Кухня пахла жареным луком и старыми обоями. Алина стояла у плиты, помешивая суп, и слушала, как мать в сотый раз перебирает квитанции за коммунальные услуги.
— Опять переплата за свет, — вздохнула Людмила Петровна, швырнув листок на стол. — Ты хоть понимаешь, как мне тяжело? Одной тянуть двоих детей...
— Я учусь, — тихо ответила Алина, не оборачиваясь. — Стипендия маленькая, но я стараюсь. Я бы пошла работать, только сложно мне совмещать, ц нас лекции до поздна.
— Учишься! — фыркнула мать. — А кто мне за квартиру будет платить? Кто продукты будет покупать? Ты или твой братец-двоечник?
Алина сжала ложку до боли в пальцах. Брат Витя, шестнадцатилетний толстяк с вечными наушниками в ушах, валялся на диване в общей комнате — той самой, которую мать когда-то делила с мужем. После ухода отчима они ютились вдвоем на скрипучем раскладном диване, а Алине досталась крохотная кладовка, переоборудованная под спальню.
— Может, ему тоже нужно скоро начать работать, — рискнула Алина.
— Витя еще маленький! — рявкнула мать. — А ты... Ты уже взрослая! Тебе пора бы и самой снимать жилье. Или ты хочешь, чтобы брат до армии в одной комнате со мной жил?
Девушка молчала. Она слышала это уже год, с тех пор как отчим ушел, оставив после себя только долги и облезлый диван.
***
Через неделю в универе, после пар, её окликнули:
— Эй, Алин, ты чего такая злая? — Дима, одногруппник с третьего ряда, улыбался, поправляя очки. — Давай в кафе сходим после учебы?
Она посмотрела на его пухлые пальцы с обкусанными ногтями, на кривоватую ухмылку, чёлку слипшуюся от пота и вдруг подумала: А почему нет? Давно за мной бегает. Может стерпится, слюбится?
***
— Ты что, совсем с ума сошла?! — Людмила Петровна швырнула в стену пустую бутылку из-под кефира. — Этот... этот очкарик?! Да он же заикается, когда говорит! Пухлый, глупый, деревенский мальчишка.
— Он не заикается, — устало ответила Алина, прижимая к груди паспорт с штампом. — Он просто стеснительный. А так даже очень милый.
— Милый?! Он ниже тебя ростом, неуклюжий. А главное бесперспективный, ленивый и абсолютно безответственный!
— Ты его видела пару раз, ты даже его не знаешь толком.
— А ты его знаешь?! — Мать вцепилась в край стола, побелевшими пальцами. — Выйти замуж за первого встречного? Это ты мне так мстишь?
— Ты же сама хотела, чтобы я поскорее съехала. У него квартира своя.
За стеной грохотала музыка из Витиного телефона — он снова смотрел стримы, развалившись на семейном диване.
***
Свадьба была в ЗАГСе, без гостей. Дима, в новом костюме, который жал под мышками, клялся любить её «всегда». Алина улыбалась, глядя на его потный лоб, и думала: «Лучше так, чем в той клетке».
Сразу после свадьбы, на деньги, подаренные родственниками, в той квартире ремонт пока сделать. Дима пообещал переписать потом квартиру на Алину. Первый месяц они жили у его родителей, на окраине города. Комната в коммуналке, тараканы в раковине, запах чужой еды из-за тонкой перегородки. Дима целыми днями играл в компьютер, а ночью храпел, завалившись на неё.
— Ты чего молчишь всё время? — спросил он как-то, когда она стирала его носки в ванной.
— Нечего сказать, — соврала Марина.
Она лежала на продавленном диване в однокомнатной квартире Димы, прислушиваясь к его храпу. Воздух пах потом, чипсами и табаком. Она смотрела в потолок, где желтело пятно от протечки, и считала трещины, чтобы не закричать.
Первый месяц
— Дим, можно тебя на минуту? — Алина заглянула в комнату, где он сидел за компьютером.
— Чё? — не оборачиваясь, буркнул он, тыча мышкой. На экране эльф в блестящей броне рубил тролля.
— Посуду помыть поможешь? Там сковородка жирная...
— Ты что, оглохла? Я же в рейде! — он резко развернулся, лицо покраснело от ярости. — Ты видишь, я босса ложу!
— Но...
— Или ты думаешь, мне это бесплатно даётся? Я тут сутками сижу, чтобы нам на интернет хватало! — он снова уткнулся в монитор.
