Друзья мои, как же хорошо на нашем флоте милом! Красота и благодать просто.
Вышла я «на палубу» косточки поразмять, потянулась – лепота: вкруг карусель необъятная звёздная нашу колыбель-корабель в объятиях бережных баюкает, словно деток малых... а каких ещё, собственно? Мы для космоса необъятного – и есть дети милые, любо-дорогие.
Продолжение авторского фэнтези. Предыдущая глава здесь:
Гляжу, папа тоже вышел трубкой подымить, а может и меня проконтролировать, кабы снова не учудила чего... Во-во, вижу: прямо ко мне идёт.
- Бать, а расскажи, как ты маму встретил. - Подходя к улыбающемуся отцу, попросила.
- Ну, как встретил, - довольный затронутой мной темой, начал он, с лукавой улыбкой потирая щёку, - давно это было. Прибыл я раз на задание в мир чуднóй. Да ты его и сама хорошо знаешь — тот где на фольклоре, юморе да иронии доброй извечно свет держится.
Киваю с пониманием, а отец продолжает:
- Вот значит, прибыл я туда в качестве волхова-вестника строгого да странного. Но, ты ведь знаешь, Дивна, мы всегда от привычных людей в других мирах шибко отличаемся. Распутиным меня тогда кликали. Спасти должóн был державу великую. Да. Кстати сказать, задание я тогда, - невесело усмехается, - тоже провалил с треском...
И на меня лукаво поглядывает. Делаю вид, что возмущена и пытаюсь протестовать:
- Я ж всё исправила!
Тятя делает мне знак помолчать:
- Всё да не совсем... Но то дело прошлое. Вот мать я вашу там и встретил, да сюда и привёл.
- А дальше?
- Что дальше? Ты и сама-поди ведаешь. Тролье отродье и мне пыталось в колёса палки вставлять... а задание, по его «милости» проваленное, потом блáгом большим для всех обернулось. Да. Вон ведь как бывает порóй: кто напакостить да навредить старается — невольно только боле вспоможествует.
- А как мама... - Пытаюсь продолжить расспросы, но отца неожиданно вызывают в «рубку». И я опять остаюсь одна. От души снова сладко потянулась.
Да, ребят, просто х о р о ш о и точка! Господи, я и не помню, когда в таком состоянии эйфорийно-радужном пребывала... Ещё бы: сама в полной безопасности, рядом семейство моё всё-всё в полном составе. Ну, или почти… В каком конкретно, интересуетесь? Эх, придётся, пожалуй, сначала вам все предшествующие события по порядку поведать, иначе ж покою мне не дадите, правда ведь?
* * *
Промучившись полночи в гостинице на ставшей вдруг неудобной кровати, встала я ни свет-ни заря, решив не спеша собираться начать, пока мои почивают… Вышла в общую комнату и что же вижу: мои сестрички за столом рядком возле яств нетронутых седают, обе нервные, лицом бледные. Так, энто что у нас ещё за новости? Что это с сёстрами, всегда весёлыми да задорными, меня вечно подбадривающими, содеялось? Кто из них кого накрутил? Да и с чего бы…
- О, смотрю, вы уж тоже на ногах.
- Молчи, Дивна, мы и не ложились вовсе.
- Допустим: Гордея понятно, а ты, Зер, чего?
- За нас переживает, - ответила за сестру старшая, - как у нас с тобой что не заладится…
Зефира лишь тягостно вздохнула и уронила голову на руки. Эка, что любовь с людьми-то деет. Прямо не узнаю свою резвушку-озорнушку. Не зря говорят, что чувства нежные чудеса творят, да только… смотрю, сотворяют со всеми всяк по-разному. И что мне с этим всем траг.театром делать прикажете?
- Ладно, - говорю, - пташки, сидите тогда тут покамест, носа наружу не высовывайте. Я сама на сходку пойду.
Молчат, не перечат даже. Нет, что-то правда с ними не так… Собралась быстро и слиняла, пока и меня своим уныньем не затронули. Ну, вы ж меня знаете: я всегда чем сложнее, тем деятельней и ловчее становлюсь только.
Прилетела на назначенную встречу. А Мунтарь уж там, и видно давненько. Как одну меня завидел – опечалился, но собрался, виду не подал, что огорчён несколько, свою милую не наблюдая. Ничего, мне сейчас не до великанов расстроенных. Будет день – будет пища, будет кому беднягу утешить.
- Ну, что, идём? – вопрошаю.
Богатырь наш лишь кивнул молча и в путь тронулся. Я – за ним, поспевая едва.
Пришли на полянку недалече от «ристалища» условного – места условленного. Тут я его и увидела.
Не, как хотите, ребят, а сейчас продолжать сходу не готовая… Дайте сперва хоть дух перевести. Птичек-бабочек прочувствовать, в животе порхающих, аки твои… лошади, что ли. Чтобы как-нибудь себя в меня привести или меня в себя, в общем, совсем я с вами сбилась. Вот, значит, и только я… увидала облик любо-милый. Все речи враз позапамятывала, что загодя долгонько готовила. Закрыла глаза и… так и шагнула навстречу в объятия распахнутые. А они-то мне навстречу распахнуты оказались, можете не сумлеваться!
И обняли меня, и так прижали ко сердцу – дух мой, без того захолонувший в дикой радости, чуть вовсе не улетел к тем отцам, что с приставкой «пра-».
Ничего не пришлось объяснять Громидушке, он и так по глазам ли моим всё прочёл, что надобно, из души ли к душеньке напрямую принял. Весь мир тут для нас двоих утратил на время все очертания, и тут же заново смысл и обрёл.
Как говорится, долго ли коротко, вернулись-таки мы с милым, в прямом и переносном – с небес обетованных... Мунтарь сидит на камушке недалече, во всю приять ухмыляется.
- Ну, что, - спрашивает, - милки-голубки, миловаться закончили? Дальше что? - И на меня смотрит.
Нет, похоже я снова теперь у них за главную. И почему мне это не удивительно? Ох-и: подавила свои вздохи. А насчёт животрепещущего вопроса: что делать... ну, что делать? Хошь-не хошь как-то надобно к царю Басилевсу на аудиенцию налаживаться.
- Ладно, друзья мои, - говорю, сама с нежностью на Громида поглядываю, - расскажите мне о царе всё, что знаете. Кто он, что из себя представляет "ныне" — это я уже про себя, своим парням не озвучиваю. Им и без того забот достанет.
Продолжение здесь:
#пунинаорлова_проза