Продолжаем подробный анализ произведения Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»: основателем советского и предшественника русского постмодернизма.
Сегодня поговорим о биографии такого важного для русского постмодернизма писателя. Речь сегодня пойдёт о Венедикте Васильевиче Ерофееве.
Часть 3. Биография Венедикта Ерофеева
Венедикт Ерофеев (1938-1990) — фигура неоднозначная, а его проза сильно контрастирует с многими писателями русской литературы, причём не только классической или советской, но и современной. И я могу понять, почему его личность и литература может оттолкнуть потенциального читателя. Многие, как и я раньше, даже не воспринимают литературу постмодернизма всерьёз, особенно от таких людей как Берроуз, Буковски и Ерофеев. Смысл что-то читать от маргиналов, если они только и описывают свои попойки, нарко-трипы и сексуальные похождения? Однако Венедикт Ерофеев сильно отличается от любого постмодерниста. У него была богатая библиотека, свои принципы и даже трагичность, к которой он относился иронично. Ерофеев — одна из самых противоречивых личностей в литературе. Его история, взгляды, работы и образ жизни — ко всему этому невозможно остаться равнодушным: Ерофеева либо любят, либо ненавидят.
Как так вышло, что мальчик ходил босиком в школу, а спустя несколько лет поступил в МГУ? За что его отчислили? В чём были его претензии к власти и как он против неё боролся? Почему он при своей начитанности не мог найти работу? Какие у него были отношения с алкоголем и женщинами? И почему несмотря на всю свою эксцентричность он был бесконечно одиноким? На эти вопросы я и постараюсь ответить.
Начнём!
1. Небеззаботное Детство
Венедикт Ерофеев родился 24 октября 1934 года в посёлке Нива-3 Мурманской области в семье рабочего железной дороги и простой женщины. Забавно, что по документам место рождение Ерофеева — железнодорожная станция. Его семье пришлось очень нелегко, по многим причинам. Когда Венедикту было два года, его отца, Василий Васильевич, арестовали по политической статье (за антисоветскую агитацию) и увезли в ГУЛАГ. По протоколу он должен был там находиться целых десять лет, и мама Венедикта, Анна Андреевна, искренне ждала отца вплоть до письма о смерти супруга.
Семье Ерофеевых приходилось нелегко: из-за бедности Ерофеевы вечно переезжали, а мама сменяла одну работу на другую. Она работала уборщицей, впахивала на заводе, трудилась в швейной мастерской. Из-за того, что у Венедикт был младшим ребёнком в многодетной семье из пяти человек: у которых судьба также сложилась тяжело. Будущему писателю пришлось быстро повзрослеть и нести ответственность за себя. Судя по его воспоминаниям и мемуарам, он никогда не чувствовал себя в кругу близких, да и в целом он не мог чувствовать себя в безопасности. Для него не было ни детства, ни дома, ни семьи. Помимо трудностей внешний, дома царила дисциплина: Анна Андреевна была очень суровой и строгой женщиной. И всё же, Венедикт ни и в чём её не обвинял.
Мать моя была простая, сильная женщина. Она выжила там, где другим было бы не по силам. Я не помню, чтобы она жаловалась или много говорила. Она просто жила, чтобы нас вытащить.
Детство и обучение в школе проходили также не без проблем. Его семья, окружение и он сам пострадали от явления, которые отрицают некоторые историки: от «красного террора». Несмотря на любовь матери к Венедикту Ерофееву-старшему, ей приходилось либо умалчивать некоторые факты об отце писателя, а то и вовсе молчать. Некоторые вещи сам Венедикт замалчивал, причём юноша столкнулся со всем этим очень рано. К примеру, в классе, где учился Ерофеев, один из мальчиков проболтался, что семья Ерофеева слушает по радио «не те песни». На следующий день радио выбросили, а мать плакала. Будучи ребёнком, Венедикт не до конца понимал, но отлично чувствовал, почему некоторых соседей он больше не видел и почему в их квартиры пришли новые люди.
Мне в школе говорили: Сталин — отец. А я знал, что мой отец сидит в тюрьме... Я был врагом народа. Меня не били, со мной не разговаривали. И я не знаю, что хуже.
Венедикт с детства привык к работе: он рубил дрова и лёд, носил воду в разные дома. Иногда, как и его мама, братья и сёстры, работал за еду. Он также слышал разговоры, которые говорили шёпотом: люди болтали о тех, кто пропал. Венедикт просто не чувствовал себя в безопасности в школе, на улице, а после истории с радио — и в стенах собственного дома.
