Андрей Дьяченко, главный аналитик по макроэкономике, рынкам нефти и нефтепродуктам ООО «Пролеум»
Казалось бы, что общего у цены на бензин, тарифов ЖКХ и стоимости продуктов в магазине с биржевыми графиками нефти? Ответ прост: все эти элементы связаны невидимой нитью глобальной экономики, где колебания стоимости «черного золота» запускают цепную реакцию, затрагивающую каждого.
Волатильность нефтяного рынка — не абстрактный термин для трейдеров, а реальная угроза благополучию миллионов людей. Почему даже те, кто никогда не слышал о фьючерсах и опционах, ежедневно платят за эту нестабильность? Как падение цен на нефть превращается в рост безработицы и инфляции? И почему государства и компании игнорируют инструменты снижения рисков, усугубляя кризисы?
Разбираемся в механизмах, которые делают нефтяные «качели» проблемой для всех, вместе с Андреем Дьяченко — главным аналитиком по макроэкономике, рынкам нефти и нефтепродуктам ООО «Пролеум».
Цепная реакция: от биржи до кухонного стола
Когда цена на нефть снижается, первая мысль — «бензин подешевеет». Но реальность сложнее. Падение цен на нефть запускает маховик экономических последствий, который бьет по всем звеньям цепочки — от государственного бюджета до кошелька обычного человека.
1. Бюджетный коллапс
Для стран-экспортеров, таких как Россия, нефтяные доходы — основа бюджета. Например, почти половина доходов российской казны зависит от нефтегазового сектора. Когда цены падают ниже запланированного уровня (как в 2014, 2020 или 2022 годах), возникает дефицит. Впрочем, бюджет изначально может быть дефицитным — тогда проблему создает «неожиданный» дефицит из-за незапланированного в бюджете падения доходов. Государство вынуждено «латать дыры»: сокращать инвестиции в инфраструктуру, образование, здравоохранение.
Представьте, что вы планировали ремонт в доме, но потеряли часть зарплаты. Придется отложить покупку стройматериалов либо искать дополнительные источники (например, взять кредит). Так и правительство вынуждено решать — снизить инвестиции, сократить текущие расходы или занять больше денег.
2. Инвестиционная пауза
Компании, зависящие от госзаказов или субсидий, сталкиваются с сокращением финансирования. Например, национальные проекты по строительству дорог или модернизации заводов замораживаются. По действующим проектам увеличиваются сроки завершения, по запланированным — отодвигаются сроки начала. Это приводит к эффекту домино: подрядчики теряют заказы, сокращают штат, работники остаются без доходов.
3. Инфляция и безработица
Снижение инвестиций замедляет экономику. Безработица растет, а сокращение спроса на товары заставляет бизнес повышать цены, чтобы сохранить маржу. Так продолжительное снижение цены нефти, вопреки ожиданиям, может разогнать инфляцию.
Например, в 2020 году нефть значительно подешевела — цена некоторых сортов, включая WTI, опускалась до отрицательных значений. Казалось бы, это должно снизить цены на топливо. Но в России рубль обвалился, и бензин подорожал на 10% за полгода.
Как нефтяные «качели» бьют по повседневности: три примера
1. Бензин: парадокс дешевой нефти
- Цена на нефть падает, но стоимость топлива не всегда следует за ней. Причины:- Курс валюты. Нефть торгуется в долларах. При дешевеющем рубле (растущем долларе) компаниям становится выгоднее отправлять нефть и нефтепродукты на экспорт — и они заинтересованы в росте внутренних цен, так как не хотят упускать выгоду. Однако прямо обвинять компании в намеренном завышении цен нельзя — доказать это непросто, даже при всей очевидности. Для правительства это не секрет, поэтому оно ввело механизм регулирования внутренних цен, именуемый «демпфер». При падении рубля и росте рублевой стоимости нефти и нефтепродуктов на экспортных рынках, чтобы сдержать рост внутренних цен, государство увеличивает выплаты нефтегазовым компаниям из бюджета, рассчитываемые исходя из разницы экспортных и внутренних цен. Чем больше разница, тем больше отчисления из бюджета в пользу нефтегазовых компаний.
- Налоги. Акцизы, НДПИ и НДД зависят от стоимости нефти и курса рубля. При дешевой нефти и стабильном рубле государство может увеличить налоги, чтобы сохранить доходы бюджета.
2. ЖКХ: скрытая зависимость
Тарифы на ЖКХ в России жестко регулируются, и повысить их по своему усмотрению никто не может. Внутренние цены на газ у нас не привязаны к нефти. В России несколько разных цен (для населения, промышленности и энергетиков), но все они регулируются. А вот на мировом рынке стоимость газа, как и стоимость нефти, подвержена колебаниям.
До недавнего времени цены в крупных газовых экспортных контрактах были привязаны через формулу к цене нефти. Но постепенно часть импортеров, включая страны ЕС, склонилась к переходу от формулы и долгосрочных контрактов к спотовому ценообразованию. Это повысило риски как для покупателей (ЕС), так и для продавцов. При падении цен на газ наши экспортеры — в первую очередь «Газпром» и «НОВАТЭК» — теряют в доходах, и дальше запускаются процессы, схожие с «нефтяными».
