О, весна без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
A. Блок
Один из художественных критиков прошлого века, А. Шкляревский, тонко подметил, что, изображая на холсте зелень, живописец должен воссоздать ее не только однотонной зеленой краской. При ударе солнечных лучей хлорофилл отражает теплые тона - желтый и красный. Наоборот, та сторона зелени, которая находится в тени, излучает холодные - синие и голубые тона.
В 1904 году появилась картина «Зеленый Шум». Она поразила всех изобилием новых, свежих лесных красок. Ее автор, Аркадий Александрович Рылов, показал зеленый убор леса в его трепетно-живой прелести с многообразием тех красок и цветовых тонов, о которых говорил Шкляревский. Казалось, что в строгие залы Русского музея, называвшегося тогда Музеем императора Александра III, с этой картины и вправду вместе с пронизывающим ветром ворвался зеленый шум.
Когда Н. А. Некрасов написал стихотворение «Зеленый Шум», он сделал к нему примечание: «Так народ называет пробуждение природы весной». Вспомним стихотворение:
Идет-гудет Зеленый Шум, Зеленый Шум, весенний шум!
Играючи, расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Подымет пыль цветочную,
Как облако: все зелено,
И воздух и вода!
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
А теперь посмотрим на картину Рылова. Зритель словно стоит на возвышенности, с которой открывается широкий вид на пойму темно-синей реки с парусами лодок. Рядом с ним шумят старые, молодые и совсем юные деревья. День, как видно, выдался ветреный. По чистому весеннему, нежно-бирюзовому небу несутся кучевые облака. Белые, лиловые, розовые они освещены невидимым на картине, но где-то близко сверкающим солнцем. От этого и листва деревьев светится по-разному. Она будто осыпана блестками или драгоценными камнями — это перевернулись от ветра сотни трепещущих, пляшущих листочков.
На солнечной стороне листва светится теплыми - зелеными и желтоватыми бликами, на теневой - погружена в холодную гамму темно-зеленых, почти черных тонов.
Вся природа ликует. Она преисполнена силы и свежести. По русской земле идет-гудет Зеленый Шум… Деревья, только что одевшиеся нарядной листвой, и буйный, озорной ветер водят хоровод.
Многие справедливо находили общность этой музыкальной картины, этого радостного праздника красок с певучим и раздольным, обильным цветом пейзажем Левитана «Облако». Вместе с тем «звонкость» картины Рылова и простота мотива чем-то роднили ее с творениями Куинджи.
Действительно, на долю Аркадия Александровича Рылова выпало счастье состоять учеником мастерской Архипа Ивановича в Академии художеств, быть, как тогда говорили, куинджистом.
Рылов родился в краю художников - близ Вятки (ныне город Киров). в селе Истобенском, в семье мелкого служащего. Земляк братьев Васнецовых и Шишкина, Рылов, как и они, с детства полюбил родную природу.
Восемнадцати лет, в 1888 году, после окончания вятского реального училища (что соответствовало гимназии) Рылов отправился в Петербург. Сначала он поступил в художественно-промышленное училище, а затем выдержал экзамен в Академии художеств. Здесь он и попал в мастерскую преподававшего там Куинджи.
Куинджи по праву считался одним из лучших преподавателей живописи. Тесная творческая дружба связывала его с учениками. Воспитанников Куинджи возил за свой счет в Крым и за границу, входил во все их нужды. На занятиях он не тратил много слов, а сам показывал, как надо писать. Он заметил как-то, что у Рылова не клеится картина «Набег печенегов на славянскую деревню».
- Куинджи велел дать палитру, - вспоминал Рылов. - Он медленно начал смешивать краски и примерять их к тону неба на картине.
Заметил: «Месяца тут не надо, он мешает главному эффекту огня».
На картине лунный серп поднимался над горизонтом и действительно был совершенно лишним. Куинджи закрыл его, потом обобщил темным фоном траву на первом плане, осветив ее местами огнем, зажег блики на отдельных травах и цветах. Особенно мастерски он положил красный цвет на круп передней лошади.
…По окончании академии Рылов, написав ряд картин, участвовал на крупнейших выставках.
Полотно «Догорающий костер» приобрел П. М. Третьяков.
Однако случайные деньги, вырученные за картины, не обеспечивали художника. В 1902 году он поступил делопроизводителем в Общество поощрения художеств и помощником директора музея общества. Вскоре удалось устроиться и преподавателем рисунка в училище общества. H. К. Рёрих, директор училища и товарищ Рылова по мастерской, предложил ему создать новый, анималистический (От латинского «animal» - животное. Анималист- художник, изображающий животных.) класс и руководить им.
