«Интердевочка». Драма, СССР – Швеция, 1989. Таня Зайцева живет в Ленинграде. Днём она – медсестра, а по ночам – валютная проститутка, что, конечно, тщательно скрывает от наивной мамы. Один из клиентов Тани, иностранец Эдвард, делает ей предложение руки и сердца. Удастся ли Тане вырваться в капиталистический рай и что её там ждёт?
Если вы ещё не смотрели фильм, осторожно: дальше возможны спойлеры.
Для меня «Интердевочка» – талантливое, многослойное кино, герои которого ужасно раздражают, практически в полном составе. Шведский принц – неловкий мямля. Мама Тани, которая не очень хочет задумываться, где дочь берёт деньги, но всплёскивает руками: ах, ещё недавно ты знала этот цикл стихов наизусть (у Тани другой цикл – успеть метнуться от больницы к гостинице и обратно, и желательно, чтобы не замели по дороге). Жеманные «коллеги»-проститутки – ни одна не разговаривает по-человечески, или сюсюкают и выпевают («а умолять ты будешь пракурооораааа»), что почему-то считается привлекательным, или входят в амплуа «грубая, простая, честная», которому тоже не веришь. Милиционер, наслаждающийся попеременно то своим остроумием, то своим праведным гневом в адрес проституток, с головы до пят серый: костюм, кожа, волосы, глаза и зубы – круглая серота. А уж сама Таня и её навязчивые мечты о шведских молочных реках и кисельных берегах…
Думаю, финал фильма трагичен, а главные герои неприятны во многом потому, что они маются от ощущения внутренней пустоты и заполняют её не осмыслением реальности, не верой, не глубокой рефлексией и не целями, а мифами. Основной миф «Интердевочки» – о чужой земле. По версии Тани и её подружек, после переезда начнётся настоящая жизнь, а не прозябание. Тут было плохо, там само собой станет хорошо. Для коллег по больнице – ровно наоборот: девушка едет в капиталистический ад. В обоих случаях получается, что речь не о реальной Швеции, а о переходе в другое измерение. Для остающихся Таня как будто перестаёт существовать (в пространстве мифа уезжающий в дальние страны всегда немножко покойник).
Шведский супруг, Эдвард, пал жертвой того же мифа о чужих землях, но с другого боку. Женщина из опасной, странной, далёкой России – носительница качеств, отсутствующих у шведок, почти богиня. Он и смотрит на неё как на богиню, которую нужно покорить, увезти к себе. Эдварду мучительно скучно: да, есть работа, карьера, друзья, но духовный вакуум заполнить нечем. Богиня согласилась стать женой смертного, значит, сейчас начнётся другая жизнь.
Интересно, что мои друзья и родственники, с которыми я обсуждала фильм, почти не помнят событий второй серии. Кто-то даже удивился, что она вообще была: разве кино не заканчивается эпизодом, в котором плачущая Таня садится в самолёт? За кадром поют «По диким степям Забайкалья», показывают город с высоты птичьего полета – и всё, финальные титры. Другие смутно помнят, что были ещё у бывшей ночной бабочки какие-то шведские приключения, но это ерунда, самое интересное зритель уже увидел. Жила в Ленинграде девушка, по ночам обслуживала иностранцев в гостинице «Интурист», окрутила самого тихого и наивного и уехала. Наверное, так работает установка на счастливый финал фильма – печальные мало кому нравятся.
К сожалению, мифические представления героев разбиваются о реальность.
Таня, утолив в Швеции потребительский голод, обнаружила, что заняться ей больше нечем, к тому же в новой стране ждут новые проблемы (муж – почти чужой, окружение недружелюбно, близких нет). А судьба её свежеприобретённой подруги только доказала, что Швеция не рай. Какое-то время Таня цепляется за общение с дальнобойщиком Виктором – он исполняет роль некоего связного между двумя мирами, но и это заканчивается ничем.
Эдвард понял, что сказочная жар-птица – обычная женщина, которая нерационально тратит деньги и не пользуется уважением у его знакомых. Унылая жизнь офисного клерка с появлением жены расцвела было новыми красками, но потом, как поётся в песне, увяла вновь. К сожалению, в финале зрителя порадовать тоже нечем. Новое поколение в лице соседки Ляльки стремится туда же, к далёким берегам, где мир наконец наполнится волшебным смыслом.