Я всегда представляла свои роды как что-то светлое, почти мистическое. В моих мечтах я мужественно терпела схватки, потом тужилась под одобряющие взгляды врачей, а в конце — крик малыша, слёзы счастья и умиротворённая усталость. Но реальность оказалась другой. И долгое время мне было стыдно об этом говорить.
Начало: тревожные звоночки
Беременность протекала неплохо, но с самого начала что-то настораживало. Врач говорила: «У вас узкий таз, будем смотреть». Я не придавала значения, пока на 38-й неделе не услышала: «Естественные роды под вопросом». Но мне так хотелось родить самой…
На 40-й неделе схватки начались ночью. Сначала слабые, потом сильнее. Я радовалась: «Наконец-то!». В роддоме меня осмотрели, сказали: «Раскрытие 2 см, ещё долго». Оставили в предродовой.
Боль, страх и одиночество
Часы сливались в одно мутное пятно. Схватки приходили волнами, сбивая дыхание. Я пыталась вспомнить всё, чему учили на курсах, но боль была такой, что мысли путались. Медсёстры заходили редко, врач и вовсе мелькнул раз или два.
— Потерпите, — говорили они.
Я терпела. Но через 12 часов раскрытие было всего 4 см. Мне предложили прокол пузыря — «чтобы ускорить». Я согласилась. После этого боль стала невыносимой. Я кричала, хваталась за поручни кровати, сжимала кулаки.
— Нужно ктг, — сказала акушерка и пристегнула датчики.
Потом её лицо изменилось.
— У ребёнка гипоксия. Сейчас вызовем врача.
Решение, которое я не принимала
В палату ворвалась бригада.
— Экстренное кесарево. Подписывайте согласие.
Мне сунули бумагу, я дрожащей рукой поставила подпись. Меня быстро повезли в операционную. Какие-то люди в масках, холодный стол, укол в спину… Я дрожала — не столько от боли, сколько от страха.
— Всё будет хорошо, — сказал анестезиолог.
Но я не верила.
Тишина вместо первого крика
Операция прошла быстро. Но когда малыша достали… не было крика. Тишина. Потом — шёпот врачей, звук аппаратуры, чьи-то торопливые движения.
— Что с ним? — спросила я, но мне не ответили.
Потом слабый писк. Мне показали сына на секунду — синего, вязкого, с закрытыми глазами. И увезли в реанимацию.
После: пустота и чувство вины
Мне принесли фото сына на следующий день. Он был в кувезе, облепленный проводами.
— У него асфиксия, — объяснили врачи. — Но шансы есть.
Я лежала в палате и плакала. Всё пошло не так. Я не услышала его первый крик, не приложила к груди. Вместо радости — страх и чувство, что я его подвела.
Спустя годы
Сейчас моему сыну 4 года. Он здоров, бегает, смеётся и даже не знает, как страшно начиналась его жизнь. Но я до сих пор вздрагиваю, когда слышу истории про «лёгкие роды».
Я боялась рассказывать эту историю, потому что казалось: раз роды прошли плохо — значит, я что-то сделала не так. Теперь я понимаю: иногда всё идёт не по плану, и это не делает меня плохой матерью.
Просто это были не те роды, о которых я мечтала. И это тоже часть моей истории.