— Радоваться?! — резко перебила свекровь. — Я знаю, чем это заканчивается! Женщины только и мечтают — за счет мужа жить, а теперь их будет трое! Ты хоть представляешь, что это будет?!
— Не волнуйтесь, Людмила Александровна. Мы с Гришей почти погасили ипотеку и сделали накопления на ближайшее время. Пока вы только и делали, что возмущались, мы с вашим сыном работали и зарабатывали на будущее. Так что денег нам точно хватит. А вот будут ли внуки общаться с такой бабушкой, будет зависеть только от вашего поведения...
***
Настя проснулась, как всегда, первой. Тихо выскользнула из-под одеяла, стараясь не разбудить Гришу, и прошла на кухню. Вода в чайнике закипела, запах растворимого кофе заполнил пространство. Это был ее утренний ритуал — несколько минут тишины в одиночестве, прежде чем день превратится в череду бесконечных дел.
На окне висели бордовые шторы — свадебный подарок от свекрови. Насте они казались тяжёлыми и мрачными, но Грише шторы нравились, и спорить тогда было не с руки. Как и по многим другим поводам. Пять лет прошло с того дня, а Людмила Александровна все еще словно следила за каждым шагом невестки.
Каждое воскресенье было испытанием. Свекровь требовала, чтобы Настя и Гриша приходили к ней в гости. По дороге нужно было заезжать в магазин и покупать «все к обеду»: рыбу подороже, самый лучший сыр, свежие ягоды и фрукты. А потом — обед, за которым Людмила Александровна проводила допрос. Проверяла, как живут, не появилась ли "радостная новость о внуках". И каждый раз, не услышав заветного ответа, продолжала в своем стиле:
— Настенька, тебе уже тридцать. Карьеру ты, конечно, сделала, но материнство разве не важнее? Хотя, кто знает — может, уже и поздно... ты ведь не молодеешь.
Настя все чаще злилась на то, как бесцеремонно свекровь вмешивалась в их жизнь. Сначала она молчала, натянуто улыбалась, стараясь не усугублять и без того напряженную атмосферу. Но со временем начала отвечать, не выдерживая очередных колкостей. Каждый раз это вызывало новую волну раздражения у Людмилы Александровны, и та лишь ожесточенно бросалась на невестку.
— Мы с Гришей считаем, что сначала надо встать на ноги и оплатить большую часть ипотеки, а уже потом заводить детей.
— Рассмешила, — усмехнулась Людмила Александровна. — Когда вы выплатите все долги, Гриша себе помоложе найдет, да поздоровее!
Свекровь взглянула на Настю победным взглядом. Но та не смутилась.
— Ну значит, найдет... И хорошо. Лучше так, чем тратить друг друга всю жизнь и мучиться.
— Гриша! — возмущенно воскликнула Людмила Александровна. — Ты слышишь, что она говорит? Она собирается с тобой развестись и оттяпать у тебя квартиру!
Гриша, который до этого настраивал каналы на телевизоре матери и не слушал беседы, удивленно взглянул на нее.
— Мам, ну что ты такое говоришь? — отмахнулся он, а Настя усмехнулась.
Весь оставшийся вечер Людмила Александровна сидела, молча поджимая губы. Но она не сдавалась и обещала себе растереть в порошок непослушную невестку.
Настя никогда всерьез не воспринимала выпады свекрови. Они с Гришей еще даже не начинали пытаться завести ребенка — просто не чувствовали, что время пришло. Со здоровьем у нее все было в порядке, и поводов для тревоги не было. Но постоянные колкости Людмилы Александровны постепенно разъедали уверенность, сея сомнения, как ржавчина на металле.
Однажды, когда Настя получила повышение, Людмила Александровна не могла удержаться от комментария:
— Я и не сомневалась, что ты пропустишь мои слова мимо ушей! — отрезала Людмила Александровна, поигрывая вилкой, словно дирижер. — Чувствую, не дождусь внуков я от тебя…
Настя смотрела на нее спокойно, даже беззаботно. Внутри будто щелкнул маленький выключатель — усталость уступила место дерзким речам свекрови. Настя вдруг осознала: ей надоела эта вечная борьба, ожидания и оправдания за свои поступки.