Во время Великой Отечественной он был ребёнком, чтобы его призвали на фронт, но это не значит, что война прошла мимо него. Его семья переезжала из одного города в другой, стараясь прокормиться, но всё равно этого не хватало. После окончания войны положение не улучшилось: из-за бедности матери, Венедикт вместе со своим братом Борисом был вынужден жить по большей части в детском доме.
Единственной радостью для ребёнка были книги. Он мог игнорировать тот факт, что ходит в школу почти босиком, одноклассники его игнорировали, а дома нельзя было почувствовать себя в безопасности: Венедикт проводил огромное количество времени за книгами как в школьной библиотеке, так и в свободное время (когда и если оно появлялось). Уже не мальчик, но юноша с удовольствием читал не только художественные работы Достоевского, Пушкина, и Гоголя, но и философские работы, например — Гегеля, Платона и Бердяева. Для Венедикта Ерофеева книги стали единственным спасением от суровой действительности.
Я читал всё подряд. Но особенно ценил тех, кто говорил о смерти и смысле — красиво. И с юмором.
Стоит упомянуть, что именно в ранние годы начинает зарождаться его твёрдая позиция насчёт государства и религии: эти темы находили его в творчестве, на которое обращало внимание и советская власть, и его ближайшие родственники. Эти две темы тесно переплетались между собой в нечто своеобразное, метафизическое, и сублимировалось в рукописи и пьесы. Из-за прошлого и постоянной атмосферы страха Ерофеев считал советскую власть большой ошибкой, которая почему то продолжает существовать и держать в страхе граждан. Что касается религии, то Ерофеев искренне верил в Бога и всё божественное. Несмотря на презрение к любой власти и иерархии, в том числе религиозной, он видел в христианстве не спасение и не инструмент манипуляций, а бесконечные поиски души и смысла жизни. Как он писал: «я верю в то, что Бог где-то прячется между страницами Библии, а КГБ — за стеной».
Парадокс: при настолько ужасном детстве, в котором не было ни единого светлого пятна, Венедикт Ерофеев получил потрясающее и эрудированное образование. Он увлёкся чтением и смог дойти до того, что окончил школу с золотой медалью. Это и дало ему дорогу в светлое будущее, ведь будущий писатель поступил в 1955-м году в Московский Государственный Институт на кафедру филологии, причём без экзаменов. Можно смело сказать, что с момента поступления Ерофеев смог эволюционировать не только как писатель, но и как маргинал, ведь с этого момента в его жизни произошло много событий, за которые его можно назвать алкоголиком с большой буквы.
Глава 2. Юность, водка, маргиналы
Казалось, что Венедикт Ерофеев смог полностью добиться всего, чего хотел, причём сам. Более того, его история могла стать показательной и мотивирующей для остальных ребят. И всё же, у Венедикта шло не всё так гладко. Поселившись в общежитие на Стромыке, он нашёл людей, которые чем-то похожили на него: интеллигентные, хамоватые, не боящиеся своих взглядов. Но самое главное — они выпивали. Для Ерофеева сложилась полноценная культура алкоголя, которую он охотно готов был разделить с остальными.
К слову, в возрасте 17-ти лет он впервые пробует себя в качестве писателя и создаёт первое сочинение «Записки психопата». Вдохновляясь «Записками сумасшедшего» Гоголя, он описывает свой быт студента МГУ, а после — рабочего. Некоторые исследователи Ерофеева говорят, что здесь он уже начинает стирать грань между настоящим и живым Венедиктом Ерофеевым и его литературным архетипом Венечкой, который после перекочует в его последующие произведения, в том числе в поэму «Москва — Петушки». Произведение, несмотря на статус дебютного, могло прославить Ерофеева как эксцентричного писателя-анархиста за десять лет до написания поэмы, однако оно было опубликовано только в 1995-м с правками и цензурой, а полностью лишь в 2004-м.
У Ерофеева был полноценный «дневник попойки». В нём он описывал, где и во сколько выпил, что именно пил и в каких количествах, закусывал ли а также свои собственные размышления. Несмотря на подобный образ жизни, он продолжал посвящать себя литературе. Он много писал и читал стихотворений, цитировал Данте, Божественные писания и Камю. Часто вступал в дискуссию и споры касаемо великий писателей и предназначении книг, не боялся говорить о странных или «неправильных темах». К примеру, он открыто критиковал советскую власть и систему образования, смеялся над марксизмом-ленинизмом, говорил о своём пьянстве с преподавателями и даже открыто заявлял о своём репрессированном отце. В 1957-м году Ерофеева отчислили из МГУ. Несмотря на то, что он поступал и после отчислялся из других университетов, он так и не получил высшего образования. Однако продолжал образовываться сам: через книги и ведя свои заметки. Он изучал филологию, литературу, философию и богословие. Основной причиной его постоянных отчислений был не только его маргинальный образ жизни и проблемы с алкоголем, но и личные взгляды Ерофеева: он не видел в советской системе образования смысла и говорил о том, что в высших учебных заведениях людей делают не образоваными, а покорными.
