— Он изменился, Лена… — Аня тихо выдохнула, глядя в чашку с недопитым латте. — Раньше был совсем другим. Смеялся, писал каждое утро, держал за руку… А теперь — как будто раздражён мной. Холодный. Отстранённый. Иногда просто пропадает.
— Часто так бывает, Ань. — Лена медленно отпила чай. — В начале мужчины стараются. Сами не замечают, как «влюбляются» в своё отражение в твоих глазах.
А потом — ты уже не новость. И вот тогда проявляется настоящее.
— Но ведь у него трудный период. Проблемы с деньгами, работа, мама болеет. Я хочу быть рядом, поддержать. Мне несложно.
— Не сложно? — Лена чуть приподняла бровь. — А ты уверена?
— Ну… Это же любовь. Разве не в этом смысл? Быть рядом, даже когда трудно?
— Конечно. Вопрос только: рядом — это как?
Ты рядом как партнёр или как… спасатель?
Аня замялась.
— Я просто хочу, чтобы ему стало легче. Я не давлю, не требую, не устраиваю сцен. Он и так на нервах.
— Ты заботишься о нём. Поддерживаешь. Терпишь, когда он молчит, когда злится, когда уходит?
— Да…
— А он? Когда ты плачешь в подушку ночью — он рядом? Когда тебе страшно или тяжело — он обнимает или снова молчит?
Аня смотрела в окно. Молча.
— Ань, можно я спрошу? Только честно ответь.
Ты для него кто?
— Я… его девушка. Я его люблю. Я хочу быть с ним.
— А ты уверена, что он видит в тебе девушку, а не удобного человека, который примет всё?
— Ты хочешь сказать… что я для него как мама?
— Не как. Ты и есть мама. Не та, которая родила. А та, что всегда поймёт, простит и пожалеет. Которая не задаёт вопросов, не требует, не уходит.
— Но… я просто хотела показать, что настоящая любовь — это принятие. Поддержка. Он же не бьёт, не кричит. Просто… уходит иногда. Может не отвечать. Или срывается.
— А это и есть абьюз, Аня. Только не тот, про который фильмы снимают. Не с синяками. А эмоциональный.
Он исчезает — а ты ждёшь. Он злится — а ты извиняешься.
Он молчит — а ты чувствуешь вину.
Ты — в режиме постоянной тревоги. Как будто ждёшь: а когда он снова «сломается»?
— Он просто переживает трудности.
— И ты тоже. Только ты почему-то не позволяешь себе быть слабой. Всё время думаешь, как ему помочь, как его спасти.
Ты забыла, что в отношениях важно быть в паре, а не в роли родителя и ребёнка.
Аня провела рукой по волосам. Пальцы дрожали.
— Просто… я боюсь его потерять. Если я не выдержу — он уйдёт.
— А себя потерять не боишься?
— Что?
— Себя.
Понимаешь, каждый раз, когда ты проглатываешь обиду — ты предаёшь себя.
Каждый раз, когда оправдываешь его холод — ты отказываешься от тепла, которое можешь получить.
Каждый раз, когда думаешь «мне несложно» — ты уговариваешь себя, что боль — это нормально.
Аня молчала.
— Он не ребёнок. Ему не 10. Он взрослый мужчина.
И если взрослый человек снова и снова делает тебе больно — это не потому, что он «сломлен».
Это потому, что ему так удобно.
— А если я уйду — может, он поймёт?
— Может. А может — найдёт другую маму. До тех пор, пока ты сама не решишь: я — не нянька, не терапевт, не бесплатная поддержка. Я женщина.
И рядом со мной может быть только тот, кто уважает, слышит, выбирает быть рядом, а не исчезать.
— Мне страшно, Лена…
— Знаю. Всем страшно. Но страшнее — жить рядом с тем, кто из тебя делает тень.
Страшнее — ежедневно переступать через себя и называть это любовью.
Аня сжала ладони. Долго молчала. Потом подняла взгляд.
— Спасибо, что сказала это.
— Лучше один раз услышать правду… чем годами жить в иллюзии, Ань.