Она взяла чашку с чаем и слегка отпила. Посмотрела на Гришу — он уже не знал, как избежать этих неудобных реплик со стороны матери. Но с кухни не уйти. Людмила Александровна готовила очередную колкую фразу.
— Людмила Александровна, а вы знаете, — вдруг с легкой усмешкой сказала Настя, — я ведь как раз беременна. Уже третий месяц пошел.
В воздухе повисла тишина.
Свекровь даже вилку положила. Посмотрела сверху вниз и прищурила глаза.
— И чего ты, как малолетка, строишь из этого великую тайну? — бросила она невестке, будто обвинила в чем-то постыдном.
— Так мы никому не говорили, потому что начало беременности было сложным.
— Беременность — не болезнь, вот я с Гришей до последнего работала, и ничего. Никто вокруг меня не бегал!
— У всех бывает по-разному, Не стоит примерять одни и те же стандарты, — четко ответила Настя. — У меня было не очень легкое начало, потому что малышей двое. Но сейчас уже все стабильно.
В комнате стало глухо, будто погас свет и все приборы разом отключились. Гриша кашлянул и немного ссутулился, будто ему не хотелось, чтобы мать узнала обо всем. Он же знал, что она разболтает в этот же день всем знакомым. По тому, как он комкал салфетку — было понятно, что ему некомфортно.
Несколько секунд Людмила Александровна просто сидела с открытым ртом, потом кинулась к Насте через стол:
— Ну, ясно, теперь — точно! Посадишь на шею моему сыну двоих спиногрызов! Работать не будешь, а только сидеть дома, ножки свесишь, да? Все на единственного моего сыночка!
Гриша потрясенно смотрел то на Настю, то на мать.
— Мам, ну хватит… — наконец громко произнес Гриша. — Мы думали, что ты будешь радоваться за нас. Ты же так хотела внуков.
— Радоваться?! — резко перебила свекровь. — Я знаю, чем это заканчивается! Женщины только и мечтают — за счет мужа жить, а теперь их будет трое! Ты хоть представляешь, что это будет?!
Настя вдруг почувствовала нервную дрожь где-то в пальцах. Но вместо привычной обиды — странное облегчение. Все стало на свои места — свекровь показала истинное лицо. Не нужно было ни притворяться, ни терпеть.
Она встала, аккуратно положила тарелку к раковине и обернулась. Голос был тихий, но в нем звенела сталь:
— Не волнуйтесь, Людмила Александровна. Мы с Гришей почти погасили ипотеку и сделали накопления на ближайшее время. Пока вы только и делали, что возмущались, мы с вашим сыном работали и зарабатывали на будущее. Так что денег нам точно хватит. А вот будут ли внуки общаться с такой бабушкой, будет зависеть только от вашего поведения...
Она бросила мимолетный взгляд на мужа и вышла в коридор - собираться домой. Людмила Александровна закипала от ярости.
В коридоре хлопнула дверь — Настя ушла. Никаких сцен, ни слова больше, просто шаги, а потом тишина.
Гриша остался за столом, внезапно ощущая себя чужим в родительском доме. Он сидел, уткнувшись в чашку и собираясь с мыслями. Людмила Александровна сидела напротив — поджатые губы и сверлящий взгляд.
— Вот видишь, сынок, — начала она, перехватив инициативу, — Вот до чего доводят бабы. Ты нормальную женщину возьми — родит, молчит, к матери мужа прислушивается. А эта что? Все делает назло… Ни почтения, ни благодарности.
Она смотрела на него с плохо скрываемым торжеством. О, как часто она ловила его в этой воронке вины — с самого детства. «Ты у меня один, Гриша… Сколько вложила в тебя… Все ради тебя». И сейчас этот взгляд: значит, ты понимаешь, сынок, кто всегда прав.
