Деньги, которых нет
Пятница. День зарплаты. Казалось бы, повод для радости? Предвкушение выходных, маленькие удовольствия… Но для меня, Ирины, этот день давно превратился в пытку.
Уведомление от «Альфа-Банка» на экране смартфона – ровная, честно заработанная сумма – не вызывало ничего, кроме глухой, сосущей тоски. Я работала бухгалтером в строительной фирме на Ленинском, но деньги мне почти не принадлежали.
Они уже были расписаны. До последней копейки. Не на новые туфли, о которых я тихо мечтала с весны, и не на массаж для ноющей спины. Даже не на духи или новую помаду.
Вся моя зарплата уйдет туда, в бездонную прорву – на кредиты Алексея, моего мужа.
Я машинально потерла лодыжку. Сегодня утром на последней паре колготок – стареньких Omsa, 40 ден – предательски поползла «стрелка». Зацепила ногтем, пока спешила. Катастрофа. Май, но еще не лето, чтобы ходить с голыми ногами под офисную юбку.
А новых нет. И купить их… я не смогу. Снова. Это унизительное чувство беспомощности стало моим постоянным спутником.
– Ириш, ты чего застыла? – голос Лешки вернул меня в реальность. Он стоял в дверях кухни, улыбаясь. Та самая обезоруживающая, мальчишеская улыбка, которая когда-то свела меня с ума. Неужели я тогда не видела за ней этой безответственности?
– Зарплата пришла? Отлично! – он потер руки. – Надо отметить! Закажем сет «Филадельфия» в «Тануки»?
Отметить. Мою зарплату. Которая через час утечет на его долги. Я посмотрела на него. Тридцать восемь лет, а взгляд ребенка, который разбил вазу и ждет, что все само собой образуется.
Кредиты… Началось два года назад. Его «гениальная» идея – вложиться в мутную криптовалюту. Уговорил взять первый кредит в «Ренессансе». «Ириш, ну мы же семья, это для нас!».
Потом второй – «перекрыть» первый и «доложить», ведь прибыль вот-вот пойдет. Потом оказалось – пирамида. Деньги испарились. Долги остались.
А потом он начал брать микрозаймы в конторах типа «БыстроДеньги», чтобы гасить проценты. Снежный ком рос.
«Ну с кем не бывает! Почти получилось же! Главное – мы вместе, прорвемся!» – говорил он. И я… я верила. Или хотела верить. Помогала. Мы же семья.
Цена унижения
Я перевела деньги. Открыла на стареньком ноутбуке Asus онлайн-кабинеты банков и жутких МФО. Пальцы привычно стучали по клавиатуре. Тридцать тысяч сюда. Пятнадцать – сюда. Двенадцать – туда, только проценты. Цифры на моем счету таяли.
В остатке – шесть тысяч рублей. На месяц. На еду, проезд, бытовую химию. На всё. Неужели это предел мечтаний женщины в мои годы?
Лешка в это время смотрел телевизор в гостиной. Рядом с ним, на тумбочке, его «жизненно необходимая» покупка – игровая приставка Sony PlayStation 5. Купленная полгода назад. Тоже в кредит, который повесили на меня.
Моя зарплата – на его долги. Его – на «мелочи» и какие-то минимальные взносы по своим последним займам, о которых я, возможно, даже не всё знала.
Я тяжело вздохнула. Закрыла ноутбук. Пора в магазин. Не в любимый «Перекресток» за хорошим сыром. А в «Пятерочку» у дома – за макаронами «Красная цена» и чаем «Принцесса Нури». Экономия стала моей религией.
В магазине привычно выискивала желтые ценники. Пачка макарон, батон, молоко, десяток яиц. Взгляд упал на овощи – помидоры дорогие. Взяла морковку и луковицу для супа.
И тут… стенд с колготками. Вот они, Conte, разные. Лежат, аккуратно упакованные. Черные, 40 ден – то, что мне отчаянно нужно. Цена – триста пятьдесят рублей.
Я застыла. Триста пятьдесят рублей. Почти десятая часть моих денег на месяц. Могу ли я позволить себе колготки? Элементарную, базовую вещь? Ответ был болезненно очевиден. Нет.
