1. Текст.
«1) В учении Дарвина я принимаю теорию развития, дарвиновский же способ доказательства (борьба за существование, естественный отбор) считаю всего лишь первым, временным, несовершенным выражением только что открытого факта. До Дарвина именно те люди, которые теперь повсюду видят только борьбу за существование (Фогт, Бюхнер, Молешотт и т. д.), делали ударение как раз на сотрудничестве в органической природе, указывая на то, как растения доставляют животным кислород и пищу и, наоборот, животные доставляют растениям [133 — 134] углекислоту и удобрения, как это особенно подчёркивал Либих. Обе эти концепции в известных границах до известной степени правомерны, но как та, так и другая одинаково односторонни и ограниченны. Взаимодействие тел природы — как мёртвых, так и живых — включает как гармонию, так и коллизию, как борьбу, так и сотрудничество. Если поэтому какой-нибудь, с позволения сказать, естествоиспытатель позволяет себе подводить всё богатое многообразие исторического развития под одностороннюю и тощую формулу «борьба за существование», формулу, которая даже в области природы может быть принята лишь cum grano salis [буквально: «со щепоткой соли»; в переносном смысле: с известной оговоркой — лат. Ред.], то такой метод сам себе выносит обвинительный приговор.
2) Из трёх цитированных Вами «убеждённых дарвинистов» внимания заслуживает, по-видимому, только Хельвальд. Зейдлиц — в лучшем случае мелкая величина, а Роберт Бир — романист, роман которого «Трижды» печатается в настоящее время в журнале «Über Land und Meer» [буквально: «Над землёй и морем»; иначе говоря — «Вокруг света» — нем. Ред.]. Там вполне уместно всё его фанфаронство.
3) Не отрицая преимуществ Вашего метода критики, который я назвал бы психологическим, я выбрал бы другой метод. На каждого из нас в большей или меньшей степени влияет интеллектуальная среда, в которой мы преимущественно вращаемся. Для России, где Вы лучше меня знаете свою публику, и для пропагандистского журнала, который апеллирует к «связующему аффекту», к нравственному чувству, Ваш метод, возможно, является наилучшим. Для Германии, где ложная сентиментальность причиняла и продолжает ещё причинять такой неслыханный вред, он бы не годился, он был бы неправильно понят, был бы извращён в сентиментальном духе. У нас скорее нужна ненависть, чем любовь, — по крайней мере на ближайшее время, — и прежде всего необходим отказ от последних остатков немецкого идеализма, восстановление материальных фактов в их исторических правах. Поэтому я повёл бы атаку (и в своё время, вероятно, сделаю это) на этих буржуазных дарвинистов следующим образом:
Всё учение Дарвина о борьбе за существование является просто-напросто перенесением из общества в область живой природы учения Гоббса о bellum omnium contra omnes [война всех против всех — лат. Ред.] и [134 — 137] учения буржуазных экономистов о конкуренции, наряду с мальтусовской теорией народонаселения. Проделав этот фокус (безусловную правомерность которого я оспариваю, как уже было указано в 1-м пункте, в особенности в отношении мальтусовской теории), опять переносят эти же самые теории из органической природы в историю и затем утверждают, будто доказано, что они имеют силу вечных законов человеческого общества. Наивность этой процедуры бросается в глаза, на это не стоит тратить слов. Но если бы я хотел остановиться на этом подробнее, то я сделал бы это так, что прежде всего показал бы, что они — плохие экономисты, и только потом, что они — плохие естествоиспытатели и философы.
4) Существенное отличие человеческого общества от общества животных состоит в том, что животные в лучшем случае собирают, тогда как люди производят. Уже одно это — единственное, но фундаментальное — различие делает невозможным перенесение, без соответствующих оговорок, законов животных обществ на человеческое общество. Благодаря этому различию стало возможным, как Вы правильно заметили, чтобы
«человек вёл борьбу не только за существование, но за наслаждение и за увеличение своих наслаждений… готов был для высшего наслаждения отречься от низших».
Не оспаривая Ваших дальнейших выводов из этого, я бы, исходя из своих предпосылок, сделал следующие выводы. Человеческое производство на известной ступени достигает, следовательно, такой высоты, что могут быть произведены предметы не только для удовлетворения необходимых потребностей, но и для удовлетворения потребностей в роскоши, сначала, правда, только для меньшинства. Борьба за существование, — если мы на момент оставим здесь в силе эту категорию, — превращается, таким образом, в борьбу за наслаждения, в борьбу не за одни только средства существования, но и за средства развития, за общественно-производимые средства развития, а к этой ступени категории из животного царства уже не могут быть применены. Но если производство в своей капиталистической форме, как это происходит в настоящее время, создаёт гораздо большее количество средств существования и развития, чем может потребить капиталистическое общество, потому что оно искусственно отстраняет огромную массу действительных производителей от потребления этих средств существования и развития; если собственный закон жизни этого общества вынуждает [137 — 138] его к тому, чтобы постоянно расширять это и без того уже чрезмерно большое, для него, производство, и потому оно вынуждено периодически, каждые десять лет, уничтожать не только массу продуктов, но и сами производительные силы, — то какой же смысл имеет здесь ещё болтовня о «борьбе за существование»? Борьба за существование может здесь заключаться ещё только в том, что производящий класс отнимет руководство производством и распределением у класса, в руках которого это руководство находилось до сих пор, но который стал теперь неспособным к нему, а это именно и есть социалистическая революция.