Меня выгоняли не потому, что я был глуп. А потому, что я был неуправляем. И ещё слишком трезв в суждениях.
С тех пор Ерофеев продолжал пьянствовать. Алкоголизм стал для него частью жизни, причём постоянной. Он просыпался, пил на протяжении всего дня, а после — засыпал. Однако Ерофеев не любил дорогие алкогольные напитки. Можно сказать, что они ему были просто не по карману, однако Ерофеев утверждал, что способ элегантного и эстетического потребления спирта скорее затуманивает разум, а не проясняет его. Сам он любил одеколоны, ибо они были дешёвые и служили отличной базой для «коктейлей», как и медицинский спирт. К пиву относился скорее как к аксессуару, прелюдией или лёгким послесловием, но не как к самостоятельному алкогольному напитку. Но больше всего Венедикт Ерофеев обожал портвейн: он был густым, доступным и крепким. Некоторые считают, что алкоголизм у Ерофеева был хронический, который не просто вредил ему здоровью, но и был причиной его белых горячек. На протяжении 1960-х вплоть до самой смерти он оказывался в советских вытрезвителях, причём невероятно часто. Ерофеев с иронией говорил, что количество его визитов в вытрезвитель больше количества написанных им страниц. Однако 60-е и 70-е стали самым активным временем бурного пьянства Ерофеева.
Описывая все свои подробности в «дневнике попойки», он придумывал новую рецептуру коктейлей: из-за творческих позывов или отсутствия рублей — не важно. К примеру, один из самых простых и ярких коктейлей Ерофеева назывался «северное сияние» и представлял из себя смесь водки и шампанского. Более того, своим коктейлям он давал весьма экстравагантные названия, которые были, в том числе, частью его перформанса. Например, знаменитая «слеза комсомолки» состоял из лимонного сока, одеколона «Красная Москва», валерианы и чистого спирта. Более того, его подход к алкоголизму отчасти можно назвать исследовательским, но об этом я расскажу в подробном анализе поэмы «Москва — Петушки».
Я — не алкоголик. Я — мыслитель, вечно находящийся в состоянии алкогольной ясности.
Но где же Венедикт Ерофеев находил деньги на все свои спиртовые эксперименты? Он регулярно менял работу, причём делал это очень часто. Ерофеев работал грузчиком, кочегаром, библиотекарем, сторожем, бурильщиком и монтажником кабельных линий. Однако писатель не задерживался почти ни на одной работе. Почему? Регулярные опоздания, неуважение к выше стоящему руководству, хамство, всё тот же алкоголизм и полная безответственность. К примеру, будучи ответственным за талоны на еду, когда тот работал на овощебазе в Муроме, Венедикт просто взял и продал все талоны на воду. Естественно, его после этого уволили. Что касается жилья — вплоть до женитьбы на Галине Носовой в 1976-м он не имел постоянной прописки. Регулярно спал на вокзалах, в подъездах и на улице. Трудно сказать, что ему не нравился такой образ жизни.
Сам он считал, что подобными выходками борется с системой и обществом. Свою бездомность и алкоголизм он считал настоящей романтикой, поэзией и философией. Более того, он превращал это в настоящий вызов для всех, кто смотрит на него слишком предвзято. Всё это связано с его борьбой против системы, которую он отстаивал не словами или протестами, но своим образом жизни и взглядами.
Я маргинал не по желанию, а по диагнозу. В системе, где всё фальшь, только маргинал может быть искренним.
Осенью 1969-го года выходит самое известное произведение Венедикта Ерофеева: поэма «Москва — Петушки». Сам Ерофеев говорил, что произведение было написано за пять недель, как раз в то время, когда он работал монтажником кабелей. Это самое известное и самое глубокое его произведение, по многим причинам. Сам Ерофеев называл её именно поэмой, но не с точки зрения формы, а по сути: лирические отступления, размышление и остановка сюжета ради мыслей автора, субъективность. Некоторые исследователи, биографы и литературоведы утверждают, что в этой поэме можно найти идеи русского философа, культуролога и литератураведа Михаила Бахтина, которым очень сильно вдохновлялся Венедикт Ерофеев. В частности они выделяют концепцию Бахтина «карнавал», которая говорит о полном разрушении границ реальности, иерархии понятий и чувственным познанием произведения, а не рациональным. Согласитесь: напоминает постмодернизм в целом.
Чем больше Ерофеев писал, зачитывался и спивался, тем больше людей смотрело на него косо. Он понимал своё положение в обществе и то, как люди к нему относятся. И стал этим пользоваться, но в своём фирменном стиле.
Глава 3. «Перформансье»
Позже, в 1970-х, Ерофеев осознал, что сделал одну важную вещь, которая скорее подходит для шоу бизнеса, чем для литературы: он превратил (сознательно или нет) свою жизнь в эпатажный перформанс. У писателя сложилась репутация вечно пьющего, глубоко несчастного, но при этом парадоксально эрудированного и образованного человека. Он сам регулярно вкидывал подобные байки и истории, и потому понять, что из этого правда, а что — ложь, трудно. Одна из историй связана с «лекцией в вытрезвителе». Оказавшись там в очередной раз, Венедикт Ерофеев подслушал небольшой разговор, а после заговорил с одним из пациентов. Он спросил: «ты понимаешь, что Гегель — не прав?». После этого он устроил в палате целую лекцию, посвящённую взглядам философа, которая продлилась целый час. Вот цитата одного из работников заведения.
Я двадцать лет здесь работаю, но чтобы тут кто-то про «Феноменологию духа» рассуждал — это впервые!
Или известный случай с объявлением в лифте. В некоторых подъездах, где часто отдыхал и отсыпался Ерофеев было написано: «Товарищи жильцы! Пожалуйста, не открывайте дверь неизвестному мужчине с бутылкой — он не просто пьян, он ещё и философ». Он мог разговориться на тему философии, литературы и жизни с кем угодно: алкоголики, кондуктор, продавщица спиртного. А когда не мог этого делать — писал всё на тетрадках и листах бумаги.
Несмотря на то, что Венедикт Ерофеев был очень начитанным человеком, в нём не было снобизма или тщеславия. Наоборот: из-за пьянства, отсутствия постоянной работы и места жительства он был, если так можно выразиться, максимально близок к народу. Он общался с бездомными, был вежлив с милицией, которые часто критиковали его за подобный образ жизни. А нося с собой блокнот с ручкой, он записывал курьёзные или занимательные моменты в свой блокнот. Один из примеров: попросив спирт у кондуктора в электричке и получив отказ он записал:
Русский народ всё ещё верит в искупление через спирт. Это радует.
Отчасти в этом и состоит парадокс Ерофеева. Он был весьма начитанным человеком, изучал теологию и философию, но предпочитал общаться с теми людьми, которых принято обходить стороной.
Что касается литературы, то он искренне восхищался Фёдором Достоевским, Александром Блоком, Францом Кафкой и Джеймсом Джойсом. Он ценил в первую очередь духовную пищу в книгах, показ правды и искусство слова. А вот кого он по-настоящему порицал и осуждал, так это политических писателей, которые служили партийному аппарату, к примеру — Михаила Шолохова. Он называл подобных писателей «служителями лжи» и саркастически критиковал не только в своих произведениях, но и публично. Разумеется, такой человек как Венедикт Ерофеев не мог состоять в союзе писателей или печататься в типографиях, журналах или даже самиздате, хотя на западе он был невероятно популярным писателем.
Что касается личной жизни, то здесь всё было весьма мрачно. Ерофеев был окружён разными людьми разных профессий и социального статуса, но при этом ощущал себя бесконечно одиноким человеком. Первая жена, Валентина Михайловна Зимакова, была очень образованной и начитанной женщиной, как и сам Ерофеев. Пара познакомилась в Мурманске в 1960-х, а через шесть лет у них родился сын, Венедикт Венедиктович. Однако образ жизни Ерофеева фактически вынудил Валентину Зимакову подать на развод. Писатель очень любил своего сына, но видеться с ним не мог. Вторая жена, Галина Носова, была личностью эксцентричной: она расписала обои московской квартиры математическими формулами. Их брак был скорее договорённостью: Ерофееву нужна была прописка, а Носовой — причастность к богеме. Их квартира, судя по воспоминаниям друзей, скорее напоминала притон, где всюду были расставлены бутылки и стоял скверный запах. Сам Венедикт относился к женщинам с глубоким уважением, но не считал, что его могут полюбить. Только если из жалости или безнадёжной веры в чудо. Сама же Галина Носова покончила с собой в 1993-м, выпрыгнув из окна.
