Это селезень мускусной утки или индоутки или шипуна.
Сестра моей бабушки была главным бухгалтером Центрального рынка, и потому всякие новинки поступали к ней первой, вот так и появились у неё на дворе таинственные и никому до того не ведомые птицы — индоутки.
Их и сейчас-то не все в лицо знают, хотя оно у них выдающееся! От самого основания клюва и иной раз до середины шеи громоздятся ярко-алые наросты, не покрытые перьями. В остальном от привычных уток они не отличаются, разве что не шумят. Голоса у них тихие — самец может только шипеть да сипеть, а барышни тихохонько и мелодично тюлюлюкают.
Есть у этих птиц и другие названия — шипуны, мускусные утки, но именно «индоутки» в сочетании с наростами заставляет людей считать их гибридом индюка и утки.
На диковинных птиц собрались смотреть все соседи, и дети, и взрослые. Взрослые, конечно, посмотрели и разошлись, а мы стали думать, как их назвать: «Винтик, Хрюша, Доллар, Микки, Черныш, Изаура...» — кричали мы уткам. По нашему мнению, на подходящее имя утки должны были подойти, жаль только, что утки об этом не знали и потому просто настороженно смотрели на нас круглыми глазками, перешёптывались между собой и ничего больше не делали. Нам тоже надоело так играть, и стали мы думать:
— А плавать они умеют?
— Они ж утки! Конечно, умеют!
— Ага... Утки... С индюком скрещенные!!! Индюки не плавают!
Для нас законы генетики были неведомы, и потому скрещены — значит скрещены! На то учёные и есть, чтоб всё со всем скрещивать! Мы бы не особо удивились и арбузу, скрещенному с тараканом!
Но дискуссия заходила в тупик, и оставался только один выход — следственный эксперимент. Пустить в воду — поплывут, значит, умеют, а не поплывут — значит, не умеют! Но был нюанс — ближайший пруд находился далековато... Но чего не сделаешь ради доказательства своей правоты!
Какие же они были тяжеленные, да ещё и брыкали ногами с огромными острыми когтями. Хорошо, что поймать смогли только двух. Наши руки были изодраны и сильно кровоточили, при перехватывании другим несущим мы получали сильные удары крыльями, от чего болели и наливались синяками уши и щёки. Но охота пуще неволи, мы шли через всю улицу, прячась за кустами и высылая дозорных, чтоб не попасть на глаза чьей-нибудь бабушке или маме, потом через гаражи (в каждом из которых сидело по маньяку или пьяному мужику, во всяком случае нам так говорили взрослые, конечно, ни маньяков, ни чертей мы не боялись, но опасались, что увидят и побегут бабушке скажут!). Но и гаражи мы преодолели беспрепятственно, видимо, в жаркий полдень только нам была охота ходить по раскалённому торфяному грунту, иссушенному солнцем. Утки становились всё тяжелее, гаражи сменились картофельными полями, где даже колорадские жуки попрятались в тень, и одни только кузнечики трещали и выпрыгивали на тропинку, да часики (крошечные насекомые) тикали громко и пронзительно. Наконец показался пруд! Небольшая грязная лужа, когда-то вырытая в целях противопожарной безопасности, но с тех пор служившая исключительно для топления консервных банок, битых бутылок и выкидывания другой дряни. Конечно, природа и тут шла на помощь своим глупым и не весть что о себе возомнившим чадам. Берега старательно зарастали ивняком и ольхой, а мусор тихонько погружался в торфяные илистые толщи берегов и дна, да прикрывался ряской. Утки сообразили гораздо быстрее нас, что надо делать, и стали вырываться из усталых окровавленных рук так, что были отпущены в плавание. Победила команда «Поплывут», но и проигравшие не особо расстроились. В тени солнце уже не могло бить нас по макушкам, и можно было облепить саднящие руки подорожником и мать-и-мачехой, а жирный чёрно-коричневый ил берега остужал и жалел наши стёртые ноги. Утки были в восторге, ряску они, видимо, очень любили, но лакомились ей редко. А тут, дорвавшись до угощения, откочевали довольно далеко от берега. Солнце клонилось к вечеру, хотелось пить и есть, или просто пить. Но воды у нас не было, и даже ближайшая колонка находилась у домов.
— Домой пора, — посетила кого-то здравая мысль, — забираем уток и домой!
— Малыш! Черныш! Русалка! Кузя! Уточки! Кыс-кыс! Ути-ути!
Но, должно быть, утки ещё не выбрали, как их надо называть, или ещё не наелись ряски — идти к нам они не хотели категорически.
— Кажется, Светке и Юльке сегодня достанется! — сказал Мишка очень радостно, должно быть потому, что нам, а не ему.
Нам было не радостно, и чтоб ругали не хотелось, да и уток жалко! Ведь если мы уйдём, их обязательно украдут!
— Да здесь мелко! — обнаружила я в отчаянии, залезая в воду, — давайте все, гоните их к нам!
План удался: испуганные таким количеством людей в своём пруду утки поплыли на нас с Юлькой и были пойманы довольно быстро, правда все, кроме уток, были покрыты ряской, тиной и размокшим торфом. Почему-то домой идти всегда легче, вот и мы дошли и даже незаметно выпустили уток во двор. Но и довольно таки заметное НО —мы были в таком виде, что взрослые обязательно бы догадались, куда мы ходили, а туда ходить было нельзя! Ведь маньяки, пьяные мужики и бешеные собаки...
— Надо быстренько отстираться!
— Бежим к колонке, пока там никого!
Вы когда-нибудь пробовали отмыться, не снимая платья, под толстенной струёй ледяной воды, бьющей Вас в сгорбленную спину (по-другому под струю не подлезть)? Эээ, да, и делаете Вы это ободранными руками!
Как-никак, но мы смогли! Было ещё довольно жарко, но нас буквально колотило от холода, а мокрые платья и рубашки прилипли к телу, что очень неприятно! Идея пришла ко всем одновременно: «Асфальт горячий, там живо высохнет!»
В те давние времена машины по нашей дороге ходили так нечасто, что можно было играть в «классики» на обочине, пока взрослые не видят, разумеется.
Дядя Толик, наш сосед и чей-то папа, возвращался с работы и увидел такую картину: вдоль обочины старательно прижатые камешками лежат платья, шорты, рубашки и майки, а на корявых ветвях придорожной обсадки сидят девочки и мальчики в одних трусах!!!
Как мы его машину проглядели!? Должно быть, от усталости и тепла последних солнечных лучей этого дня мы расслабились и заболтались...
Как на нас ругали!!! Как ругали...
Дуры бесстыжие было самым мягким. Конечно, нам было рассказано про маньяков и пьяных мужиков, которые, оказывается, обитают не только в гаражах, но и по дорогам ездят, таких вот выискивают!
— Надо ж догадаться, девочки! И в трусах на дереве! А платья зачем по дороге раскидали?
— Что ж нам было, без трусов что ли сидеть!!!???
Вот зачем Юля это сказала? Ну по ругали бы, ну платья отстирывать бы посадили. Сидели бы стирали и болтали. А так взяла меня бабушка Надя за шиворот, а Юльку бабушка Капа и потащили — меня к нам домой, а её на почту, чтоб позвонить родителям, — «Пусть домой забирают, раз вести себя не умеешь и меня позоришь!»
Конечно, её потом привезли, и не раз, но ревели мы так, будто разлучают нас на веки вечные.