Глава 7. Опала
(Ямайка. 1670 год)
Satisfaction шёл медленно, как старый волк, почуявший берега, с которыми у него незаконченный счёт.
Так не заходят в гавань — так приходят на исповедь.Обшивка скрипела, будто сам корпус помнил слишком многое. Паруса хлопали на слабом ветру, тяжёлые от влажности и лет.Канаты скользнули в воду, как змеи, отяжелевшие от соли и времени.
— Приготовиться к швартовке, — глухо сказал Морган.Но команда двигалась без слов — будто не к пирсу подходили, а к краю мира. Бросили кнехты.Судно глухо ткнулось бортом в пристань, вздрогнуло.
Швартов натянулся, как последняя нота в песне, которую больше не споют.На палубе стало тихо. Даже чайки умолкли. Это был последний раз. Он не произнёс этого вслух — корабли чувствуют такое.
И Satisfaction, казалось, знал: это его последняя стоянка в этом проклятом порту.
Возвращение было холодным — не по погоде, а по взглядам. На пирсе не было фанфар. Только ветер и чайки.
Губернатор, тот самый, что год назад поднимал тост за победу, теперь отвернулся. Англия заключила мир с Испанией — и пираты стали лишними.Бывшие соратники пересекали улицу при его виде. Один выронил шляпу — и не поднял. Другой уставился в землю, будто искал клад. Третий просто исчез в переулке. На рынке, среди ананасов и медных котелков, сидела Кармела — повзрослевшая, серьёзная.
Перед ней — корзина ракушек, и в каждой, говорили, можно было услышать голос Генри.
— «Мы вернёмся», — шептали они. — «Нас не остановить».
Теперь это звучало как насмешка. Он не заговорил с ней. Только смотрел. Она не отвернулась — лишь склонила голову. То ли в знак уважения, то ли прощания. В тени парусов стояла Мария «Коготь» — верная, как море.
В её глазах не было жалости. Только жаркий ветер.
— Мы можем бежать, — сказала она. — В Тортугу. В Африку. В...
— В Панаму, — перебил Морган.
Голос его был ровным, как клинок. Он уже видел конец.
Не свой — их общий. Город, дым, кровь. И в сердце — странный покой. Не месть, не ярость. Только неизбежность.
— Тогда я иду с тобой, — сказала Мария.
Он не улыбнулся, но кивнул.
И они вдвоём шагнули прочь от рынка, прочь от прошлого — туда, где за горизонтом начиналась последняя глава.
Глава 10. Пепел Панамы
(Панама, январь 1671 года)
Город горел.
Пахло порохом, потом и мясом — неясно, чьим.
Крики сливались с визгом металла, и казалось, что сама Панама поёт свою погребальную песню. Над головой висел чёрный купол дыма. В нём плясали искры — как духи, как дьяволы — и чайки, жадные до падали.
Улицы дышали жаром, как раны, и в каждом переулке шевелилась смерть.Морган шёл сквозь это пекло, как сквозь забытый сон.
Лицо закопчено, губы потрескались, в кулаке — бутылка рома.
Он не пил десять лет. Сегодня — пил. Потому что за спиной уже не было "Satisfaction".
Он сам поджёг его — чтобы не отступать. Чтобы даже ветер не напомнил о пути назад. Он шёл и искал Алехандро — или то, что осталось от него.
Но на перекрёстке, где когда-то пели мальчишки, он увидел только себя — в луже крови. Отражение дрожало, но было ясным:
Лицо старое, чужое, изрубленное временем. В глазах — огонь.
Тот самый огонь, который он сам зажёг.
— Так значит, ты всё же дошёл… — прошептало отражение. Или ветер. Или он сам.
Морган рассмеялся. Не злобно — устало, беззвучно.
Смех прошёл по улицам, как тень паруса по воде. Когда англичане пришли за ним, их мундиры казались маскарадом.
Словно актёры в пьесе, которую он уже знал наизусть.
— Генри Морган, вы арестованы за нарушение мирного договора с Испанией, — сказал капитан. Голос был чужой. Молодой. Чистый. Не в этом мире родившийся. Морган поднял голову. Над крышами, в разрыве облаков, мелькнул зелёный луч — редкий, как милость Бога.
Он видел его один. Никто другой даже не поднял глаз. И в этот момент он улыбнулся.
Слабо. Без сожаления. Как человек, который понял — история дописана.
— Я уже мёртв, — сказал он. — Вы просто ещё не знаете.
#CaptainMorgan #МорскаяСага #ЛегендаКарибов #ПиратскаяПоэма #МистикаИМоре