Алина молча вымыла посуду, глядя, как он жуёт чипсы, не замечая крошек, падающих на клавиатуру. Вечером, когда она отказалась заниматься с ним кексом, ссылаясь на усталость, он швырнул в стену пульт:
— Ты вообще баба или нет?! Ты моя жена, ты обязана!
Второй месяц
— Дим, ты сегодня душ принимать будешь? — Алина стояла в дверях ванной, глядя, как он чистит зубы. Его футболка была в пятнах от еды, волосы свалялись в колтун.
— Чё? — он сплюнул пасту в раковину, не закрывая кран.
— Ты третий день не мылся.
— Да нормально всё! — он толкнул её плечом, проходя мимо. — Тебя блин, зациклило на чистоте. Я на работе вон пашу, а ты тут со своими заморочками!
Вечером он принёс пиво и сел рядом с ней на диван:
— Давай расслабься. Выпьем?
— Я не хочу.
— Ты мне жизнь не порти! — он вылил бутылку на пол, пена потекла к её ногам. — Сидишь тут, как монашка! Ты жена!
Третий месяц
— Ты вообще человек?! — закричала Алина, застав его за просмотром взрослых видео на кухне. Экран планшета светил в лицо, звуки резали уши.
— Да ладно, все мужики так делают, — он даже не повернулся.
— Ты хоть понимаешь, что я дома?!
— Чё ты орёшь? — он наконец обернулся, ухмыляясь. — Завелась? Может, тебе тоже глянуть?
— Ты… ты мерзкий.
— Ой, да не драматизируй! — он швырнул в неё пустой упаковкой из-под чипсов. — Иди вон, поучись у Витьки, как нормально жить!
Алина схватила сумку и выбежала на улицу. Дима догнал её у подъезда, схватил за руку:
— Ты куда? Совсем сдурела?
— Отпусти.
— Да я ж пошутил! Ты что, дура?
Она вернулась через два часа, зная, что ночевать негде. Дима встретил её в дверях:
— Не психуй. Я же нормальный. Люблю тебя.
Четвертый месяц
— Ты мне надоела, — сказал он утром, когда Алина попросила деньги на продукты. — Ты вообще ни ничего не делаешь, только учёбой прикрываешься.
— Я работаю на стипендию, — прошептала она, глядя на его облезлые тапки.
— А я?! Я тут, блин, корячусь, чтобы нас прокормить! — он швырнул в стену тарелку. — Ты даже ужин нормальный не приготовишь!
— Я вчера варила суп...
— Суп?! Да он был как вода! Ты вообще не умеешь готовить! У матери моей поучись.
Пятый месяц
— Ты холодная, как рыба! — орал он ночью, когда она отвернулась. — Я тебе вообще нравлюсь? Другие женщины стараются, ублажают своих мужчин, а ты...
— Ты воняешь потом, — сказала она тихо.
Удар пришёлся в скулу. Алина упала на кровать, а Дима, всхлипывая, уткнулся ей в плечо:
— Прости... Я не хотел... Ты же знаешь, я люблю тебя...
— Отстань.
— Да я ж без тебя не смогу! — он обнял её, прижимая к себе. — Ты же моя жена...
Она не шевелилась, пока он не уснул. Потом собрала вещи в пакет и села у окна, дожидаясь рассвета.
***
Через полгода она вернулась к матери с вещами.
— Мам, я больше не могу, — прошептала она в дверной глазок. — Дима... Он... Нам нужно поговорить.
Людмила Петровна открыла дверь. За её спиной Витя, в новой футболке с эмблемой какого-то стримера, громко хохотал, развалившись на диване.
— Ты чего приперлась? — мать не спешила пускать её внутрь.
— Мне негде жить. Дима... Мы разводимся.
— А мне-то что? — Людмила Петровна скрестила руки на груди. — Витя теперь в твоей бывшей комнате. Сама видишь — ему нужно пространство для учебы.
— Но это же моя комната!
— Была твоя. Пока ты тут жила. А теперь — его.
Марина смотрела на мать, на её морщинистое лицо, на тени под глазами, и вдруг поняла: та даже не злится. Просто констатирует факт.
***
Алина стояла в подъезде, прижав к груди пакет с вещами. Дверь захлопнулась, оставив её в полумраке с облезлыми стенами. Где-то вверху хлопнула дверь лифта, и голоса соседей эхом отдавались в коридоре.
«Куда теперь?» — подумала она, но ответа не было. Только холодный сквозняк пробирался под куртку, шепча: «Сама виновата».
***
Она думала, что мать хотя бы выслушает её, но Людмила Петровна даже не пустила её внутрь.
