Глава 73
Наши пальцы случайно соприкасались, пока мы шли по ферме, будто не решаясь переплестись окончательно – как будто и без того всё между нами уже было сказано, и в то же время – будто впереди оставалось что-то важное, недосказанное. Мы молчали, поднимаясь туда, где, по словам Вадим, открывался по-настоящему завораживающий вид на закат. Шаг за шагом, в тишине, наполненной дыханием трав и остывающего дня, мы приближались к тому самому месту.
Я всё ещё не могу до конца поверить, что это произошло – мне сделали предложение. Мне, Марии. Даже имя моё звучало теперь иначе, глубже. Мир вокруг будто замер в согласии с моим трепетом – лёгкий ветер касался кожи, сердце билось с неумолимой радостью, и в груди жило ощущение чуда, почти неловкого, как у ребёнка, получившего слишком щедрый подарок. Руки дрожали, но не от страха – от счастья, которое невозможно было удержать внутри.
После предложения нас окружила семья – объятия, пожелания, смех сквозь слёзы. Но вскоре все разошлись, как будто по негласному сговору: «Теперь дайте им побыть вдвоем». И вот с тех пор, как мы остались одни и пошли этой тропинкой вверх, Вадим как будто изменился. Он стал молчалив, даже для него – человека сдержанного, погружённого в себя. Шёл рядом, но словно мысленно был далеко, где-то среди теней своих мыслей.
Я осторожно коснулась его руки, словно проверяя: он всё ещё здесь, со мной?
– Всё в порядке? – спросила я, тихо, почти неуверенно. Он вздрогнул, словно вынырнул из глубины.
– А... да. Да, всё хорошо, – ответил он с неестественной улыбкой. Улыбкой, которую я сразу почувствовала: вымученная, почти детская попытка спрятать тревогу.
– Мы уже почти пришли? – спросила я, пытаясь отвлечь и себя, и его, одновременно наблюдая, как солнце низко опускается над зелёными холмами.
– Да, совсем немного. – Он кивнул, и я молча пошла рядом. Но внутри не отпускало: почему он такой задумчивый? Почему молчит? Едва ли он… нет, не может быть. Неужели он жалеет, что сделал мне предложение? Всё казалось таким прекрасным, а теперь – как будто тень легла на этот вечер.
Мы поднимались всё выше, и вот, наконец, оказались на краю пологого склона, откуда открывался вид, который поразил меня до глубины души.
– Боже... – выдохнула я, остановившись. – Как же здесь красиво!
Небо было залито мягкими оттенками оранжевого и розового, словно кисть художника нежно провела мазки по облакам. Солнце – медное, усталое, великое – опускалось за горизонт, погружаясь в шелестящее море трав и линию далёких холмов. Я смотрела, затаив дыхание, когда вдруг почувствовала, как сильные руки Вадим мягко обвили мою талию. Его грудь коснулась моей спины, и от этого прикосновения по телу пробежал трепет, словно первый раз.
– Не могу поверить, что этот момент реален... – прошептал он мне на ухо.
– Я тоже, – ответила я, чуть откидываясь назад, чтобы встретить его взгляд.
– Были минуты, когда я думал, что больше никогда не смогу держать тебя вот так... – Его голос дрогнул. – Я до сих пор не могу поверить, что ты согласилась.
– Почему бы мне не согласиться? – удивлённо спросила я, вглядываясь в его лицо.
– Потому что я не заслуживаю тебя. Не заслуживаю твоего прощения, – сказал он, опуская глаза, будто сам стыдился своей откровенности.
Я повернулась к нему и нежно взяла его лицо в ладони, глядя прямо в эти тёмные, полные боли глаза.
– Любимый, всё это – уже позади. Неужели ты не видишь? Мы стоим здесь, вместе, и всё, что было – это только путь к тому, что есть сейчас. Хватит оглядываться назад...
Он несколько мгновений молчал, всматриваясь в меня, будто ища в моих словах истину, которую не смел принять. Потом, наконец, улыбнулся – той самой, тёплой, настоящей улыбкой.
– Ты права, мой ангел... – прошептал он, поцеловал меня в лоб, и я, прижавшись к нему, почувствовала, как всё внутри приходит в покой. Мы стояли так, обнявшись, наблюдая, как солнце уходит за горизонт, и казалось, весь мир замер вместе с нами.
***
Я вышла из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. Вечер уже наполнился уютом, отзвуками прогулки по ферме, следами травы на ногах. Мы вернулись в дом, и пока я принимала душ, Вадим решил приготовить нам ужин. Я не знала, что окажусь здесь сегодня, и уж тем более – что останусь на ночь, но теперь, закутавшись в его серо-голубую футболку, которая была мне почти до колен, я чувствовала себя в безопасности, как будто дома.
Я повесила полотенце на крючок, потянулась, и с тихой улыбкой пошла в сторону кухни. Уже на подступах мне в нос ударил странный, едва знакомый запах – смесь гари, тревоги и... мужского упрямства.
Войдя, я увидела сцену, достойную комедии: Вадим стоял у раковины, судорожно заливая кастрюлю водой, а другой рукой размахивал полотенцем, словно пытался разогнать призраков собственного кулинарного поражения.
– Любимый, что случилось? – спросила я, едва сдерживая смех.
Он бросил на меня виноватый взгляд.
– Эм... возникла маленькая неувязка с мясом. И с рисом. И с температурой. И, возможно, с таймером... – пробормотал он.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться.
– Кажется, всё немного вышло из-под контроля. Хочешь, помогу? – шагнула я ближе.