— Ты же видел! — шумно вздохнула Людмила Александровна, — вместо того чтобы прислушаться ко мне, позвать меня на первое УЗИ, она молчит и все делает за спиной! Я, небось, последней узнаю, когда что-то срочное… А теперь что, двое детей сразу?! Да ты хоть сам-то понял, во что полез, сынок? Деньги — считай, только начал зарабатывать по-настоящему, ипотека. А она — бах, — и ножки наверх! Думаешь, работать будет? Жди, как же! Все, что ты клал на общий счет — теперь туда уйдет!
Она старалась быть убедительной, но в голосе звучала нервная истеричность.
— Мам, — Гриша говорил не громко, но его голос слишком резко прозвучал в кухне. — Перестань.
Людмила Александровна откинулась на спинку стула, будто не поверила, что сын ее останавливает.
— Что — перестань?! Ты о чем? Я же твоя мать!
— Я больше не могу. — Он выдохнул. Все внутри гудело, и чем больше говорил он, тем легче становилось. — Сколько уже можно? Ты ведь не просто беспокоишься. Ты всю жизнь ищешь, в чем упрекнуть Настю. Работает - плохая, беременная - тоже плохая. Ты травишь и ее, и меня, а теперь еще и народившихся детей впутываешь в это. Я не позволю больше так говорить о моей семье.
Людмила Александровна нервно отпила чай из чашки и уставилась на сына.
— Настя — моя жена. Не стоит так говорить о ней, если не хочешь потерять с нами связь. Я устал терпеть и не позволю тебе ломать жизнь и делать меня виноватым.
Он поднялся, не глядя ни на мать, ни рваную салфетку на столе.
— Поговорим позже. Сейчас я очень зол.
И, на удивление самому себе, Гриша просто ушел. Без хлопаний дверью, без угроз — просто шагнул в новый этап своей жизни. Оставил за дверью аромат одного и того же воскресного пирога, однотипные сериалы на экране телевизора и вечно недовольный взгляд матери.
В кухне стало зябко. Людмила Александровна еще несколько минут недоверчиво смотрела на закрытую дверь, потом схватила телефон.
— Тамара! — выкрикнула она, когда сестра подняла трубку. — Ты знаешь, что Гриша… просто ушел. Ты представляешь, он впервые огрызнулся. И ты знаешь почему?
А потом ее понесло:
— Эта его ведьма — да-да, Настя — испортила! Она ж ты знаешь, «карьеристка». Теперь беременна, и, представляешь, ДВОЙНЕЙ!.. Гриша сам не свой, словно зомбированный!
А потом усиливала драму:
— Она теперь на шею ему сядет вместе с этими детьми, а он работать один будет, как каторжник. Вот и вся благодарность матери... Безвыходная ситуация, сестра мои. Все! Как его спасать то?
Она так жаловалась до самого вечера, смакуя каждую фразу, убеждая себя в собственной правоте — будто это могло хоть на йоту вернуть власть над сыном.
В тот вечер Людмила Александровна не находила себе места. Телефон не успевал остыть — один звонок следовал за другим. Сначала Тамарочка, потом двоюродные сестры — Екатерина и Антонина, чуть позже позвонил сам Геннадий Петрович, тот самый дядя из соседней области. Все слушали новости в изумлении.
— Да вы что, Гришка станет отцом?! Двойня?! Красота, вот счастье вам привалило! — радостно восклицала Екатерина, и даже не скрывала, что пустила слезу умиления.
— Да я всегда говорил: Настя — молодец, — вставил Геннадий Петрович в череду возмущений Людмилы Александровны. — Не девка, а кремень. Держись за нее, ты глянь, какое богатство тебе скоро родит.
Даже Антонина, которая часто поддерживала Людмилу Александровну в ее сплетнях, почему-то захлопала в ладоши по телефону:
— Двойня! Ну, ты представляешь, Люда! Да у тебя праздник! Два ангела скоро будут в вашей семье!
Людмила Александровна слушала все это с возрастающей досадой — хотелось кричать, что они все неправильно поняли, но никто не слышал. Только пожимали плечами, да радовались будущим малышам и уговаривали Людмилу Александровну исправить отношения с Настей, мол, не обижай молодую девку.
