Я проснулась в восемь. Не от будильника — от холода. На кухне был сквозняк. Я встала босиком, зашла — и увидела:
дверь балкона открыта. Широко. На распашку.
Вроде бы мелочь. Но… я не открывала. Накануне поздно легла, ветра не было, балкон был закрыт. А теперь — открыт. И не просто приоткрыт, а как будто его кто-то хлопнул и забыл.
В животе стало холодно.
Я вернулась в комнату — и сразу поняла: пропал ноутбук.
Тот самый. Мой. На котором я работаю, пишу статьи, веду бухгалтерию на подработке, переписываюсь с заказчиками.
Сумку с документами — где был и паспорт — я накануне оставила рядом. Её тоже нет.
Я пошла по квартире. Тихо. Не знаю зачем — будто боялась кого-то разбудить.
На кухне не хватало кофеварки. В прихожей — моих серёжек с полки. На окне в ванной — пропал крем, который я привезла из Финляндии.
Мелочь. Но мелочь, которую забрали. Без разрешения.
Я не сразу поняла, что меня обокрали.
Сначала была мысль: может, кто-то из своих? Может, кто-то заходил? Может, Лёша? Или кто-то из знакомых?
А потом я села на табурет, уставилась в пол и поняла:
меня обчистили. Пока я спала. В моей квартире.
Я позвонила в полицию.
Минут через сорок приехали.
Мужчина лет сорока, с уставшими глазами. Девушка в жилете.
Они осмотрели квартиру. Спросили:
— Замки не взломаны. Ключей никому не давали?
— Нет.
— Окна открыты?
— Только балкон. Остальное — закрыто на шпингалеты.
Он кивнул.
— Возможно, зашли с балкона. У вас ведь первый этаж?
— Второй. Но с козырька подъезда легко залезть.
Он кивнул снова.
Составили протокол. Сказали, что шанс найти — есть. Но небольшой.
Когда ушли — я села. И не знала, что делать. Первым делом взяла телефон. Открыла список контактов. И... зависла. Кому звонить? Кому плакать?
Я не замужем. Мама в другом городе. Подруги — кто с детьми, кто с проблемами. А потом... я нажала на «Оля — невестка».
Бывшая, между прочим.
Оля — бывшая жена моего брата. Мы с ней не родня. Но она — мать моего племянника. И... странное дело, после развода она не исчезла из моей жизни. Мы не пили чай каждый вечер, но иногда переписывались, обменивались картинками, однажды даже ездили вместе на дачу.
Я нажала «вызов».
Она взяла почти сразу.
— Привет, — сказала я. — Прости, что так рано. У меня...
— Что-то случилось?
Я выдохнула.
— Меня обокрали.
Молчание.
— Ты в порядке?
— Вроде да. Но унесли ноутбук, документы, серьги. Мелочь, но… Я не знаю, что делать.
Она помолчала.
Потом сказала:
— Я сейчас приеду. Просто будь дома.
Через полчаса она уже стояла на пороге. Без макияжа, с термосом и пакетиком булочек.
— Сначала поешь, — сказала. — Потом подумаем.
Я смотрела на неё, и мне вдруг захотелось обнять. Не потому, что она родная. А потому, что она — пришла. Без “ты сама виновата”, без “я занята”, без дежурных “держись”. Просто пришла.
Мы пили чай на кухне.
Она спросила:
— У тебя кто-то мог знать, где ты спишь, как закрываешь окна? Может, видела кого во дворе?
— Да вроде нет…
И тут я вспомнила.
За два дня до этого ко мне заходил Сашка.
Друг Лёши. Вроде нормальный парень. Лет на десять младше. Один из тех, кого не зовёшь — но он приходит с другом.
Я не хотела пускать. Но Лёша позвонил, попросил передать наушники.
Сашка зашёл, заулыбался, спросил:
— О, ты тут одна? Классная квартирка. Видно, уют у тебя тут.
Оля замерла.
— Он заходил в квартиру?
— Да. На две минуты.
— Значит, видел, что ты одна. Видел, где что лежит.
Я кивнула.
И поняла — тело пробрало дрожью.
Когда Сашка вошёл тогда — с порога, с улыбочкой, как будто не в гости пришёл, а к себе домой — я почувствовала, что что-то не то.
Не могу объяснить, но есть у женщин это странное чувство: вроде улыбается, вроде вежливый, а хочется закрыть дверь. Изнутри. На щеколду. И дважды.
Оля смотрела на меня с недоверием.
— А Лёша что?
— Не звонил. Он же с этим Сашкой почти неразлучно. У них там... бизнес какой-то.
— Бизнес?
— Что-то с машинами. Я даже не вникала. Мне это всё — чужое. Главное, чтобы не влезал в долги. А он...
Оля фыркнула
— Он — это твоя ошибка. Но ты в ней не виновата.
Я улыбнулась.
Слабая, измученная, но настоящая улыбка.
Иногда всего одна фраза может быть важнее тысячи “держись”.
Мы с Олей сидели в моей кухне, как две разведчицы.
Она достала блокнот.
— Давай подумаем.
— Что?
— Кто знал, что ты живёшь одна? Что ноут — на столе? Где сумка, где украшения?
Я не знала.
Ну разве что... почти все.
Соседи. Подруга Ира. Лёша. Его друг. Девочка с курсов, что забегала на кофе.
— Открытый доступ, — сказала я. — У меня, выходит, всё как в супермаркете.
Оля кивнула.
— Мы с Артёмом жили после развода так же. Я всё рассказывала всем. А потом однажды в подъезде услышала, как какая-то баба говорит по телефону: «Оля? А, это та, что в 47-й, где сын один».