И всё же, время шло, Венедикт понимал, что у него не получится остаться ярким и говорливым алкоголиком-писателем-философом без последствий. Все его выходки вернулись бумерангом, и он был к этому готов. Как говорил сам Ерофеев:
Время всегда доходит до всего, даже до самого неуловимого.
Глава 4. Последние годы
Последнее крупное произведение Венедикта Ерофеева, достойное внимание, было написано после очередной госпитализации в больнице имени Кащенко. Ближе к 80-м годам Ерофеев начал ужасно себя чувствовать, как физически, так и морально. У писателя развивался рак гортани, из-за чего ему было трудно говорить. Пьеса пропитана отчаянием и абсурдом, но не как в произведении «Москва — Петушки». Здесь сделан акцент не столько на бессмысленности жизни с точки зрения правил и общепринятых норм, сколько с точки зрения обесценивания самой жизни, нахождения в бесконечном хаосе и минувших годах, которые никак нельзя вернуть. Здесь вся боль и обида на советскую систему выплескивается наружу, ведь главный герой пьесы является партийным сотрудником, который из-за сердечного приступа попадает в психиатрическую больницу. Главная идея пьесы — неминуемое разрушение системы, в которой находятся люди, которые не просто пытаются её как-то удержать, а делают вид, что ничего не происходит. Депрессивная и мрачная пьеса «Вальпургиева ночь, или Шани командора» была написана в 1985-м году. В это же время, в течение пяти лет, в официальном русском журнале «Трезвость и культура».
После операции по удалению голосовых связок Венедикт Ерофеев не говорил: только шептал или общался через записки в блокноте. Во время перестройки его наконец-то начали признавать. Ерофеева стали звать на официальные мероприятия, приглашать в союзы писателей, он даже успел побывать за границей, в частности — Финляндии, Франции и Германии. Друзья продолжали его навещать, однако состояние становилось с каждым годом всё хуже и хуже. Ему было трудно передвигаться, а последние месяцы он и вовсе провёл, не вставая с постели. Он просил Галину Носову или своих друзей записывать его идеи и мысли, поскольку даже писать самостоятельно ему было больно. Что касается алкоголя — врачи полностью запретили ему пить. Он мог попросить на вечеринках бокал вина, который пил через трубочку. Тяжелее всего ему было справиться с алкоголем не физически, а морально: Венедикт Ерофеев считал алкоголизм частью личности и образа, однако теперь он был лишь отголоском прошлой жизни. Скончался Венедикт Ерофеев 11 мая 1990-го года, в возрасте 51 года. Позже его похоронили на Кунцевском кладбище в Москве, а на похороны пришло много друзей.
Я всю жизнь шёл к смерти, но шёл не в темноту, а к свету, которого никто не видел, кроме меня.
ИТОГ
Противоречивость — вот идеальное слово, чтобы описать жизнь Венедикта Ерофеева. Его нельзя назвать порядочным или образцовым человеком. У него была весьма занимательная судьба, которую вряд ли кто-то хочет повторить. Он скорее был антипримером для подражания с точки зрения моральных норм. Однако надо отдать ему должное: человек осознанно понимал, что ведёт такой образ жизни и не хотел продавать свои принципы, которые у него были. Сомнительные ли они были или нет — судить бессмысленно. И всё же у него, в отличие от некоторых алкоголиков, партийных рабочих или простых заводских мужиков, была искра, способная очаровать и покорить. Ему была сама суть жизни и он, подобно настоящему литератору, хотел изучить её под другим углом. Кто-то может назвать его алкоголиком, который оправдывал пьянство «мирозданием и выбором», хотя по факту был маргиналом. Кто-то может назвать его глубоко чувствующим природу человеком, который вынужден был существовать в таком режиме, но на своих условиях. Однако Ерофеев оставил своё имя в истории. Венедикт вдохновил таких писателей как Виктор Пелевин, Саша Соколов и Владимир Сорокин. Постмодернизм пришёл бы в Россию и без Венедикта Ерофеева, однако он смог удачно прочувствовать время, в котором жил, изучить литературный фундамент, понять христианские нарративы и создать нечто уникальное. Неосязаемое, но сияющее, полное отсылок, со «смыслом Шрёдингера» и показать, как порой одинок может быть человек. Всё это есть в его главном произведении «Москва — Петушки».
Как это произведение говорит о трагедии советского гражданина? Почему его отказывались публиковать долгое время? Что Ерофеев позаимствовал у Джойса и Вульф? Неужели форма и оглавление поэмы сделаны для читателя, по заветам Ролана Барта? И стоит ли читать произведение, если оно написано алкоголиком? Об этом я расскажу в заключительной части цикла :)