Сижу в своей квартирке в Туле, телевизор смотрю, чай с бергамотом пью, а в голове не укладывается: Александра Стриженова, внучка самого Олега Стриженова, в седьмой раз мамой стала, а радости нет!
Тяжёлая беременность
Александра, ей 37 лет, седьмого ребёнка выносила, да так, что душа за неё болит. Беременность, говорит, была не подарок. С самого начала мучили боли — шея, голова, будто кто иголки втыкал. Я представляю, как она, с длинными тёмными волосами, в светлой кофте, сидит на диване, держится за виски, а рядом муж её, встревоженный, чай приносит. Она даже боялась, что это рак, хотела МРТ сделать, но в клиниках отказывали — беременным нельзя.
Токсикоз до самых родов не отпускал. Александра писала, что еда в горло не лезла, за всю беременность два килограмма набрала. Я вижу, как она, бледная, с кругами под глазами, пытается хоть яблоко съесть, а желудок бунтует. Это ж какая сила нужна, чтобы семь раз такое пережить! Она, небось, каждый день себя уговаривала: «Для дочки, для семьи, держись, Саша». А сердце, видать, от боли и страха сжималось.
Роды и боль
На днях Александра родила девочку, седьмого ребёнка. Но радость материнства, говорит, не чувствует — слишком тяжело. Роды были вторым кесаревым, и восстановление идёт с трудом. Я представляю, как она в больничной палате, в белой сорочке, пытается встать, а спина от эпидуральной анестезии ноет так, что слёзы на глазах. Пишет, что рёбра болят, спина не даёт покоя, лёжа удобное положение найти не может.
Она даже от выписки отказалась, без торжества. Я вижу, как другие мамы с цветами, шариками, а Саша тихо, с мужем, в машину садится, сил нет даже улыбнуться. Дома, небось, дети её ждали, старшие обнимали, а она только и думает, как бы боль унять. Это ж не просто роды, это борьба, где каждая минута — испытание. А она, такая хрупкая, всё равно держится, ради малышки.
Тело, что не выдержало
Александра в блоге написала, что тело её после родов будто сдаёт. Живот, говорит, треснул ещё в первые беременности, растяжек новых нет, потому что тянуть уже нечего. Я представляю, как она в зеркало смотрит, проводит рукой по швам от кесарева, а там ещё и след от старой абдоминопластики. Шов на шве, пишет, а я думаю: это ж как ножом по сердцу, когда своё тело не узнаёшь.
Зубы — отдельная боль. Все разрушились, каждый надо менять. Я вижу, как она, с малышкой на руках, пытается улыбнуться, а сама губы сжимает, потому что стыдно. Зрение село, пигментные пятна по груди пошли, новообразования какие-то. Давление, говорит, как у бабушки — это в 37 лет! Я думаю: это ж как организм кричит, что сил больше нет. А ещё недосып, хронический, как тень за ней ходит. Она, небось, ночами дочку качает, а сама от усталости глаза закрыть не может.
Что с ней будет?
Александра ещё про грудь написала, что после кормления, мол, вставленная её не выдержит. Я представляю, как она, в мягком халате, дочку к себе прижимает, а в голове мысли: «Что с телом будет? Как дальше жить?» Швы, зубы, зрение — это ж не просто болячки, это жизнь, которая меняется. Она, видать, для детей своих всё отдаёт, а сама себя теряет.