Когда цены на газ падают, компании и государство теряют источники финансирования труботранспортных, газодобывающих и газоперерабатывающих инвестиционных проектов. Выходить из положения приходится ускоренным (быстрее инфляции) повышением внутренних цен на газ и тарифов ЖКХ.
3. Продукты: топливо + логистика
Стоимость доставки товаров в магазины, строительных материалов, сырья и компонентов для производства, а также всего прочего, что необходимо транспортировать от производителя к потребителю, зависит от цены дизельного топлива. Стоимость топлива в затратах перевозчиков доходит до 30%. В 2021 году, когда нефть подорожала, транспортные компании повысили тарифы. Дорогое топливо также ведет к росту расходов аграриев — порядка 15% приходится на ГСМ. Рост расходов точно не сделает продукты и товары дешевле для конечных покупателей.
Почему кризисы касаются всех: уроки Мексики
Риски высокой волатильности несет каждый — от правительства до потребителя, но лишь немногие страны учатся их страховать. Яркий пример — Мексика, которая защищает бюджет следующим образом:
- ежегодно страхует 30-50% экспорта нефти в основном через пут-опционы азиатского типа (в таких контрактах используется средняя цена за определенный период);
- государство покупает пут-опционы в качестве страховки — когда и если наступает «страховой случай» (цена на нефть падает ниже установленной в контракте), правительство Мексики получает соответствующую выплату.
Мексика не ждет чуда — она платит за страховку, чтобы спать спокойно и избегать масштабных кризисов. Государство страхуется от падения цен на нефть с начала 2000-х. Неофициально инструменты срочного рынка применялись с начала 90-х. В последние годы Мексика почти засекретила данные по своей программе хеджирования, и рынок старается определить параметры и время проведения этих операций, анализируя активность на мировом рынке срочных контрактов. На эту программу правительство может тратить порядка $1 млрд в год.
Другие страны игнорируют этот опыт по различным причинам:
- Культура отрицания рисков. Компании и государства надеются на «авось».
- Сложность расчетов. Хеджирование требует экспертизы, которой часто не хватает.
- Короткие горизонты планирования. Политики думают о выборах, а не о долгосрочных последствиях.
В России попыткой страхования стал Фонд национального благосостояния (ФНБ). При высоких ценах на нефть деньги направляются в «подушку безопасности», которая используется при падении котировок.
Международные компании, зависящие от стоимости топлива (например, авиакомпании и морские транспортные компании) страхуют свои риски роста цен. Создавать собственные «ФНБ» большинство компаний не могут себе позволить — прибыль идет на инвестиционные проекты, погашение кредитов, выплаты акционерам.
Как паника усугубляет кризис и как действовать в этом случае
Волатильность нефти — не только экономическая, но и психологическая проблема. Когда цены падают, возникает цепная реакция страха:
Потребители начинают экономить, снижая спрос.
Бизнес замораживает найм и инвестиции.
Банки повышают ставки по кредитам, опасаясь дефолтов.
В 2008 году цена нефти упала со $147 до $35. Обвал котировок был следствием нескольких факторов:
рост 2007 года на волне ожиданий быстрого роста спроса со стороны Китая;
резкое изменение прогнозов и ожиданий деловой активности в мире на фоне финансового кризиса в США;
рост корреляции стоимости нефти и других секторов мировой экономики.
По итогам 2008 года спрос на нефть действительно оказался ниже предыдущего года. Но влияние эмоций в изменении котировок тоже присутствовало — цены упали сильнее, чем снизился спрос.
Центробанки усугубляют ситуацию, повышая ставки для борьбы с инфляцией. В итоге кредиты для бизнеса становятся обременительными и даже недоступными, а экономика замедляется.
Что же делать в такой ситуации государству, бизнесу и гражданам?
Государству:
- сформировать государственную политику и стратегии управления рисками;
-стимулировать компании страховать ценовые риски через налоговые льготы.
Бизнесу:
- использовать фьючерсы и опционы как «страховку» от скачков цен;
- диверсифицировать поставки и рынки сбыта.
Гражданам:
- понимать, что стабильность цен на нефть — иллюзия. Кризисы цикличны;
- формировать «финансовую подушку» на случай роста безработицы.
Чем может обернуться бездействие
Волатильность нефти — не стихийное бедствие, а рыночный риск. Игнорируя инструменты хеджирования, государства и компании перекладывают издержки на население. Каждый скачок цен на нефть — это не просто цифра на графике, а повышение тарифов, сокращение зарплат и рост цен на хлеб.
Экономика работает, как живой организм: если не лечить хронические болезни, они ударят по самым слабым местам. Страхование рисков — это не роскошь, а необходимость для выживания.
Пока нефтяные «качели» раскачиваются, единственный способ защититься — требовать системных решений. Иначе следующий кризис ударит еще сильнее.
Все материалы рубрики «Нефть и газ»