Артём Зацепин – молодой музыкант из Воронежа, который пишет песни и любит гулять. В интервью он рассказал, как начал создавать музыку, что помогло справиться с депрессией и почему творчество – это болезнь.
– Как проявлялась твоя любовь к музыке в детстве?
– Мне всегда нравилась аура рок-музыки, нравилось смотреть концерты. Кстати, интернета у меня в детстве не было, и мы закачивали музыку через друзей, покупали диски. Однажды мой плеер сломался на прогулке. Помню, что сильно злился и не мог его включить, и тогда в моём детском сознании родилась фраза: «Если я не могу послушать музыку, значит буду создавать ее сам». Ну и всё. Попросил папу подарить мне электрогитару, а мама предложила записать меня в музыкальную школу. Играл я сначала на Бобровской гитаре, было ужасно больно зажимать струны. Преподаватели предлагали гармонь, но я позанимался на ней месяц и решил, что гитара мне ближе. Ушёл на каникулы и вернулся уже зная аккорды, которым меня научили отец и дядя.
– А как появилась твоя первая группа?
– Мне было лет одиннадцать, когда я впервые задумался о том, чтобы собрать первую группу. Я слушал тогда «Король и шут», «Sex pistols», «Nirvana», и всегда видел себя в команде.
Как раз тогда стали показывать сериал «Ранетки», и я помню, как пришёл к своим друзьям в музыкальную школу и сказал: «Ребят, вы видели сериал? У девчонок получилось собрать группу в школе, мы тоже можем».
Они посмеялись, но гитарист, с которым я тогда хорошо дружил, эту идею поддержал. Он уже играл в группе и привёл меня на их репетиционную базу – летнюю кухню в частном секторе. Там были гитары, комбо-усилители, колонки, даже советская гитарная установка. Всё это ребята нанесли сами. Я подключил гитару и мы начали репетировать. Долго не знали название нашей с ним группы, и сначала она так и называлась – «Под Вопросом». Когда присоединился барабанщик, название поменялось на «Слэм FM» и мы начали рубить панк-рок. В 13 лет у нас уже было первое выступление в ДК. Мы наставали «шипы» на волосы, оделись в панковский шмот и просто разорвали зал. Голос у меня тогда ломался и песни были написанные на коленке, но энергия была крутая. Тогда я и понял, что влюблён в музыку. Больше я не прекращал её заниматься.
– Какие жанры музыки тебе близки?
– Мне нравился рок 60-70х, потом метал, пост-гранж, альтернатива, фолк, поп-рок, кантри, фанк, но самыми близкими оказались гранж и панк-рок. Был период когда я слушал много рэпа, русского и зарубежного. Кстати, это мне помогло прокачать навык написания текстов. Ну и плюс, однажды я полюбил «The Beatles», «Nirvana», «30 Seasons to Mars». Истории этих групп мотивировали меня заниматься творчеством, и каждый жанр внёс свой вклад в его развитие.
– Какой была первая успешная запись?
– Мне уже было восемнадцать лет, я жил в Воронеже. Мы купили с другом микрофон за четыре тысячи рублей, он всю зиму сидел и учился работать в «Pro Tools». Мы записывались в квартире, я тогда сделал 50 дублей записи голоса, а моя подруга скинула их аранжировщику. Добавились барабаны, другие инструменты, и получилась песня «Шпана». Мы часто пели её на студенческих вечеринках. Позже я познакомился с ещё одним другом, который согласился аранжировать первый альбом. Я тогда написал 40-50 песен, чтобы вместе отобрать из них десять. Альбом становился локально узнаваем, но песня «Шпана» всё равно была визитной карточкой. Думаю, тогда людей зацепил мой юношеский романтизм. Я был открытый и искренний, а песни – понятные и, возможно, наивные.
– Как поменялся процесс создания песен с тех пор?
– Сейчас у меня есть доступ и возможность записывать практически на любых студиях, но это не главное. Для меня главное – это песня. Их я пишу сам,дома, под гитару, и только потом создаю в программах демозаписи, которые приношу на студию. С саунд-дизайнером мы решаем, какой окрас придать песне, каким будет сведение.
