«Сарычи»
Сентябрь 1943 год
Ночь была черной и беззвездной. Внутри самолета гудел ледяной ветер, а в животах у мальчишек скручивало от страха. Четырнадцатилетний Миша Кругликов стиснул зубы, чтобы они не стучали. Рядом сидел Петька Маренков – худой, с впалыми щеками, но с упрямым огоньком в глазах.
— Готовы? — крикнул немецкий офицер.
Мальчишки молча кивнули. Люк открылся, и в лицо ударил поток воздуха. Один за другим они прыгали в черноту, даже не зная, куда приземлятся.
Петька крикнул что-то, но ветер унес его слова.
Утро встретило их холодной росой. Они шли по лесу, сжимая в руках парашюты, пока не увидели дорогу. Вдалеке маячил город – Плавск Тульской области.
— Ты уверен? — спросил Петька.
— Да, — Миша стиснул зубы. — Мы не будем работать на них.
У здания Управления «СМЕРШ» Брянского фронта стоял часовой. Мальчишки подошли уверенно, но внутри у них все дрожало.
— Нам нужен начальник! — Миша сделал шаг вперёд, стараясь говорить твёрдо. — Мы немецкие диверсанты. Пришли сдаваться.
Солдат замер, будто его ударили обухом по голове.
— Чего?!
— Вы слышали, — Петька вытащил из-за пазухи кусок взрывчатки. — Вот это. Нас сбросили, чтобы мы взрывали поезда. Но мы не будем.
Допрос шел долго. Сначала им не верили – слишком уж невероятной казалась история.
— Вы что, с ума сошли? — следователь стучал кулаком по столу. — Кто вас послал?
— Немцы, — Миша сглотнул. — Они нас выловили… в лагере. Говорили, что Родина нас предала.
— Врёте! — вдруг крикнул Петька. — Родина — это не они! Родина — это… Он замолчал, потом ткнул пальцем в окно. — Это вот эти леса. Наши люди. А они… они нас ломали.
Он рассказал про палку колбасы, брошенную в толпу голодных детей. Про охотничий домик, где их учили ненавидеть. Про немецкие города, которые им показывали, словно рай.
— А потом дали взрывчатку и сказали: «Идите, убивайте, если хотите на свободу».
В Москве, в Кремле, Сталин прочёл донесение и отложил трубку.
— Значит, арестовали? Кого? Детей?
Он закурил, потом резко махнул рукой:
— Им учиться надо, а не в тюрьме сидеть. Отправить всех в ремесленные училища.
Это спасло им жизни. По закону тех лет за диверсию полагался расстрел — даже в четырнадцать лет.
Тем временем в Курской области Коля Гучков брел по полю, сжимая в кармане кусок «уголька» — взрывчатки, замаскированной под камень. Он должен был подложить её под рельсы…
Но вместо этого свернул к сельсовету.
Дверь скрипнула. Внутри сидел старик в потрёпанной гимнастёрке.
— Я… диверсант, — прошептал Коля. — Я не хочу…
Старик поднял глаза, потом медленно встал и обнял его.
— Молодец, сынок.
Все двадцать девять мальчишек диверсантов пришли с повинной. Ни один не выполнил приказ.
Их отправили в ремесленные училища. Их ждала жизнь – не лагеря, не расстрел, а будущее.
Так немецкая операция «Буссард» провалилась. Потому что даже голодные, измученные дети знали: есть вещи, которые нельзя предать. Даже если тебя сломали – внутри всегда остается что-то, что нельзя отнять. Родину.