Предложение это пришлось Рылову как нельзя более по душе. Животных он любил с детства, изучил их повадки в лесном вятском краю. В его «Воспоминаниях» о лесных друзьях любовно записано:
«На столе в мастерской я устроил кусочек настоящего леса: росли березки, елочки, сосенка, два куста папоротника, среди мха и травы стояла кюветка с водой, в которой купалась ручная птичка - зорянка. Одна стена мастерской была декорирована еловыми ветками, в теневых углах устроены кустики для полуденного отдыха птички. На ночь зорянка устраивалась на ветке куста в моей спальне и имела тогда вид пушистого шарика. В садике жила зеленая ящерица, а в противоположных концах ее - две колонии мелких земляных муравьев, черных и красных».
Животные и птицы часто встречаются на картинах Рылова. Чудесно его полотно «Лесные обитатели» (Горьковский художественный музей) с изображением белочек, прыгающих по веткам мохнатой ели; не хуже их картина из собрания Киевского русского музея - «Чайки» (художник очень любил этих птиц, напоминавших ему о море), а еще лучше, пожалуй, написанная в дремучем лесу «Медведица с медвежатами» (находится также в Горьковском музее).
Рылов разработал свою методику преподавания анималистических рисунков.
- При поисках модели, - говорил он, - надо было принимать в соображение многие обстоятельства. Вначале надо было давать малоподвижную модель: кролика, утку, орла, ястреба, филина. Если кролика посадить на высокую табуретку, он, боясь упасть, будет сидеть смирно. Самые беспокойные модели - обезьяны, собаки, кошки, из птиц - сорока. Собаки и кошки очень волнуются в классной обстановке.
Надо приноравливаться к погоде. В темные дни нельзя ставить черного пуделя, медведя, черного петуха, вообще темную модель: в клетке ее плохо видно.
Рылов добивался поразительных успехов у своих учеников. Одна из газет писала о выставке работ его воспитанников:
«Кролики, собаки, петухи, попугаи схвачены часто прекрасно, во всем видны струи жизни и желание схватить не обычную трафаретную технику, а нечто гораздо большее и интересное».
Страстно увлекаясь рисованием животных и руководством «звериного» класса (так называли мастерскую Рылова), художник не забывает пейзажа. Любуясь его картинами «Зеленый Шум», «Речка среди лугов», «Тихое озеро», «Красный домик», «Осенние краски», «Папоротник» и многими другими, зрители совершают увлекательную прогулку по родным перелескам и полянкам. Во время этой оригинальной прогулки как бы слышишь шум ветра, шелест и шуршание листвы, чувствуешь запах зелени.
Это не богатырские леса Шишкина с величавым строем его стволов, застывших в знойной дреме. Это не сочные степи Куинджи с коврами роскошных цветов. Это смешанная, обыденная растительность средней и северной полосы, в естественной свежести которой художник нашел поэтическое обаяние. Он и передал его динамичной и взволнованной живописью, найдя удивительно верный красочный и ритмический строй для выражения ее типического облика. Рылов выделяется среди пейзажистов 900-х годов как мастер картины; его пейзажи отличаются стройностью архитектоники, продуманной композицией, тогда как другие художники, начиная, примерно, с конца 90-х годов, все чаще довольствовались этюдными формами.
Когда мы говорили о картинах Саврасова, то припоминали стихи Тютчева. Васильев напоминал нам элегическую поэзию Лермонтова. Куинджи вызвал воспоминания о чарующей прозе Гоголя. Во всех этих случаях живописцы как бы творчески перекликались с писателями-предшественниками.
Когда же мы знакомимся с картинами Рылова, мы невольно обращаемся не только к Некрасову, но и к литературным современникам Рылова. Он удивительно ровно идет с ними в ногу.
Гибкость и свежесть, взволнованная одухотворенная красочность его письма связана с творениями Горького, Блока, Бунина.
Это можно назвать совпадением стилистических приемов художественного языка поэта и живописца. Обратим внимание на глаголы горьковской прозы в отрывке из «Фомы Гордеева»:
«То тут, то там, по горе и в лугах являются селенья, солнце сверкает на стеклах окон изб и на парче соломенных крыш, сияют в зелени деревьев кресты церквей, лениво кружатся в воздухе серые крылья мельниц, дым из трубы завода вьется в небе… Всюду блеск, простор и свобода, весело зелены луга, ласково ясно голубое небо; в спокойном движении воды чудится сдержанная сила, в небе над нею сияет щедрое солнце мая, воздух напоен сладким запахом хвойных деревьев и свежей листвы. А берега все идут навстречу, лаская глаза и душу своей красотой, и все новые картины открываются на них».
Итак, «солнце сверкает», «кружатся крылья мельниц», «дым вьется», «чудится сдержанная сила», «берега идут навстречу», «открываются новые картины». Все эти глаголы полны движения, динамики. Таков же и великолепный язык «ветрового» пейзажа Рылова, с гнущимися долу деревьями, с изменчивыми, искрящимися бликами, со свежестью и сыростью лесной.
