— Нет, ты серьёзно?! Твои родители владеют сетью бутиков по всей Европе? — Виктория восторженно уставилась на Светлану, едва не расплескав свой латте на дизайнерскую сумочку.
— Ну да, — Светлана небрежно пожала плечами, делая глоток американо из картонного стаканчика. — Просто не люблю об этом распространяться, понимаешь?
Она старательно копировала манеру держать чашку — мизинец чуть отставлен, как у Виктории. Её новая подруга считалась иконой стиля на их факультете маркетинга. Светловолосая, с идеальным маникюром и походкой, будто она родилась на подиуме.
— Но почему ты снимаешь такую... скромную квартиру? — Виктория нахмурилась, вспоминая однушку Светланы на окраине, куда они заезжали вчера перед вечеринкой.
Вот оно. Тот самый вопрос, которого Светлана боялась больше всего. Сердце заколотилось так, что стаканчик в руке задрожал.
— Мои родители считают, что я должна всего добиться сама, — выдала она заранее заготовленную ложь. — Знаешь, такой метод воспитания у них. Говорят, самостоятельность намного важнее комфорта.
На самом деле, родители Светланы никогда не произносили ничего подобного. Отец — обычный пасечник в деревне Ясное, в трёхстах километрах от столицы, мать — когда-то учительница сельской школы, а теперь помогает мужу с пасекой. Не сеть бутиков, а сеть ульев — вот настоящее наследство Светланы Ждановой.
— Ого, это так по-европейски! Уважаю. — восхитилась Виктория. — А вот мои контролируют каждый мой шаг, только и спрашивают, куда я опять деньги потратила.
Светлана натянуто улыбнулась. Если её родители знали бы, куда она тратит деньги! Последний перевод от них — пять тысяч рублей — она получила полмесяца назад. Ещё сообщение к нему: «Доченька, скоро ещё пришлём. Поправляйся и не болей. Звони». Но она редко звонила. Стыдно было как-то. Стыдно перед собой, за то, что она говорила о своих родителях друзьям. И стыдно перед родителями, хотя они даже и не знали причину её отстранённости.
Большинство денег, конечно, она зарабатывала сама — в небольшой фирме, где её ценили за внимательность и хорошую сообразительность. Работала с отчётностью удалённо, иногда засиживаясь до трёх ночи. И это была та жертва, на которую она шла, чтобы поддерживать свой иллюзорный статус. Но денег всё равно не хватало — аренда квартиры (от общежития отказалась сразу, боясь, что кто-то узнает правду о её происхождении), модная одежда и аксессуары (недорогие, но красивые копии брендов), кофе в модных кафе с Викторией и её компанией.
***
Вечером Светлана сидела на полу своей крошечной съёмной квартиры. Перед ней лежал конверт с уведомлением из деканата. «В связи с задолженностью по оплате... рассматривается вопрос об отчислении... необходимо погасить в срок до…». Две недели. У неё было две недели и примерно одна десятая от нужной суммы. Светлану охватывала ужасающая паника: как же сильно она заигралась в эту ложь.
Телефон разрывался от звонков Степана Максимовича — её босса. Она не отвечала, не знала, что скажет. Уже увидела его сообщение и не могла собраться с мыслями. Вчера она из-за переутомления ошиблась в отчёте, перепутала цифры. Клиент закатил скандал. А теперь её услуги фирме больше не требовались.
Родителям позвонить? Нет, они и так едва сводят концы с концами. Кредит? С её неофициальным заработком ни один банк…
Телефон снова зазвонил. На этот раз — мама. Светлана прикрыла глаза. Не хотела отвечать, но будто рука сама потянулась.
— Алло, — сказала она, стараясь говорить ровно.
— Светочка! Наконец-то! Дозвонилась! — голос мамы звучал странно. Напряжённо.
— Привет, мам. Я занята немного. Что случилось?
— Доченька, — мама помедлила. — Мы скучаем. Ты так давно к нам не приезжала. Может, приедешь? Ненадолго совсем, на каникулах.
— Что-то случилось? Я слышу ведь по голосу.
— Да ничего такого, не переживай, — голос мамы дрогнул, выдавая ложь. — Просто соскучились очень. Как у тебя дела?
— Мама! Я слышу, что ты скрываешь от меня что-то?
— В общем… папа... приболел немного. Ты только не переживай.
Приболел. На Светлану нахлынуло знакомое чувство. Когда дед «приболел», его не стало через месяц от рака. Когда тётя Люба «приболела», её увезли с инсультом.
— Что с ним? — резко спросила она.
— Позвоночник. Ходить почти не может. Сейчас полегче, но всё равно... — мама всхлипнула, но сразу взяла себя в руки. — Соскучились так по тебе. Вот и подумали, может приедешь...
Светлана закрыла глаза. Её мир рассыпался на части. Столько проблем столкнулись в одной точке.
— Я приеду, — тихо сказала она. — Но ждать каникул не буду. Приеду завтра.
***
Вечером Светлана сидела перед открытым чемоданом, пытаясь решить, что взять с собой в деревню. Дорогие вещи не возьмёшь. Но что она будет носить там? Старые футболки и джинсы, которые привезла с собой, давно выброшены. А брать модные блузки и узкие брюки — смешно. В деревне засмеют. Хотела купить со временем одежду попроще, чтобы домой ездить, да это так и осталось планами на потом.
Телефон завибрировал. Виктория.
«Завтра идём на показ? Там будет Fabi с новой коллекцией»
Светлана смотрела на сообщение, не зная, что ответить. «Извини, еду в деревню, потому что мой отец — не миллионер и владелец бутиков, а пчеловод с больной спиной»?
Она задумалась: может, всё именно к этому и идёт. Может, настало время сказать правду?
«Не могу. Срочно улетаю в Милан. Родители попросили приехать. Семейные дела», — всё-таки написала она.
«Круууть! Привези что-нибудь итальянское!» — ответила Виктория с кучей смайликов.
Ещё одна ложь. Светлана бросила телефон на кровать и уткнулась лицом в подушку.
Утром она отправила сообщение в деканат о срочных семейных обстоятельствах и необходимости академического отпуска. Вопрос по отчислению она таким образом отсрочила. Хотя бы временно.
***
Автобус подпрыгивал на ухабах сельской дороги. Светлана прижималась лбом к грязноватому стеклу, глядя на бесконечные поля. Как давно она здесь не была... Три года. С тех пор как поступила. Нет. Всё-таки приезжала один раз, но только на две недели прошлым летом — и сразу же сбежала обратно, сославшись на подработку.
Последние километры до Ясного она прошла пешком — автобус дальше не ходил. Чемодан на колёсиках застревал в грязи, приходилось его вытаскивать и тащить аккуратно.
Деревня встретила её тишиной. Добротные дома вперемешку с покосившимися сараями, огородами, курицы, шныряющие под ногами. И запах — знакомый с детства запах дыма, навоза, свежескошенной травы и... мёда. Родной дом выделялся крепким забором и ульями на заднем дворе. Она толкнула калитку.
— Мама? Папа? Я приехала!
Дверь дома распахнулась, и на крыльцо выбежала мать — осунувшаяся, с новыми морщинками и седыми прядями в когда-то русой косе.
— Светочка! Доченька!