. Через полчаса ввели в строй правую машину и частично восстановили рулевое управление.
Принявший командование контр-адмирал Владимирский принял решение посадить повреждённый эсминец на мель. Управление машинами осуществлялось голосом через цепочку передающих команды. Несмотря на усилия, поступление воды возобновилось. Понимая, что средств эвакуации почти не осталось, командир приказал вынести на палубу койки и подготовить пробковые матрасы в качестве подручных спасательных средств.
Около 15:00 корабль подвергся повторной атаке — вновь появилась девятка Ju-87. На этот раз «Фрунзе» не мог маневрировать, боезапасы были на исходе, а зенитная артиллерия почти полностью выведена из строя. Немцы снизили высоту атаки до 100 метров. После попадания в полубак начался пожар, и по приказу командования был затоплен 1-й артиллерийский погреб во избежание взрыва. Крен увеличился до 45 градусов, корабль терял остатки плавучести.
В 15:07 «Фрунзе» коснулся носовой частью отмели в 90 кабельтовых от Тендровского маяка и стабилизировался, частично уйдя под воду. Для эвакуации экипажа использовались пробковые матрасы. На палубе оставались раненые, а также контр-адмирал Владимирский.
Позднее к полузатопленному эсминцу подошёл буксир «ОП-8». Экипаж был эвакуирован, включая находившихся в воде. Последними корабль покинули Владимирский и командир «Фрунзе» капитан 3 ранга Ерошенко, отказавшиеся уходить до спасения раненых.
Буксир «ОП-8» был направлен к берегу, но немецкая авиация вновь атаковала. В 16:00, после нескольких попыток маневра, на буксир попала бомба, разрушившая машинное отделение. Корабль перевернулся, частично оставаясь на плаву. Водолазы и раненые начали переплывать к берегу. На полупогружённом «ОП-8» оставались тяжелораненые, в том числе капитан Ерошенко и контр-адмирал Владимирский. Немецкие пикировщики продолжили обстрел, расстреливая людей в воде. Из 238 человек, бывших на борту эсминца, спаслись лишь 78, около 50 погибло от взрывов, остальные — от огня с воздуха, пытаясь добраться до берега.
Позже, во время отступления вдоль побережья, снаряд попал в скалу, придавив дедушку (Лоба Николая Георгиевича), но его заметили матросы и извлекли. После этого он получил черепно-мозговую травму, которая оставила головные боли на всю жизнь.
После краткосрочного госпиталя дедушке (Лоба Николаю Георгиевичу) предложили работать в разведывательном отделе флота. Пройдя подготовку в Баку, он стал разведчиком и корректировщиком артиллерийского огня, что было особенно важно в условиях господства немецкой авиации. Будучи курсантом Николай Георгиевич стал участником Тегеранской конференции. Участники операции были переодеты в форму английских моряков, что доставляло определенные неудобства. Кроме того, им были выданы стеклянные фляги английского образца, которые легко разбивались и были крайне непрактичны в полевых условиях.
Позже задания выполнялись через заброски с парашютом, на катерах и подводных лодках. В этих операциях Николай часто был вынужден действовать с минимальным числом бойцов для обеспечения скрытности. Одной из задач было захватить «языков», что позволило получить важную информацию о противнике. В одном из таких случаев, встретив диверсионную группу немцев, он отдал приказ не вступать в бой и позволил им пройти мимо.
Он неоднократно вступал в рукопашные схватки с немцами, даже убив одного камнем, другого загрыз до смерти. В следующий раз, после интенсивной схватки, он был ранен ударом сапога в живот, что привело к заболеванию желудочно-кишечного тракта. Одна из его трофеев — красивый пистолет СС, который был позже изъят сотрудниками НКВД. А из воспоминаний мамы, дедушка часто сожалел, что потерял это оружие.
Сведения о дальнейшем боевом пути Николая Георгиевича Лоба фрагментарны, однако известно, что за участие в героической обороне Севастополя (30 октября 1941 — 4 июля 1942 года) он был награждён медалью «За отвагу» и представлен к ордену Красного Знамени (представление датируется концом 1941 года). В период с 1 по 4 июля 1942 года он получил второе ранение в боях за Херсонес — в финальной, трагической фазе обороны города.