"Глупцы", — думала она, — "слепые, ничего не видят… Я-то вижу ее насквозь!" Но, похоже, теперь она осталась с этим мнением в одиночестве.
Пока родня обсуждала радость и строила планы на будущие крестины, Гриша и Настя занялись подготовкой к появлению малышей.
Работы и хлопот хватало: выбирали обои для стен в детскую, выбирали кроватку, Настя подолгу искала по сайтам в поисках идеальной коляски, а потом обсуждали какие комбинезоны будут наиболее качественными. Кроме того мама Насти – Елена Васильевна очень помогала дочери и всячески ее поддерживала.
На восьмом месяце, Настя с весьма округлившимся животом, ушла в декрет Впервые в жизни ей казалось, что жизнь действительно принадлежит только ей (но это ненадолго). Поэтому Настя старалась провести оставшееся время с пользой для себя.
В мягком трикотажном платье и кроссовках, Настя неспешно гуляла по торговому центру, искала бодики, любимое цитрусовое варенье, присматривала плюшевый плед для малышей.
И вдруг — где-то между стендом с игрушками и отделом постельного белья — услышала знакомый голос:
— Вот ты где!
Настя обернулась. Людмила Александровна стояла, уперев руки в бока.
— Нашлась! — сыпала обвинениями. — Ходит, понимаешь, по магазинам, как барыня! Все обязанности на сына моего повесила — он и ипотеку платит один, и работает один, а ты по магазинам разгуливаешь!
— Людмила Александровна, — выдохнула Настя, — я просто выбираю детям вещи.
Но та уже не слушала:
— Ах да, конечно! У тебя только дети на уме, а о муже ты когда подумаешь, а?! Сама на шее сидишь и дети тому же научатся! Меня родной сын не пускает в дом из-за тебя! Вот до чего довела — разлучница! Проклятие бестолковое, беда женская!..
Люди начали останавливаться. Старушка рядом ахнула. Кто-то с телефона снимал.
Настя чувствовала, как в груди становится тесно, в глазах все плывет, а в ушах появился шум. Ее дыхание сбилось — живот сильно потянуло, голова закружилась, а ноги стали ватными. Она попыталась опереться о стенд...
— Вы… не кричите… мне нехорошо… — прошептала Настя, едва держась на ногах.
Вокруг столпились люди. Кто-то вызвал охрану, еще кто-то — скорую. Людмила Александровна вдруг прохрипела, уже оправдываясь:
— Я ей слова даже не сказала! Как всегда, хочет внимания… Даже теперь! Молодежь пошла, чуть что — сразу в обморок, все должны вокруг них бегать!..
В больнице поставили диагноз сразу: отслойка, угрозу не скрывали. Настю тут же оставили под капельницей, позвонили мужу.
Гриша, получив звонок тут же примчался к жене. Он ворвался в больницу — Настя была бледная, но старалась улыбнуться. Как только он все узнал, то не мог больше молчать.
В тот же вечер Гриша приехал к матери. Зашел в родную квартиру спокойно — но его лицо было сосредоточенным. Он долго стоял в прихожей перед Людмилой Александровной, глядя прямо в глаза.
— Мама. Я больше не позволю тебе ни к Насте, ни к детям даже близко подходить. Ты чуть их не погубила, понимаешь? Своим ядом. Откуда в тебе столько ненависти? Ты ведь рада только тогда, когда кто-то рядом страдает — но я в этом больше не участвую. Больше ни дня.
Она пыталась оправдаться, что это все Настя "сама виновата", но Гриша ее перебил:
— Настя — моя семья. Мои дети — мое счастье. А твой номер для меня теперь не существует. Вот так, мама — не жди нас и не звони больше. На выписку тебя не жду и звать не буду.
Он вышел из квартиры, выпрямившись до боли в позвоночнике.
Телефон Людмилы Александровны будто потяжелел в руках. Она пыталась дозвониться, стучала сообщения – но ничего не доходило.
И впервые за много лет в ее кухне стало по-настоящему тихо.
Спасибо за интерес к моим историям!
Благодарю за комментарии, репосты и подписку! Всех благ!
Вам также может понравиться: