Как господь бог жестоко обстебал мелкотравчатую интриганскую возню католиков и либералов
#Конклав, #кинообзор, #католицизм, #ПапаРимский, #Ватикан, #либералы, #традиционалисты, #интриги, #власть, #пороки, #андрогин, #разбалтывание
Пересмотрел, раз уж такое дело злобнодневное, «Конклав». В первый раз не понравился – не люблю всю эту католическую (и прочую церковно-властную) мафиозно-мерзкую тему. Да и в целом ортодоксальная авраамическая, к тому же западная религиозность ну совсем неинтересна – одни бабки, политота и грязь срамная. К тому же геронтократическая.
Но по долгу службы приходится быть в теме, ну и немножко всё же любопытно. Заодно и слегка ликбезнулся по теме.
Со второго же раза, тем более что смотреть пришлось маленькими кусочками, фильм зашёл получше. И в целом впечатление от ватиканства – в фильме – не самое ужасное, всё в рамках известной и привычной гадости, и даже изрядная доля наивной романтичности.
Итак, преставился очередной Папа. Тяжкая участь руководить конклавом выпадает декану католического колледжа кардиналу Томасу Лоуренсу, чья последняя встреча с Папой закончилась не лучшим образом.
В святой город со всего мира сбираются второсвященники – выбирать очередного Первого. Картина сбора кардиналов на конклав вызывает ассоциации с собранием лидеров мафиозных кланов на выборы нового «крёстного», даже если ничего подобного никогда и не происходит (даром, что земляки). Эффектна панорама сначала прибывающей толпы, а затем и вереницы кардиналов с чемоданами на колёсиках, что перемежается кадрами подготовки их комнат, троицей курящих кардиналов, упаковкой их мобильных, и в финале – россыпь окурков у колонны, видимо, Святой Престол не позаботился о этой греховной слабости своих апостолов. Хороши несколько ярких персонажей с национальным колоритом – цветом кожи или головным убором, один кардинал выглядел прямо как православный иерарх. Таких кадров не сильно много, но они впечатлительны – например, вид сверху на обходящую фонтан толпу кардиналов под зонтиками.
И всё, весь фильм под соответствующую пафосно-тревожную музыку. Самые драматичные моменты отмечает звук резко дёрнутой струны.
Зловещая интрига медленно, но неумолимо приближается – помощнику Лоуренса монсеньору Рэймонду О’Мэлли уже страшно:
«Ваше высокопреосвященство, это очень явная картина ада.
Лоуренс - Не богохульствуйте, Рэй, ад наступит только завтра».
Или вчера? Хотя нет, это ещё чистилище, католики же:
Из разговора Лоуренса и кардинала Альдо Беллини – «Он рассказал мне о вашем кризисе веры.
- Ну, у него тоже были сомнения ближе к концу. Папа сомневался в Боге.
- Нет. В Боге никогда. Он потерял веру в Церковь.»
Впечатление хорошо организованной потоковой индустрии производит множество сцен, например, изготовление трапезы на кухне и подготовка зала – всё, конечно, руками монахинь.
Внезапно прибывает кардинал Винсент Бенитес, архиепископ Кабула, чьё назначение по желанию папы было тайным. Тот оригинально благословляет трапезу, не забыв голодных, больных и приготовивших всё сестрах, заставив вновь встать уже приседающих было кардиналов.
Главная интрига конклава – противостояние либералов и реформаторов, которым был и последний папа, и за которых выступают Лоуренс и Беллини, и традиционалистов в лице Тэдэско, который ещё при жизни Папы был его агрессивным противником, а его избрание и вовсе «перечеркнёт 60 лет прогресса». Тэдэско хочет отката до Второго Ватиканского собора, на котором состоялись эпохальные реформы политики и практики католической церкви во многих сферах, типа отмены универсальной Тридентской мессы, экуменизме, религиозной свободе и много иного прочего. Вероятно, можно говорить даже о его «раскольной» роли, ведь тогда откололись консерваторы-«традиционалисты», к которым принадлежит, к примеру, Мэл Гибсон. И внутри церкви образовались две соответствующие фракции.
Есть и такие отмороженные персонажи, как африканец Джошуа Адейеми, считающий, что «геев надо отправлять в тюрьму в этом мире и в ад в загробном».
Правый традиционалист Тэдэско с той первой трапезы начинает гнуть свою рессентиментную линию – вернуть всё, как было, до Второго Ватиканского собора.
Его оппозиционером выступает либерал Альдо Беллини – «Я выступаю за всё, за что не выступает Тэдэско». Хотя и не хочет становится папой.