Между прочим, достаточно взглянуть на предыдущий ход истории как на непрерывный ряд классовых битв, чтобы стала ясной вся поверхностность понимания этой истории как некоторого слегка видоизмененного варианта «борьбы за существование». Поэтому я никогда не сделал бы такого одолжения этим псевдонатуралистам.
5) По той же причине я соответственно иначе сформулировал бы Ваш по существу совершенно правильный тезис, что
«идея солидарности для облегчения борьбы могла... вырасти, наконец, до того, чтобы охватить все человечество и противопоставить его как солидарное общество братьев остальному миру минералов, растений и животных».
6) Но, с другой стороны, я не могу согласиться с Вами, что «борьба всех против всех» была первой фазой человеческого развития. По моему мнению, общественный инстинкт был одним из важнейших рычагов развития человека из обезьяны. Первые люди, вероятно, жили стадами, и, насколько наш взгляд может проникнуть в глубь веков, мы находим, что так это и было».
Энгельс, Ф. 31. Фридрих Энгельс — Петру Лавровичу Лаврову. 12 — 17 ноября 1875 г. — Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения. Изд. 2. В 50 тт. Т. 34. М.: Государственное издательство политической литературы, 1964. Сс. 133 — 138.
3. Мы определяем (1) мир как всё, что существует; (2) вселенную как мир минус общество людей; (3) природу как примыкающую к обществу людей вселенную, иными словами — «наблюдаемую вселенную» и ту часть вселенной, с которой человеческое общество вступает во взаимодействие; (4) космос как осмысленную людьми вселенную, в которой найдены законы возникновения и развития; (5) общество как выделенную и модифицированную часть природы и космоса, существующую по своим законам, не исключающим, впрочем, законов космоса и природы; (6) отдельного человека как составляющую часть общества людей; (7.1) ум, (7.2) душу и (7.3) тело человека как составляющие части целостного индивидуального человека.
Было бы дурным модернизмом притягивать понимание мира, природы и общества Фридрихом Энгельсом к этому нашему делению мира на части. Но это деление не противоречит написанному Ф. Энгельсом и может быть релевантно применено к тексту Ф. Энгельса в качестве методологической установки понимания и истолкования этого текста.
4. Тема текста — борьба против борьбы за существование в естествознании и обществознании. Эта мысль о борьбе за существование как универсальной методологической отмычке в постижении природы и общества представляется Ф. Энгельсу односторонней. Будучи нестихийным диалектиком, он тут же противопоставил борьбе за существование солидарность и сотрудничество в органической природе при преодолении трудностей существования. Диалектически естественно борьбе противопоставить сотрудничество.
Но Ф. Энгельс не ограничивается этими двумя способами жизни, считая их оба как таковые односторонними и достигающими хоть какой-то цельности лишь при совместном применении к истолкованию жизни. Он не называет иные способы жизни и, стало быть, иные методы постижения жизни, но ясно, что он не готов замкнуть постижение жизни лишь на эти два метода: борьбы и сотрудничества. Вполне возможны и другие пары противоположностей, которые обретут удачу в истолковании жизни.
Характерно указание Ф. Энгельса на позорное для ума перемещение борьбы за существование из общества в природу и из природы обратно в общество. Это явный знак того, что ни общество, ни природа не постигнуты в их специфике, а ежедневное учёное суемудрие таки производится.
5. Главная мысль текста изложена в пункте 4). Животные в лучшем случае собирают средства к жизни, тогда как люди средства к жизни производят. Это и определяет дальнейшие отличия органической жизни от жизни социальной.
В какой-то момент производство выходит за рамки простого удовлетворения необходимых потребностей людей, производство усложняется, интенсифицируется и становится относительно самостоятельным от необходимых потребностей. В это время избыток продуктов производства позволяет, во-первых, освободить от непосредственного производства некоторую часть людей, а, во-вторых, позволить этим людям потреблять сверх необходимого и помимо необходимого, то есть формировать в себе иные потребности и способности, кроме необходимых. А это и есть развитие человека.
После этого остаётся лишь так интенсифицировать материальное производство, чтобы оно позволяло развиваться не части человеческого общества, а всему человеческому обществу, всем людям. Критерием того, что такой уровень производства достигнут уже при Ф. Энгельсе, является то, что капиталистическое общество периодически, раз в 10 лет, сотрясают кризисы перепроизводства, в которых уничтожаются не только продукты производства, но и самые средства производства. Переход к наслаждению (момент страдания) и развитию (момент деятельности) для всего общества называется Ф. Энгельсом социалистической революцией. Как бы ни назвал, но нам по существу тут нечего Ф. Энгельсу возразить. С ним следует лишь согласиться. Он прав.
6. А если вы сочтёте, что мысли Ф. Энгельса о борьбе за существование в природе и обществе как-либо устарели, обратитесь к современному состоянию человечества. США воюют со всем миром не за развитие всех людей, а за политическое и экономическое доминирование капитала США над всем миром. И для этого они не прочь и повоевать во всех частях света, и разрушить более высокотехнологичную, чем США, Китайскую Народную Республику, и более сильную, чем США, в военном отношении Российскую Федерацию.
2025.05.10.