— Мам, я больше не могу там жить, — прошептала Алина, когда мать захлопнула дверь перед её носом. — Он меня бьёт...
— Это твои проблемы, — донеслось из-за двери. — Ты сама выбрала этот путь. Не надо было сбегать от матери ради какого-то лузера.
Алина замерла. За спиной раздался смех Вити — он снова смотрел стримы на полную громкость. Она почувствовала, как слёзы катятся по щекам.
***
Два часа спустя она стояла у двери квартиры Димы. Рука дрожала, когда она нажала на звонок. Сердце колотилось так сильно, будто хотело выпрыгнуть из груди.
Дверь открылась. Дима стоял в грязной футболке и спортивных штанах.
— О, вернулась? — он усмехнулся, оглядывая её с ног до головы. — Я знал, что ты придёшь.
— Прости... — прошептала она, опустив глаза.
— Заходи, — он отступил в сторону, пропуская её внутрь.
Квартира встретила её знакомым запахом пота и чипсов. На столе лежали чипсы и газировка а на полу валялись обертки от еды.
Первая неделя
— Ты хоть понимаешь, как мне тяжело? — спросил Дима вечером, когда Алина попыталась заговорить о его поведении.
— Я просто хочу, чтобы ты иногда помогал с уборкой... — начала она, но он перебил её:
— Ты вообще кто такая? Я же тебя приютил, когда ты от своей матери сбежала! А теперь ты тут со своими требованиями!
— Я не просила тебя жениться на мне, — тихо сказала она.
— Что?! — он вскочил с дивана, его лицо побагровело. — Ты это серьёзно? Ты думаешь, я тебя ради любви взял? Ты была никому не нужна! Ты затащила меня в ЗАГС...
Он швырнул пустую кружку в стену, она разбилась с громким звоном. Алина молча собрала осколки, стараясь не плакать.
Вторая неделя
— Ты чего делаешь? — спросил Дима, когда Алина пыталась протереть пол в комнате.
— Убираюсь, — ответила она, не поднимая глаз.
— Отставить! Я сейчас в игре! — он пнул её ведро, разлив воду по полу. — Смотри, что ты наделала!
— Извини, я...
— Тихо! — он ударил её по лицу. Алина упала, боль пронзила скулу.
— Так нельзя со мной... — прошептала она, закрывая лицо руками.
— Знай своё место! — кричал он, нависая над ней. — Ты никто! Без меня ты никто!
Третья неделя
Алина лежала на диване, глядя в потолок. Её лицо болело после очередного удара. Дима сидел за компьютером, как обычно, играя в свою любимую игру.
— Ты вообще ни на что не годишься, — сказал он, не оборачиваясь. — Ни готовить, ни убирать нормально.
— Я стараюсь... — прошептала она.
— Стараешься?! — он резко развернулся, его глаза сверкали от ярости. — Ты думаешь, это старание? Ты просто пустышка!
Он схватил её за волосы, заставляя смотреть ему в глаза:
— Ты моя жена! Ты должна делать всё, что я скажу!
— Пожалуйста... — прошептала она, пытаясь вырваться.
— Иначе..., — прошипел он. — Ты меня поняла?
Алина кивнула, чувствуя, как слёзы текут по щекам.
Четвертая неделя
Она знала, что больше не может так жить. Каждый день был кошмаром. Она просыпалась с мыслью о том, как сбежать, но не знала, куда идти.
— Ты куда? — спросил Дима однажды вечером, когда она собрала свои вещи.
— Я ухожу, — сказала она, стараясь говорить уверенно.
— Куда? — он рассмеялся. — К мамочке? Она же тебя выгнала!
— Я найду работу... сниму квартиру...
— Да кто тебя возьмёт? — он подошёл к ней, схватил за руку. — Ты моя жена! Ты никуда не пойдёшь!
— Отпусти! — она попыталась вырваться, но он ударил её снова.
— Ты никуда не уйдёшь, — повторил он, сжимая её запястье. — Ты моя.
***
Алина сидела на краю кровати, глядя на свои синяки. Она знала, что больше не может терпеть. Она достала телефон и набрала номер полиции.
— Мне нужна помощь, — прошептала она, стараясь говорить тихо, чтобы Дима не услышал. — Мой муж... он меня бьёт...
Она знала, что это рискованно, но больше не могла жить в страхе.
Когда полиция приехала, Дима был пьян. Он кричал и пытался вырваться, но его увезли.