В 1917 году, накануне Великой Октябрьской революции, Рылов пишет картину «Тревожная ночь». Художник тяжело переживал ужасы первой мировой войны, бесполезную гибель близких людей. Он с радостным волнением относился к назревающей буре революции. Картина «Тревожная ночь» свидетельствует о его напряженном внутреннем состоянии. Что сулит грядущий день? По небу беспорядочно несутся клочья облаков. Волнистая рябь пробегает по воде. Сгрудившиеся на берегу чайки обеспокоенно поворачивают головы в сторону блистающих зарниц. Словно слышится тревожный гортанный крик птиц.
Великая Октябрьская революция победила. Победила навсегда. Многомиллионный трудовой народ, сбросив цепи рабства, принялся за повседневный восстановительный труд. Вольный воздух свободы разлился над родиной, и его могучее очистительное дуновение ощущал каждый художник- патриот.
В 1918 году Рылов создает полотно «В голубом просторе». Это великолепное произведение открывает новую эпоху культуры, величественную историю советского пейзажа.
Над бескрайними просторами моря, над угрюмым скалистым островом недавно пронеслась буря. Седые барашки еще качаются кое-где на гребнях волн, но они не предвещают уже шторма: в плавание вышел многопарусный корабль.
По небу величаво движутся облака, и, широко распластав крылья, летят белогрудые красавцы лебеди. Они летят навстречу весне, и ничто не остановит их могучий, вольный полет.
Недаром художника называли «чародеем тайн сине-зеленого тона». Здесь нераздельно господствует стихия темно-синего цвета. Иногда лишь там, где чувствуется особая глубина моря, этот цвет переходит в темно-зеленый. Благодаря господству этих тонов колористический строй картины выглядит суровым и мужественным. Это призывная песнь свободы сильных, отважных сердец.
Лаконичен и предельно выразителен живописный ритм полотна, в данном случае - это мотив убегающих волн. Они все уменьшаются и уменьшаются, исчезая из нашего поля зрения у линии горизонта. А глаз между тем неотрывно следит за ними, исчезает беспредельность могучих просторов, рождается желание следовать за этими бесконечно бегущими волнами.
И еще большую жажду путешествия вызывают у зрителя главные компоненты полотна - изображения неудержимых в полете, царственно парящих над морем и землей лебедей и величаво плывущих по небу облаков. Они властно зовут за собой в страну солнца и счастья, которая лежит «там, за далью непогоды».
Подобно «Зеленому Шуму» и «Тревожной ночи», картина «В голубом просторе» до известной степени символична. Она передает ощущения художника, переживающего огромный перелом в жизни общества, восторженно принимающего революцию и предчувствующего расцвет страны.
Революцию предчувствовали, ждали и воспевали многие талантливые сыны родины. По сходству настроения рыловская картина особенно близко сопоставляется со стихами едва ли не самого чуткого и глубокого поэта начала столетия Александра Блока, с его стихотворением «О, весна без конца и без краю». И в других стихах Блока, и в его поэме «Двенадцать» слышится грозная поступь революции, так лирически-своеобразно выраженная Рыловым.
После Октября Рылов написал много поэтических картин. Тут и «Багряная пора» (1918, частное собрание), про которую так и хочется сказать словами Пушкина: «Осенняя пора, очей очарованье», тут и находящаяся в Русском музее трогательная «Полевая рябинка» (1922), тут и вдохновенная песня весны - «Зеленое кружево» (Государственная Третьяковская галерея), где к излюбленному художником синему и зеленому цвету гармонически прибавился лиловатый цвет еловых стволов. Нельзя не назвать и «Лесную реку» (1929) с почти живой белочкой, и пейзаж «На природе» (1933) с уснувшей к вечеру речкой, с декоративной прелестью травяных лугов и деревьев, и «Домик с красной крышей» (1933), приветливый дачный уголок.
В последних произведениях А. А. Рылова все чаще встречаются приметы действительности. Художник любит вписывать в пейзаж то изображение купающихся ребятишек («Жаркий день»), то тракторов, везущих по заснеженному лесу штабеля дров, то всадника («На страже», «С донесением»). В 1934 году он выполнил полотно, которое навсегда вошло в так называемую «Лениниану» - галерею выдающихся произведений искусства, посвященных Ильичу.
Твердой, решительной поступью навстречу порывистому ветру идет Ильич по берегу. Тяжелые фиолетовые тучи зловеще клубятся над ним. Вождь мирового пролетариата полон глубоких дум о судьбах родины и народа. Его фигура и поза подчеркивают веру в победу революционных идей. Изображение хмурого, тяжело нависшего неба играет роль художественной антитезы - противопоставления: ничто, никакие силы не в состоянии заставить Ильича свернуть с пути победы. Такова общеизвестная картина Рылова «Ленин в Разливе».
За большие заслуги в советской живописи Аркадию Александровичу Рылову было присвоено почетное звание заслуженного деятеля искусств. Звание академика живописи за ним числилось еще с дореволюционных времен. Умер он в 1939 году, в возрасте 69 лет.