К этому моменту руководство обороной Севастополя перешло в критическую фазу. Вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, получив разрешение Ставки Верховного Главнокомандования, начал эвакуацию исключительно высшего командного состава, партийного актива и отдельных специалистов. Большинство рядовых бойцов, включая раненых, было оставлено на произвол судьбы. 30 июня 1942 года Октябрьский покинул Севастополь самолётом, а остатки Приморской армии продолжали сопротивление на мысе Херсонес ещё трое суток, будучи фактически отрезанными от командования и поддержки. Ранение, полученное Лобой в этот период, в сочетании с последующим выходом из окружения, можно считать чудом.
После эвакуации и краткой побывки в родном Новокубанске, Лоба оказался в оккупированном городе: 6 августа 1942 года его заняли немецкие войска. Узнав, что в городе скрывается советский солдат, немцы начали его поиски. Возможно, информация просочилась от его матери, моей пробабушки. Однако благодаря разведывательной подготовке он сумел скрыться, избежать ареста и пробраться к своим за линию фронта.
В 1943 году Лоба принял участие в боях на легендарной «Малой земле» — плацдарме у мыса Мысхако (Станичка), созданном 4 февраля в ходе десантной операции 18-й армии и Черноморского флота с целью освобождения Новороссийска. Как он сам вспоминал, основной ударной силой считался десант, высаженный в районе Южной Озерейки, но тот понёс тяжёлые потери и не достиг цели. В результате вспомогательная операция у Мысхако превратилась в основную. Хотя Лоба не входил в состав отряда Куникова, он участвовал в обеспечении высадки и занимался разведкой побережья. Весь берег был исполосован огнём: передвигаться можно было только ползком, всюду — мины, взрывы, пулемётный огонь.
Также есть сведения, как дедушка (Лоба Николай Георгиевич) и его сослуживцы под шквальным огнём спасали тяжело раненного полковника Леонида Ильича Брежнева.
Позднее Лоба числился в составе 62-й особой Краснознамённой отдельной морской стрелковой бригады в звании сержанта, исполняя обязанности помощника пулемётчика. Эта бригада была сформирована в ноябре 1941 года в Уральском военном округе из моряков ПВО Тихоокеанского флота, Амурской флотилии и Ярославского флотского экипажа. Офицерские кадры были укомплектованы выпускниками военно-морских училищ, направленными досрочно на сухопутный фронт. Местом формирования бригады стало село Песковка Омутнинского района Кировской области.
По воспоминаниям моего дяди, сына дедушки, Лоба Евгения Николаевича, «как-то, ещё в детстве, пересчитывая отцовские награды, я насчитал двенадцать. Точно помню орден Отечественной войны, орден Красной Звезды — у него я случайно отбил молотком эмаль, — и медаль Нахимова, которой отец особенно гордился. Был разговор и об ордене Красного Знамени». Эти семейные воспоминания подтверждают, что боевые заслуги Николая Георгиевича были не единичны — он прошёл через множество операций, отмеченных государственными наградами, многие из которых, к сожалению, не сохранились в архивах, но живут в памяти близких.
Тишина после боя. Не сломлен. История солдата. Путь моего деда.
Когда я изучила архивные документы, воспоминания и редкие устные рассказы, до меня окончательно дошло — почему дедушка почти никогда не говорил о войне. Он умер, когда мне было всего 13 лет. Тогда я была ещё слишком маленькой, чтобы понять, какой ад он прошёл, и, наверное, просто бы испугалась. Сегодня, осознавая весь масштаб его жизненного подвига, я по-настоящему ощущаю его мудрость: он оберегал нас от ужаса того времени, не переложил своё горе и боль на плечи близких. И в этом тоже — его человеческая сила.
Несмотря на раны, тяжёлые воспоминания и физические потери, он вернулся к мирной жизни не озлобленным, не ожесточённым — а стойким, добрым, внимательным. Он трудился, растил детей, помогал другим и сохранял внутреннее достоинство. Он не забывал о тех, с кем воевал, годами переписывался с однополчанами, поддерживал ветеранов, делал всё, чтобы память о Победе и её цене жила в сердцах людей.
Я испытываю огромное чувство гордости и одновременно щемящую печаль — потому что его больше нет рядом. Но я знаю, что он оставил после себя не только фотографии и награды. Он оставил память — честную, тяжёлую, наполненную мужеством и любовью к Родине.
Николай Георгиевич Лоба прожил достойную жизнь. Он — мой герой. И эта история останется в нашей семье навсегда.