В маленьком городке, где утро начиналось с криков чаек над рекой, а улицы пахли свежеиспеченным хлебом из булочной госпожи Элен, жила девочка с глазами цвета июльского неба — Лина. Ей было шестнадцать, и весь мир казался ей страницей незаполненного дневника, где каждая строчка ждала своего чернильного воплощения. А потом появился он.
Маттео переехал в городок в разгаре лета, когда воздух дрожал от зноя, а тени старых дубов у школы становились единственным спасением. Он стоял у ворот с гитарой за спиной и взглядом, в котором читалась тоска по чему-то далекому. Его семья приехала из большого города, спасаясь от шума, но в его глазах этот шум все еще жил — как отголосок метро, застрявший в зрачках.
Они встретились в библиотеке, где Лина пряталась от солнца среди стеллажей с потрепанными классиками. Он искал ноты Шопена, а она в тот момент перечитывала «Гордость и предубеждение» в третий раз, выискивая в диалогах мистера Дарси ту самую интонацию, которая заставила бы сердце Елизаветы дрогнуть. Маттео случайно задел плечом ее стопку книг, и они рассыпались, как карточный домик. «Прости, я… я не заметил», — пробормотал он, собирая страницы, а Лина, краснея, заметила, как его пальцы нервно перебирают корешки.
Следующие недели стали чередой случайностей, которые, кажется, планировала сама вселенная. Он ждал ее после школы у фонтана, чтобы пройтись вместе до кафе «У Марго», где они делились порцией мороженого с карамелью. Она научила его различать созвездия на старом деревянном пирсе, а он играл для нее мелодии, сочиненные ночами, когда сон бежал от него, как вода сквозь пальцы. Однажды, когда дождь застал их в парке, Маттео снял куртку, чтобы укрыть ее, и Лина впервые почувствовала, как бьется чужое сердце так близко — быстро, неровно, словно пытаясь вырваться из клетки ребер.
Но первая любовь редко бывает вечной. Осень принесла с собой письмо: семья Маттео возвращалась в город. «Отец нашел работу», — объяснил он, сжимая ее ладонь так крепко, что боль смешалась со слезами. Они обещали писать, звонить, верить. Последний поцелуй у поезда был горьким от вкуса железа слез и обещаний, которые уже тогда казались хрупкими, как лепестки пионов, что Лина носила в волосах в день их прощания.
Годы спустя, став редактором в издательстве, Лина нашла в архивах сборник стихов неизвестного автора. Строка «Твои глаза — это небо, в котором я терялся каждое лето» заставила ее выронить книгу. В примечании мелким шрифтом значилось: *«М. Ривера, посвящается L.»*. На улице шел дождь, и где-то в другом конце страны мужчина с гитарой, услышав по радио старую песню, на миг закрыл глаза, вспоминая девочку, которая когда-то верила, что любовь может остановить время.
Первая любовь не умирает. Она становится тихим рассветом в душе — тем, что греет, даже когда за окном метель. И, возможно, именно поэтому мы ищем ее отголоски во всех, кто приходит после… Потому что ничто не горит так ярко, как первый огонь, зажженный в сердце, которое еще не знает, как больно может жечь пепел.