Вадим нервно провёл рукой по волосам, оставив на лбу след муки.
– Я просто хотел приготовить что-то особенное. Для нас.
– И это прекрасно, – прошептала я, коснувшись его губ своими. – Но ничего страшного, если не всё пошло по плану. Мы справимся вместе.
Я открыла окна, чтобы выпустить дым, и взяла в руки сковороду. Иногда настоящий ужин – это не еда, а смех, запах любимого человека и чувство, что, несмотря на всё, ты именно там, где должен быть.
Я помогла Вадиму прибраться на кухне – мы двигались слаженно, почти без слов, как пара, давно привыкшая к ритму друг друга. Когда он убрал последние тарелки, я поставила чайник и достала кастрюлю. Время было уже далеко за девять, и потому, не мудрствуя лукаво, я решила сварить макароны. Быстро, просто, но всё равно по-домашнему. Я занялась томатным соусом – добавляла оливковое масло, щепотку сухого орегано, разминала чеснок плоской стороной ножа – когда ощутила чей-то взгляд, тёплый и пронзительный, как солнце сквозь жалюзи.
Я обернулась и увидела Вадима, лениво облокотившегося о столешницу. Он скрестил руки на груди и смотрел на меня с той самой своей полуулыбкой – насмешливой и уверенной, немного хищной.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила я, чувствуя, как кожа на щеках мгновенно вспыхивает румянцем.
– Ты даже не представляешь, как ты обворожительна сейчас... – медленно проговорил он, словно смакуя каждое слово. Мое сердце дрогнуло, ускорив шаг. – С мокрыми волосами, без макияжа, в одной моей футболке – ты даже не стараешься, а всё равно выглядишь идеально.
У меня перехватило дыхание. Я не нашла, что ответить, и только смотрела на него, как заколдованная. Он оттолкнулся от стола и начал приближаться ко мне – шаг за шагом, с какой-то безмолвной решимостью. В нём было что-то хищное, будто он собирался поймать меня – и я вовсе не собиралась убегать. Он подошёл, обнял меня за талию, прижал к себе, и я невольно выдохнула, сдавшись этому прикосновению.
Прежде чем я успела осознать, что происходит, его губы накрыли мои. Я выпустила ложку, которой мешала соус – она с глухим звоном упала в кастрюлю. Мои руки сами обвились вокруг его шеи, как будто всегда были для этого созданы.
Поцелуй был медленный, глубокий, с той самой чувственной нежностью, что доводит до дрожи. Мы двигались, словно танцевали на грани – шаг в сторону, шаг навстречу, и всё – безмолвно, за гранью слов.
Наконец он отстранился, оставив меня запыхавшейся, с бешено колотящимся сердцем. Его губы были покрасневшими, взгляд затуманенным – и я бы отдала что угодно, чтобы продолжить, раствориться в нём без остатка. Но он усмехнулся, и в глазах его заплясали озорные искры:
– Лучше остановимся, пока ужин снова не подгорел! – сказал он, и я, очнувшись, со смехом соскользнула со стола и бросилась к плите. К счастью, всё было в порядке – макароны не разварились, соус не сбежал, и кухня не превратилась в зону боевых действий.
Я с облегчением вздохнула, и в тот же миг Вадим оказался рядом. Он поцеловал меня в шею – легко, почти мимолётно, но по телу пробежала волна мурашек.
– Я накрою на стол, – сказал он, отступая.
– Хорошо, – ответила я с тёплой улыбкой, провожая его взглядом.
Когда он ушёл, я осталась стоять на месте, позволяя себе на мгновение расслабиться. Моё тело всё ещё хранило отпечатки его прикосновений, а сердце – сладкий, мучительный трепет. С каждым днём наше притяжение становилось всё сильнее, плотнее, неизбежнее. Одного взгляда, одного жеста, одного слова было достаточно, чтобы мы забывали обо всём. Мы будто жили в состоянии постоянного наэлектризованного ожидания, как будто весь наш мир сводился к моменту, когда наши губы снова встретятся.
Позже, когда ужин был готов, мы вдвоём накрыли стол. Вечер был настолько тёплым и ясным, что решено было есть на террасе. Мы расставили тарелки, бокалы, зажгли свечу и сели под звёздным небом. Слова были ни к чему – взгляды, лёгкие улыбки, едва уловимые прикосновения пальцев передавали всё, что было в сердце. Это был идеальный момент. Простой, но такой насыщенный. Завершающий аккорд долгого дня.
***
Позже, я закрыла ставни и подошла к кровати. Вадим уже лежал, ожидая меня с тем же спокойным выражением лица, в котором угадывалась привычка – быть рядом, ждать, делить с кем-то тишину. Я легла, натянула на нас одеяло, прижалась к его тёплому телу, уткнулась носом в его грудь. Его руки тут же обвились вокруг моей талии, как будто и не отпускали весь вечер, и я закрыла глаза. Мне так не хватало этого – возможности просто быть с ним. Без слов, без поводов, без тревог. Быть в его объятиях, где я ощущала себя в безопасности, где каждое биение его сердца говорило: «Ты дома».
– Вот так мы и будем всегда, мой ангел, – прошептал он, целуя меня в волосы. – Вместе, без стен, без теней, без чужих голосов между нами.
– Это всё, чего я хочу… – прошептала я в ответ, поднимая глаза, чтобы поймать его взгляд.
– Спокойной ночи, мой ангел, – его губы коснулись моих.
– Спокойной ночи, любимый, – ответила я и позволила себе раствориться в этом мгновении, позволяя сну взять меня за руку и увести.