Чувство унижения обожгло изнутри. Я, взрослая женщина, специалист, не могу купить себе вещь первой необходимости! Потому что вся моя жизнь подчинена чужим долгам. Я быстро прошла мимо, к кассе, стараясь ни на кого не смотреть.
Вечером Лешка снова завел пластинку про суши.
– Ну Ириш, ну давай закажем? У тебя же зарплата сегодня! Расслабиться надо!
– Нет, Леш, – ответила я, стараясь скрыть горечь. Голос был ровным, почти механическим. – Денег нет. Совсем. Будем есть макароны.
– Опять макароны? – он скривился так, словно я предложила ему яд. – Вечно ты экономишь! Что за жизнь…
Он не понимал. Или не хотел понимать. Что его «не повезло» стало моей удавкой. Что его желание «расслабиться» – это моя неспособность купить элементарные колготки.
Новый долг
Следующая неделя тянулась мучительно. Я ходила на работу в брюках. Экономила на обедах, носила еду из дома в контейнере. Типичная картина выживания, а не жизни.
Лешка вел себя как обычно. Просил денег на бензин для своей старенькой «Шкоды Октавии» (тоже купленной когда-то не по средствам). Жаловался на скучную еду. Я молчала. Обида и усталость копились внутри, как статическое электричество. Вот-вот ударит молния.
А потом позвонила мама. Из Рязани. Пожаловалась на сердце, голос был тихим и виноватым. Врач выписал новое лекарство, импортное, дорогое. «Кардиомагнил» уже не помогает.
– Ирочка, ты не могла бы мне помочь немного? Тысячи три хотя бы? А то пенсии совсем не хватает… – мама редко просила о помощи, и от этого ее просьба звучала еще тревожнее.
– Конечно, мам, не переживай, я пришлю, – ответила я бодро, а у самой все внутри похолодело. Где взять три тысячи? На карте оставалось около двух. До аванса – вечность, две недели.
Занять у подруги Светки? Снова? Неудобно, я и так ей еще должна немного… Но выбора нет. Мама – это святое.
Вечером я решилась. Села рядом с Лешкой на диван.
– Леш, маме срочно нужны деньги на лекарство. Три тысячи. У меня нет совсем. Может, ты сможешь найти? От зарплаты отдам. – Я старалась говорить спокойно, хотя сердце колотилось.
Он отвлекся от телефона, нахмурился так, словно я попросила его продать почку.
– Три тысячи? Ир, ты издеваешься? Откуда у меня? Сам на мели. Еле на бензин наскреб. Пусть подождет мама твоя до аванса, что такого? Или у Светки своей займи, она ж у тебя богатая.
«Пусть подождет мама твоя». Эти слова ударили меня, как пощечина. Лекарство. Для мамы. То, что действительно важно. И это должно подождать? Потому что он не может умерить аппетиты? Потому что мы «прорываемся»?
И тут мой взгляд зацепился за конверт на журнальном столике. Обычный почтовый конверт. Адресован Алексею. Из банка «Хоум Кредит». Я не знала, чтобы у него были там счета.
Леша пошел на кухню за пивом. Я быстро схватила конверт. Вскрыт. Внутри – выписка по кредитной карте. С долгом. Небольшим, пятнадцать тысяч. Но он был! Новый долг! О котором он мне не сказал! Оформленный месяц назад. Наверное, на приставку не хватило…
Это была последняя капля. Он не просто тянул нас на дно старыми долгами. Он продолжал врать. Продолжал копать эту яму, в которой я барахталась из последних сил. Мое терпение лопнуло.
Прозрение сквозь слёзы
Лешка вернулся с бутылкой пива «Балтика 7». Плюхнулся на диван.
– Ты чего такая мрачная? Из-за мамы? Ир, ну правда, найдешь ты эти три тысячи! Вечно ты из мухи слона делаешь!
Я молча протянула ему конверт из «Хоум Кредита».
– А это что, Леш? Это тоже «слон»? Новый кредит? О котором ты мне «забыл» сказать?
Он выхватил конверт. Лицо изменилось, вся беззаботность слетела с него, как шелуха.
– А ты… чего роешься в моих бумагах? – в его голосе зазвучала агрессия. – Это мое личное дело!