Я думаю, что если песни хорошая, она хорошей быть не перестанет, как бы ни была записана. А если материал слабоват, то студия не поможет.
Я уже перешел на тот уровень, когда стараюсь творить вне зависимости от вдохновения. Просто сажусь и начинаю писать. Мне просто нравится создавать – будь то музыка, видео, картинки, дизайн обложек. Не важно, что. Я люблю сам процесс и люблю, когда он командный.
– Недавно ты написал, что «музыка – это не карьера, а диагноз». Почему ты так считаешь?
– Слушай, это про то, что заниматься музыкой исключительно для карьерного роста – не самый лучший вариант. Можно ничего не добиться и разочароваться в себе, в окружающих людях и в целом в творчестве. Поэтому «диагноз» – это в кавычках. Долго и упорно заниматься музыкой может только тот, кто болен своим занятием и работой.
Это человек с «диагнозом» музыкант, от которого уже не излечиться.
Даже если положишь гитару на полку, спустя время заберешь её от туда, протрешь пыль и снова начнешь играть, совсем не ради денег.
– Видела тебя в проекте «Звук моего региона». Как ты стал его участником?
– Всё довольно просто. Я увидел, что собирают заявки на конкурс «Звук моего региона», отправил заявку буквально перед сном и забыл. Через какое-то время мне позвонили и пригласили. Опыт съёмок был замечательный, на них я познакомился со многими прекрасными музыкантами.
– Расскажи про песню «Поле», почему именно она звучала в проекте?
– Для меня это уже даже некий исторический очерк, а не просто песня. Думаю, организатора тоже это заметили, и поэтому решили включить в программу. О чём она – судить только слушателю. Главная ценность «Поля», на мой взгляд, именно в музыке. Нам удалось достичь звучания, нового для современной музыки. Это и о том, какие методики звукозаписи мы применяли, как сводили материал, какие инструменты использовали. Я смотрю на эту песню, как ремесленник, наверное, смысл определять вам.
– Ты рассказал съемочной группе, что на втором курсе «скатился в зависимость». Какие обстоятельства на это повлияли?
– Это не самая светлая тема для обсуждения, уже шесть лет я нахожусь в полной трезвости и веду здоровый образ жизни. Как и многие, в юношестве я зашёл «не в ту дверь», пытался найти спасение во вредных привычках, алкоголе. Это тёмный период жизни.
Мои депрессии начались на самом ещё в раннем возрасте и позже приобрели клиническую форму. Симптоматика всегда схожа: что-то в тебе начинает работать не так, покидает чувство радости, пропадает сон, аппетит, желание видеть друзей и близких.
Я перестал чувствовать себя живым, а дни превратились в один долгий и не приятный.
Могу лишь сказать одно – врачи у нас герои. Они нашли нужный набор элементов для лечения, и после отказа от вредных привычек, соблюдая рекомендации врачей, я научился работать со своим состоянием. Тем, кто это читает я хотел бы сказать одно: никогда не подходите к алкоголю и другим веществам, старайтесь беречь свой организм, своё психологическое состояние. Трудитесь над своим здоровьем, давайте ему правильный отдых. Меняйте образ жизни в положительную сторону.
– Что заставило тебя обратиться к психиатру?
– В этом помогли мне родственники. Моё состояние было очень критичным, я вообще потерял аппетит и сон, уже практически не разговаривал. Первые месяцы лечения тоже помню плохо.
Атмосфера в психоневрологическом диспансере и правда не из лёгких, но там есть добрые люди, как и везде. Среди пациентов были очень весёлые и адекватные ребята. Помню, ко мне подошёл парень и сказал: «Возможно, эта картина пугает, но поверь, тебе здесь помогут, просто сконцентрируйся на своём здоровье». Согласись, что услышать такое в ПНД – в голове не укладывается. У всех стереотип, что там лежат одни безумцы. Но нет, многие пациенты читают очень глубокую литературу, например, и говорят о ней.
