Снег валил третьи сутки, превращая подмосковный городок в сонное царство. Фонари выхватывали из темноты кружащиеся хлопья да редких прохожих, спешащих домой. Но Марии спешить было некуда. Её домом была вечность, а её временем – ночь. Она снова шла в круглосуточный супермаркет на окраине, где неоновый свет вывески «Продукты 24» казался единственным живым пятном в этой белой пустыне.
Местные – работяги из ближайшей промзоны, дежурные врачи из районной больницы, припозднившиеся охотники – сторонились её. Высокая, всегда в тёмном, с лицом, которое время словно забыло тронуть, она вызывала у них суеверный трепет. «Чёрная дама», – шипели ей вслед. Мария давно привыкла к этому шёпоту, к этому отчуждению. Одиночество стало её второй кожей, почти не причиняющей неудобств.
Сегодня у магазина её поджидала компания подвыпивших мужчин. Их сальные шутки и попытки завязать разговор быстро переросли в агрессию. Мария молча отступала, чувствуя знакомый холод внутри, как вдруг рядом возникла фигура в синей форме с красным крестом. Молодой фельдшер из больницы.
«Всё в порядке?» – его голос был спокойным, но твёрдым. Мужчины, ворча, ретировались.
«Спасибо», – кивнула Мария, с удивлением отметив его ясные, немного усталые глаза.
«Не за что. Аккуратнее здесь по ночам», – он улыбнулся, и в этой улыбке не было ни страха, ни подозрительности, только искренняя забота.
Так началось их знакомство С Андреем. Он стал часто встречать её у магазина, провожать до дома. Говорили о пустяках: о погоде, о его дежурствах, о книгах, которые она брала в библиотеке. Мария, привыкшая к невидимым стенам вокруг себя, с удивлением обнаружила, что ей хочется говорить с ним, слушать его голос, видеть его улыбку. Что-то внутри, давно уснувшее, начало просыпаться.
Однажды, сидя на её старой кухне с щербатыми чашками, под шум метели за окном, она решилась. Она рассказала ему всё. Про Петроград 1917-го, про ткацкую фабрику, где работала молодой девчонкой, про Веру – яркую, харизматичную женщину, которая подарила ей бессмертие через странный, почти забытый обряд. Рассказала, как вечная молодость отняла у неё дочь – как та росла, старела и умерла, пока Мария оставалась прежней. Про долгие десятилетия скитаний с Верой, про дружбу, переходившую иногда в любовь, про войны и смены эпох, которые они пережили вместе, всегда оставаясь чужими в мире смертных. Про то, как их пути разошлись.
Андрей слушал, не перебивая, его лицо было непроницаемым. Мария видела в его глазах смесь неверия, любопытства и... страха. Их неловкие встречи продолжались, но напряжение росло. Он прикасался к ней с какой-то новой осторожностью, словно боясь обжечься о её тайну.
Чувства к Андрею стали для Марии спасательным кругом, возможностью снова ощутить себя живой, нужной. Однажды ночью, глядя в его испуганные глаза, она предложила: «Я могу сделать так, что мы будем вместе. Всегда».
Он отшатнулся, как от удара. «Мария, это... это неправильно. Страшно». Он ушёл, оставив её одну под низким зимним небом. Снова одну. Боль от его ухода была острой, почти физической.
В тот же вечер на пороге возникла Вера. Такая же, как сто лет назад – дерзкая, ироничная, с вечной искрой в глазах.
«Ну что, подруга, опять разбитое сердце?» – усмехнулась она, обнимая Марию.
Их ночной «рейд» в больницу за кровью стал возвращением к себе. Пробираясь по тихим коридорам мимо спящих пациентов, ловко вскрывая холодильник с пакетами плазмы, они вспоминали прошлое, смеялись над миром смертных и принимали свою инаковость. Это была их жизнь, их правда.
Прошла зима, потом весна. Одиночество снова стало привычным фоном. Но однажды летним вечером в калитку её заросшего сада постучали. На пороге стояла совсем юная девушка с рюкзаком за плечами. Её глаза были необычного, лавандового цвета – такие же, как у её дочери, которую она потеряла больше века назад.
«Здравствуйте… Мне рассказали, что здесь жила моя прабабушка».
Сердце Марии, казалось, остановилось на мгновение, а потом забилось с новой силой. Она смотрела на девушку, на эту ниточку, протянувшуюся к ней из прошлого, и впервые за долгие десятилетия почувствовала не только вечное одиночество, но и хрупкую, тихую надежду. Возможность снова стать частью чьей-то жизни.