Алина собрала свои вещи и ушла. Она знала, что впереди её ждут трудности, но она больше не собиралась быть чьей-то жертвой.
***
«Я больше не позволю никому меня унижать», — подумала она, шагая по холодной улице.
Алина шла по улице, сжимая в руках пакет с вещами. Её лицо всё ещё болело от последнего удара Димы, но внутри она чувствовала что-то новое — слабую искорку надежды. Впервые за долгие месяцы она ощущала себя свободной.
Она знала, что идти ей некуда. Тётка, живущая в другом городе, не отвечала на её звонки. Мать? Нет, даже думать об этом было больно. Она не могла вернуться к Людмиле Петровне, которая так легко вытолкнула её из дома, заявив, что "в квартире места нет".
Алина зашла в круглосуточное кафе на окраине города. Заказав чашку чая, она достала телефон и начала просматривать объявления о съёме комнат. Большинство вариантов были слишком дорогими для её стипендии, но один вариант привлёк её внимание: "Сдаётся комната в квартире. Хозяева добрые, без вредных привычек."
"Может быть," — подумала Алина, записывая номер телефона.
На следующее утро она встретилась с хозяйкой квартиры — пожилой женщиной по имени Анна Сергеевна. Та внимательно посмотрела на Алину, заметив её синяки, но ничего не спросила.
— Комната маленькая, но уютная, — сказала Анна Сергеевна, проводя её вглубь квартиры. — Платить нужно вовремя, гостей много не водить.
Комната действительно была небольшой, но светлой и чистой. Алина сразу же согласилась.
— Я могу заплатить через неделю, — сказала она, стараясь говорить уверенно. — У меня есть стипендия.
— Ладно, — кивнула Анна Сергеевна. — Только не подведи.
Первые дни были тяжёлыми. Алина боялась выходить на улицу, опасаясь, что Дима может её найти. Но с каждым днём страх постепенно отступал. Она начала снова жить — ходить на учёбу, готовить себе еду, разбираться с документами после развода.
Анна Сергеевна часто заглядывала к ней, приносила чай или домашнюю выпечку. Однажды она спросила:
— Что с тобой случилось, девочка? Если хочешь поговорить...
Алина молчала несколько секунд, а потом рассказала. О матери, которая выгнала её. О Диме, который бил её и унижал. О том, как она боялась, что никогда не сможет выбраться.
Анна Сергеевна молча выслушала её, а потом сказала:
— Ты сильная. И ты справишься. Главное — не сдавайся. За следующий месяц можешь не платить, помогу тебе. Хорошая ты, я такое чувствую...
***
Через месяц Алина случайно столкнулась с матерью в супермаркете. Людмила Петровна замерла, увидев дочь, а затем процедила:
— Ты чего тут?
— Просто покупала продукты, — ответила Алина, стараясь сохранять спокойствие.
— А почему не с мужем? Он тебя бросил?
— Мы развелись.
— Развелись?! — мать фыркнула. — Так я и знала, что из тебя нормальной жены не выйдет.
— Мне больше не нужны ни он, ни ты, — тихо, но твёрдо сказала Алина. — Я сама со всем справлюсь.
Она развернулась и ушла, чувствуя, как дрожат руки. Но в этот раз это была не дрожь страха, а дрожь освобождения.
Алина начала подрабатывать официанткой в ночном кафе. Работа была тяжёлой, но она не жаловалась. Впервые за долгое время она чувствовала, что делает что-то ради себя.
Однажды вечером она сидела на кухне у Анны Сергеевны, попивая чай.
— Знаешь, — сказала она, глядя на пар, поднимающийся от чашки, — я раньше боялась всего. Боялась, что не смогу жить одна. Боялась, что не справлюсь.
— А теперь? — спросила Анна Сергеевна.
— А теперь я знаю, что справлюсь.
Год спустя Алина закончила институт. Она нашла работу по специальности и сняла собственную квартиру. Иногда она думала о матери и Диме, но эти воспоминания уже не вызывали в ней боли.
Однажды она встретила в парке Анну Сергеевну.
— Как дела, девочка? — спросила та, улыбаясь.
— Хорошо, — ответила Алина. — Спасибо вам. За всё.
— Это твои усилия, — покачала головой Анна Сергеевна. — Я просто дала тебе крышу над головой. А остальное ты сделала сама.
Алина улыбнулась. Она знала, что впереди её ждут новые испытания, но теперь она была готова ко всему.
«Я больше не позволю никому решать за меня», — подумала она, шагая по аллее. «Я сама выбираю свою жизнь.»