Я тогда тоже много читал, а вот еда мне не очень нравилась. Мне повезло с соседями по палате, мы сдружились и каждый делился тем, что передавали близкие.
– Но почему даже после лечения ты оказался в рехабе?
– После лечения было трудно адаптироваться к социальному взаимодействию. Мне было тяжело уже находиться на парах в университете, а в голове постоянно стояли лица ребят, которые лежали в больнице. Препараты давали сонливость, поэтому я часто просыпал, не улавливал информацию, и в итоге перестал ходить на лекции и снова днями играл в своей коммуналке на гитаре.
Карманных денег начало не хватать, появился внутренний стыд от того, что я проживаю студенческие годы зря, и не учусь как мои сверстники.
Я снова начал глушить это вредными привычками и ремеслом – мог часами сидеть за гитарой и тетрадкой со стихами. Ну а потом приглашение в уже медийную группу, первые миллионы просмотров на клипах, первые концерты, записи, быстрые деньги, большое количество новых знакомств.
В общем, на неокрепший после лечения мозг свалилось слишком много мыслей и событий, с которыми я не совладал. Поэтому в моей жизни появился рехаб, в котором я провёл год и осознал, что больше никогда не хочу связываться с чем-то вредным.
– Скажи, как сейчас влияет на жизнь диагноз «биполярное расстройство», который тебе поставили в ПНД?
– Сейчас моё состояние в стадии ремиссии. Чрезмерный трудоголизм и сбитый режим сна – это одно из моих самых тяжелых остаточных явлений. Это свойственно диагнозу. В какие-то моменты я становлюсь слишком активным, шумным, или наоборот очень молчаливым и сдержанным, где-то в мыслях летаю. Повторюсь: грамотный отдых, спорт, здоровая еда, прогулки, новые ощущения, хорошая дозированная информация – всё это очень помогает. У меня сейчас вообще много увлечений. Люблю турники и большие походы, длинные прогулки по 20-30 километров, горы, реки. Природа для меня как батарейка, от которой я заряжаюсь.
Ещё люблю познавательный контент, могу сутками его смотреть. Сейчас постепенно изучаю звукорежиссуру. Это другая плоскость музыки, которая интересна тем, что в ней есть и физика, и математика, которые мне в школе очень не нравились. Так же люблю историю изучать. Это для меня отдушина. Хотел бы себя попробовать в качестве актёра или режиссера, но этим граням нужно уделять больше времени. Ещё дизайн графический люблю. Одежду люблю придумывать, всякие иллюстрации. Рисую я ужасно, но нейросети помогают. В общем, нравятся аудио-визуальные формы увлечений.
По секрету скажу, как только начинаю смотреть вертикальный контент чуть дольше чем обычно, всё голове становится тяжело. Поэтому интернет-гигиена тоже полезна. Выбирайтесь на природу, занимаетесь спортом – это профилактика от многих болезней. Наши предки явно знали какой-то секрет.
– Чем ты больше всего гордишься в творчестве? К чему сейчас стремишься?
– Тем, что я могу вызывать у людей трепетные чувства, дарить впечатления и поддерживать их через свою музыку. А стремлюсь к полному изучению моей профессии – это про непосредственно программное обеспечение звукозаписи. В этом плане я больше инструменталист и композитор и всегда пренебрегал работой за компьютером. Знаю какие-то верхушки, но не углублялся в мир звукозаписи с головой. Делал акцент на написание материала, а сейчас вот изучаю, смотрю видеоуроки, навёрстываю упущенные знания. Чтобы быть автономным и создавать музыку в любой точке мира: в поезде, в автобусе, на отдыхе, да где угодно. Ну и мечтаю снять свой фильм.
– Как медийность влияет на твою жизнь?
– У меня не такой уровень медийности, чтобы он как-то менял жизнь. Локально я узнаваем, на каких-то мероприятиях ко мне подходят незнакомые ребята сфоткаться, но для меня это больше удивление, нежели обычное дело. У меня нет огромного медийного веса, у меня есть музыка.