По жуткому стечению обстоятельств 17 июля 1918 года, через несколько часов после убийства Николая II, Александры Федоровны и их детей в Екатеринбурге к вдовствующей императрице Марии Федоровне, находившейся в этот момент в Крыму, явился некий человек, который сообщил императрице подробности содержания царской семьи под арестом.
Мария Федоровна даже отставила подробную запись в своем дневнике об этом событии:
17 июля Вторник.
Погуляла немного в саду, было весьма свежо, дул прохладный ветерок. Ненадолго заезжала Ксения, привезла ко мне человека, прибывшего от Н[ики] и, стало быть, передавшего письмо от м-м Толстой из Одессы. Он такой трогательный, рассказывал обо всем, возмущался, как с ними, бедняжками, обращаются. И никто не в силах помочь им или освободить — только Господь Бог! Дом с двух сторон окружен высокими стенами, из-за которых ничего не видно. У них почти совсем нет еды. Правда, им помогают монашки, приносят пять бутылок молока и другие продукты.
Однако весь ужас этой ситуации был в том, что ровно до 17 июля 1918 года Мария Федоровна уже несколько месяцев ничего толком не знала о судьбе семьи сына, т.к. последнее письмо от царской семьи она получила только в апреле 1918 года.
При этом следующая запись в дневнике Марии Федоровны уже свидетельствует о том, что слухи об убийстве Николая II докатились до Крыма (даже с учетом того, что страна была фактически разделена между различными противоборствующими сторонами) практически молниеносно:
21 июля. Суббота.
Распространяются жуткие слухи о судьбе нашего любимого Ники. Не могу и не хочу верить им, но просто не представляю, как я смогу вынести такое напряжение! К чаю были Ксения с Ириной. В 4 часа встретилась с Орловым. На его взгляд, все эти ложные известия распространяются специально. Дай-то Бог!.
Почти все последующие записи в дневнике императрицы так или иначе были связаны с этими событиями и, кроме того, полны необоснованных надежд (также основанных на различных слухах и домыслах) о том, что и царская семья, и Михаил (младший брат Николая II, также убитый в Перми еще 13 июня 1918 года) на самом деле живы.
Наконец, 14 сентября 1918 года Мария Федоровна делает следующую запись, которая фактически расставляет все точки над "И" в этом вопросе:
14 сентября. Пятница.
Сегодня 52 года с того дня, как я приехала в Россию. Какой печальный конец моей счастливой и мирной жизни! С огромным трудом осознаю, что весь этот жуткий кошмар происходит в действительности. Но раз уж Господь позволил такому случиться, нам остается только нести это бремя, каким бы тяжким оно ни было. Он поможет мне жить дальше и, возможно, увидеть еще светлые дни и ниспошлет мне счастье еще при жизни воссоединиться со всеми моими любимыми...
Насколько я понимаю, Мария Федоровна здесь уже вполне четко осознает, что ее сыновья мертвы, но оставляет себе лишь надежду на Божественное чудо.
Но причем здесь вынесенная в заглавие статьи вещь, которую императрица носила до последних дней?
Вне контекста этой записи из дневника Марии Федоровны от 14 сентября 1918 года понять это было сложно.
Дело в том, что в последние годы жизни в эмиграции Мария Фёдоровна практически не расставалась с золотой подвеской, на которой в обрамлении из мелких бриллиантов были размещены миниатюрные портреты самых дорогих ей людей: супруга императора Александра III, старшего сына Николая и его жены Александры Федоровны (кто бы что не писал об их вражде).
После смерти Марии Федоровны в 1928 году это украшение досталось ее старшей дочери, Великой Княгине Ксении, которая решила разобрать его на части и продать каждую деталь по отдельности.
После чего золото и бриллианты из этой подвески по понятным причинам канули в Лету. Но миниатюрные портреты на слоновой кости чудом сохранились и в 2017 были приобретены в одном из частных собраний Лондона Музеем-заповедником "Царское Село".
Где они хранятся и по сей день.