Вот тогда я и поняла — чем меньше про тебя знают, тем крепче замки.
Я решилась позвонить Лёше.
— Привет. У меня тут... инцидент.
— Какой ещё?
— Меня обокрали.
— Ого. Ты как?
— Нормально. Но кое-что странное.
— Что?
— Твой Сашка был у меня за пару дней до этого.
— Ну и?
— Он всё видел. План квартиры. Что где лежит. Где окно, где ноут. Я не говорю, что он...
— Но думаешь?
Он замолчал.
Потом сказал:
— Ты с ума сошла. Он со мной седьмой год. Свой человек.
— Да?
— Да. Он бы палец не сломал без разрешения. Ты просто в шоке. Не неси бред.
Я повесила.
Он не спросил, как я.
Не предложил приехать.
Не спросил, что пропало.
Вечером пришла Оля.
С пиццей. И взглядом, как у следователя.
— Лёша?
— Отмахнулся.
— Неудивительно.
— Почему?
— Когда мы с ним жили, он дважды выносил из дома мой фен, мой плед и мой тостер. Под предлогом “друзьям надо”. А потом — “ой, забыл вернуть”.
— Что? Ты серьёзно?
— Абсолютно. И самое смешное — один из тех “друзей” как-то сказал при мне: “Спасибо, что подарили!” А я не дарила.
Так что… я бы не удивилась.
Я вдруг почувствовала, как в груди что-то схлопнулось.
Он мог. Мог позволить. Мог сказать “забери” — и уйти в тень.
Я пошла в душ.
Стояла под водой и пыталась вымыть из себя всё.
Унижение. Подозрение. Вину.
Но смывалась только пена.
Когда вышла — Оля сидела на диване и писала что-то в телефоне.
— Ларис, ты не поверишь. Я нашла.
— Что?
— На “Авито”. Объявление.
Ноутбук. Твой. С твоими же наклейками. Фото с балкона.
Цена — чуть ниже рыночной.
Аккаунт — фейковый. Но телефон местный.
Я замерла.
— Что делать?
— Идти. Не одной. Я с тобой.
— А если…
— Не бойся. Я рядом. Ты теперь — не одна.
Мы не спали почти всю ночь.
Сидели с Олей, смотрели на это объявление. Мой ноут. Мои наклейки. Мой балкон на заднем фоне. Даже не потрудились отфотошопить.
Как будто выставили не вещь — а мою доверчивость.
Оля предложила вариант.
— Пиши. Сделай вид, что покупатель. Скажи, что готова купить сегодня, желательно встретиться на нейтральной территории.
— А если он поймёт, что это я?
— Значит, поймёт. И пусть. Ты имеешь право знать, кто вытер ноги о твою жизнь.
Я написала.
Ответ пришёл почти сразу.
«Да, можно. Вечером, у ТЦ “Южный”, парковка 3А. Без торга.»
Хорошо.
Поехали вдвоём.
На парковке было тихо.
Я дрожала. Не от страха. От внутреннего холода — того самого, который начинается, когда понимаешь: сейчас вся твоя наивность встретится с реальностью.
И вот — он.
Сашка.
С сумкой через плечо, в кепке, но узнаваемый.
Увидел меня — и замер.
— Ты?
— Я.
— Ты чё, с ума сошла?
Я подошла ближе.
— Это ты вынес ноут?
Он отступил.
— Я... Слушай, ты сама оставила балкон. Я ничего не вскрывал. Просто... возможность подвернулась.
— То есть, ты зашёл ко мне, увидел, что я одна, заметил, что у меня ноут — и потом вернулся?
Он пожал плечами.
— Ну а чё ты хотела? Я без работы. Ты — живёшь, как барыня. Уют, кофе, техника. Ты даже не работаешь нормально.
— Ты видел, как я живу. Ты ел у меня пирог. Смеялся. А потом решил, что можешь забрать?
Он бросил: — Я не обязан никому. Ты просто “удобная”. А удобные — не замечают, когда их грабят.
Я стояла, как вкопанная.
Потом Оля подошла.
— Саш, ты просто... ноль. Если б ты хоть извинился. А ты ещё и гордишься.
Он фыркнул.
— А что вы мне сделаете? Полиция ваша — пыль. Вы ж сами виноваты. Женщины вечно добрые.
И ушёл.
Нет, сбежал.
А мы остались.
С ноутбуком, который он бросил. И с правдой, которая больно режет, но больше не пугает.
Я всё-таки подала заявление.
Сашку нашли. Он получил “условно”.
А я… получила опыт.
Через неделю зашла Оля.
Принесла кекс. Села на кухне.
— Ну что?
— Всё. Тишина. Без него. Без Лёши. Без страха.
Я теперь — как заново.
И знаешь, что поняла?
То, что ты позволяешь — с тобой и делают.
Если ты позволяешь себя использовать — тебя используют.
Если ты оставляешь балкон открытым — в тебя залезут.
Если ты не говоришь “нет” — тебя вытирают.
Теперь я говорю.
Чётко. Без злости. Просто — нет.
Оля кивнула.
— Ты изменилась.
— Я стала собой.
Она усмехнулась.
— Слушай, может, ты и дальше будешь мне первой звонить?
— По поводу?
— Просто. Быть рядом. Когда страшно. Или смешно. Или пусто.
Я посмотрела ей в глаза.
— Да. Только теперь — без масок. Без бывших. Без “я ничего не просила”.
Она кивнула.
И вот в этой тишине кухни, без воров, бывших и боли, я впервые за долгое время подумала:
Иногда, чтобы почувствовать себя живой — надо, чтобы тебя обокрали.
Но главное — чтобы ты после этого собрала себя заново.
Сильнее. Жёстче. И — с замками.