В автобусе после первого тура голосования Лоуренс и другой кардинал обсуждают, как убедить колеблющихся выбрать правильную сторону – как будто делят зоны мафиозного влияния. В искреннем и наивном Лоуренсе борются две силы – не допустить прихода к власти нежелательных кардиналов типа ренегата Тэдэско или гомофоба Адейеми, но при том соблюсти протокол и дать свершиться Божьей воле. «У меня ощущение, будто я на каком-то американском политическом съезде», сетует в сердцах Лоуренс, узнавая очередную тайну.
Его собеседник вполне справедливо уточняет: «У нас был папа, который был в гитлерюгенде и сражался за нацистов; были папы, обвинявшиеся в сговорах с коммунистами и фашистами; были папы, что игнорировали сообщения о страшнейшем сексуальном насилии над детьми!
Моя мысль в том, что мы никогда не найдём кандидата, на котором ни одной чёрной метки!»
Так, «чёрный» кардинал Адейеми начал было набирать вес в голосовании, но всё испортила монахиня, с которой у него тридцать лет назад была связь и даже родился сын. Испортила не случайно – её выписал из Африки канадец Трэмбли. Стоит ли говорить, что у чёрного гомофоба после этого не осталось шансов?
Не вышло и у Трэмбли, пошедшего было в гору после низвержения африканца, и за которого поначалу впрягался и сам Лоуренс.
Архиепископ Януш Возняк, прислуживавший Папе, сообщает кардиналу Лоуренсу, что при последней встрече при его жизни он уволил кардинала Трэмбли.
«- Почему?
- за мерзкий поступок. До меня стали доходить слухи, что его могут избрать папой. Он сказал мне об этом лично за ужином, но, не огласив причины, сказал, что они вскоре станут ясны». Однако Трэмбли опровергает обвинения.
Но когда Лоуренс обнародовал документ, дискредитирующий Трэмбли, и не смог предоставить необходимого аргумента, на помощь ему пришла сестра Агнес, и повинный в симонии Трэмбли был уничтожен.
Лоуренс подозревает и Беллини в том, что его купили, поскольку тот агитировал за Трэмбли. Но всё же просит его возглавить конклав – «Похоже, у нас кончились фавориты». Тот, конечно же, отказывается – «это твоя миссия».
Они препираются о папских амбициях всех второсвященников:
«У всякого кардинала есть такое желание (стать папой). В глубине души каждый выбрал имя, под которым будут знать его папство!» – возражает Беллини Лоуренсу.
«Я не выбирал имя», сначала отвечает Лоуренс Беллини, но при следующей встрече всё-таки говорит, что выбрал бы имя Иоанн.
И даже голосует сам за себя. И прямо в этот момент взрыв пробивает потолок капеллы.
Последовавшая дискуссия в тесном – в буквальном смысле – кругу становится решающей.
Тэдэско обвиняет либералов за релятивизм, который и привёл, на его взгляд, в сложившейся ситуации, в т.ч. терактам и исламизации.
Ему внезапно возражает Винсент, говоря, что мы не должны выбирать стороны, а стоять за всех мужчин и женщин. «Я первый раз здесь среди вас, и полагаю, что последний. За последние несколько дней вы проявили себя как маленькие, малодушные люди. Беспокоились только о себе, о Риме, о выборах, о своей власти. Но это всё не Церковь. Церковь – это не традиция. Церковь – это не прошлое. Церковь – это то, как мы будем действовать дальше».
Результат полагаю очевидным, и даже без разбалтывания понятно, кого выбрали папой, как бы наивно это не выглядело.
Но и это ещё не конец – последней и, похоже, главной интригой фильма была физическая андрогинность Винсента, о которой знал почивший папа, как и о его намерении оставить всё как есть.
«Мне казалось бОльшим грехом изменить его творение, чем оставить своё тело таким, каким оно было.
Я такой, каким создал меня Господь, и таким я, возможно, был бы полезнее. Я знаю, что значит существовать между уверенностями этого мира».
То есть, условно говоря, победили либералы, а точнее говоря, провидением Божьим победил ультралиберальный вариант – Папой стал кардинал героического служения, мексиканец, а главное – андрогин.
Всё это, конечно, очень мило – г-сподь бог как бы насмехнулся над этой интриганской вознёй консерваторов, гомофобов и прогрессоров, выдав на-гора им Папу-андрогина. Собственно, посмеюсь и я, ибо вся эта пенсионерская возня что светская, что "регилиозная" скучна, противна и отвратна. Жаль, что господь смеется пока только лишь в кино… .