– Личное дело? – я встала. Голос дрожал, но уже не от слабости, а от гнева, который наконец вырвался. – У тебя нет больше личных дел, Леша! Не тогда, когда я отдаю всю свою зарплату на твои долги!
– Не тогда, когда я не могу купить себе колготки за триста рублей!
– Не тогда, когда моей маме нужно лекарство, а ты говоришь «пусть подождет», потому что ты снова влез в долги мне за спиной!
Я говорила громко, почти кричала. Все, что копилось годами, вырывалось наружу. Слезы текли по щекам, но я их не замечала. Это были слезы не слабости, а очищения.
– Я пашу как проклятая! Я отказываю себе во всем! Я забыла, когда последний раз покупала себе что-то просто так, для радости! А ты… ты продолжаешь врать! Ты продолжаешь жить так, будто ничего не происходит!
– Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?! Ты топишь нас обоих! Ты топишь меня!
– Да прекрати ты истерику! – рявкнул он, пытаясь вернуть контроль. – Ну да, взял немного! Отдадим! Что ты разнылась? Мы же семья! Должны вместе трудности преодолевать! А ты только пилишь! Может, если бы ты зарабатывала больше…
– Семья? – я горько рассмеялась сквозь слезы. Этот смех резал слух. – Ты используешь это слово как щит! Прячешься за него! Это не семья, Леша! Это финансовый абьюз! Я больше так не могу. Слышишь? НЕ МОГУ!
Я схватила телефон, нашла номер Светки. Руки дрожали, но я нажала вызов.
– Света? Привет… Ты можешь приехать? Пожалуйста… Мне очень плохо.
Две пары колготок
Светка примчалась через полчаса. Один взгляд на меня, заплаканную и дрожащую, на мрачное лицо Леши – и она все поняла. Увела меня на кухню, налила воды, обняла. Леша заперся в комнате.
– Я так больше не могу, Свет, – шептала я, уткнувшись ей в плечо. – Это болото… оно меня засасывает… я тону.
– Я давно тебе говорила, Ир, – тихо ответила Света. – Нельзя все тащить на себе. Ты себя загоняешь. Тебе нужно что-то решать. Срочно.
В ту ночь я почти не спала. Думала. Вспоминала начало – любовь, надежды… и то, во что это превратилось. Бесконечная выплата чужих долгов, унижение, ложь. Манипуляции словом «семья». Хватит.
Утром я приняла решение. Оно было твердым, как никогда.
Когда Леша вышел из комнаты, хмурый, невыспавшийся, я сказала ему:
– Я перевожу маме три тысячи. Займу у Светы. С этого дня моя зарплата – это моя зарплата. Я буду оплачивать половину коммуналки и покупать продукты пополам. Свои кредиты ты закрываешь сам. Ищи вторую работу, продавай свою приставку – меня это не волнует. Но с моих денег ты больше не получишь ни копейки на твои долги.
Он хотел возразить, снова завел про семью, трудности. Но я остановила его.
– Если ты не согласен, Леш, я подаю на развод. И на раздел имущества. И будь уверен, я найму юриста. Докажу, что эти кредиты – исключительно твоя ответственность, взятые без моего ведома в большинстве случаев.
Он смотрел на меня долго. В его глазах была не злость, а растерянность и, кажется, страх. Впервые он, кажется, понял, что его игра закончилась. Он молча отвернулся.
Первым делом на работе я позвонила в банк. Заблокировала старую карту и выпустила новую. Потом перевела деньги маме. На душе стало чуть легче.
А после работы… после работы я зашла в тот самый магазин. И купила себе колготки. Две пары. Черные и телесного цвета. Conte Elegant, 40 den.
Это была маленькая, почти незначительная покупка. Но держа эти две пачки в руках, я чувствовала не просто шелест упаковки, а вес сброшенных с плеч оков. Это была МОЯ покупка, на МОИ деньги, для МЕНЯ. Впервые за долгое время.
Я не знала, что будет дальше с нашим браком. Справится ли Леша сам. Но я точно знала одно: я больше не позволю тащить себя на дно. Дыра в его кармане больше не будет дырой в моей душе. Это было начало. Мое начало.