Глава 1. Коробка с секретом
Дождь стучал по подоконнику моей съемной однушки, словно настойчивый гость, требующий впустить его внутрь. Я сидела на полу среди коробок, разгребая осколки восьмилетнего брака. Развод с Антоном оставил после себя не только разбитые мечты, но и гору вещей, которые теперь нужно было делить.
— "Возьми что хочешь, — сказал он вчера по телефону, — мне от тебя ничего не нужно".
Голос его звучал устало, будто эти восемь лет были для него такой же обузой, как и для меня. Я потянулась к полке с книгами — единственному, что осталось нетронутым в этом хаосе. Наши совместные фотоальбомы Антон оставил мне. Наверное, из чувства вины. Или просто потому, что они ему были не нужны.
— "Надо же, — провела я пальцем по пыльной обложке, — даже альбомы не забрал".
Фотографии улыбающихся лиц смотрели на меня, словно издеваясь. Вот мы на свадьбе — я в белом платье, он в строгом костюме. Вот отпуск в Крыму — загар, море и его рука на моей талии. А вот последний Новый год — мы сидим за столом, между нами пустая бутылка шампанского и километры молчания.
Я захлопнула альбом и отодвинула его в сторону.
В углу шкафа, за слоем пыли и старых сумок, притаилась картонная коробка из-под конфет. Я помнила ее, когда-то давно, еще в студенчестве, я прятала в нее мелочи, которые не хотела выбрасывать. Но за последние годы руки до нее так и не дошли.
Я потянула за шелковую ленту, которая уже выцвела от времени, и крышка коробки приоткрылась.
И тогда я их увидела. Письма. Те самые.
Десять конвертов, аккуратно перевязанных той самой лентой, что когда-то украшала мои волосы на выпускном. На каждом — мой старый адрес в общежитии и подпись, которую я когда-то приняла за шутку:
"Тот, кто смотрит на тебя через три ряда в библиотеке".
Пальцы дрожали, когда я взяла первый конверт. Бумага пожелтела от времени, но чернила все еще были четкими.
15 мая 2012 года.
За неделю до моей свадьбы с Антоном.
Я развернула листок, и запах старой бумаги ударил в нос, будто машина времени, переносящая меня назад, в тот самый день, когда я получила это письмо.
"Если ты читаешь это, значит, я так и не набрался смелости подойти. Но я не могу молчать: твоя улыбка, когда ты поправляешь волосы за ухом, сводит меня с ума. Каждый день я прихожу в библиотеку только для того, чтобы увидеть, как ты хмуришься, когда читаешь что-то сложное, или как закусываешь губу, когда думаешь. Я знаю, что через неделю ты выходишь замуж. И я должен исчезнуть. Но сегодня, хотя бы сегодня, я хочу сказать: ты — самое прекрасное, что случалось со мной за все эти годы. Прости за эти строки. Прости, что я не смог сказать это вслух".
Сердце бешено застучало, будто пыталось вырваться из груди.
Я помнила этот день. Помнила, как смеялась над этим письмом, решив, что это чья-то глупая шутка. Помнила, как показала его Антону, и он покрутил у виска, назвав автора "больным романтиком".
И я выбросила письмо. Но почему оно здесь? Я потянулась за следующим конвертом, дата на котором была еще более ранней.
2010 год.
*"Сегодня ты уронила книгу, а я не осмелился помочь тебе поднять ее. Прости за мою трусость..."*
Я перебирала письма одно за другим, и с каждым новым листком прошлое оживало передо мной, как старый фильм, который я забыла, что когда-то смотрела.
А потом я наткнулась на фотографию.
Я на крыльце общежития, в джинсах и растянутой кофте, смеюсь, запрокинув голову.
1999 год.
Мне было девятнадцать.
*"Прости за снимок без спроса. Но ты была прекрасна в этот момент".*
Я сидела на полу среди разбросанных коробок, держа в руках кусочки чьей-то любви, которая прошла мимо меня, пока я была слишком занята, чтобы заметить ее.
За окном дождь усиливался, но мне было все равно.
Я достала последнее письмо.
2015 год.
"Если захочешь найти меня — приходи в кафе "Синий трамвай" 31 декабря. Я буду ждать тебя каждый год с 20:00. P.S. Возьми это".
К листку была приколота карта библиотеки с пометкой:
"Место, где ты оставила часть себя".
Я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Кто ты?
И почему сейчас, когда все рухнуло, твои слова звучат как спасение?
Глава 2. Тень в библиотеке
Я впервые заметила "его" на третьем курсе университета.
Это было раннее осеннее утро, и я, как всегда, пришла в библиотеку к открытию, мне нужно было закончить курсовую по литературе XIX века. Читальный зал был пуст, только в дальнем углу, у окна, сидел высокий парень в очках, уткнувшись в толстый учебник.
Я выбрала свое привычное место — третий ряд от входа и погрузилась в работу. Но уже через полчаса почувствовала на себе чей-то взгляд.
Когда я подняла глаза, он тут же опустил голову, но я успела заметить, как его уши покраснели.
— "Странный", — подумала я тогда и снова уткнулась в книгу.
Но история повторилась на следующий день. И через неделю.
Вскоре я стала замечать его повсюду: в столовой, где он всегда сидел за дальним столиком; во дворе университета, где читал, прислонившись к старому дубу; даже в моем любимом книжном на улице Горького, где он раз пять подходил к полке рядом со мной, но так и не решился заговорить.
Однажды Даша, моя соседка по общежитию, заметила мое недоумение:
— "Лиза, да что ты так на того бота пялишься? Это же Серёга с психфака. Говорят, он какой-то вундеркинд — в 20 лет уже кандидатскую пишет. Но народ его побаивается — слишком замкнутый".
Я хотела забыть о странном парне, но в тот же вечер, вернувшись в свою комнату, обнаружила на столе конверт.
Без подписи. Без обратного адреса. Только моё имя на листе бумаги, сложенном вчетверо.
"Сегодня ты читала Достоевского. Я видел, как ты морщила лоб на сложных местах. Если хочешь, я могу объяснить..."
Я засмеялась и показала письмо Даше:
— "Ну что, похоже, у меня появился тайный поклонник!"
— "Ой, да брось, — фыркнула она, — это же явно тот психфаковец! Надо же, а я думала, он немой".
На следующий день я решила провести эксперимент. Взяв том Достоевского, я нарочно села прямо напротив него в читальном зале.
Когда наши взгляды встретились, он резко вскочил, опрокинув стул, и выбежал, забыв даже книги.
За неделю до свадьбы с Антоном я нашла в почтовом ящике общежития конверт с тем самым знакомым почерком.
"Поздравляю с предстоящей свадьбой. Я знаю, что он делает тебя счастливой — видел, как ты смеёшься, когда он звонит. Поэтому я исчезаю. Но хочу, чтобы ты знала: в параллельной вселенной, где я смелее, мы с тобой пьём кофе в "Синем трамвае" и смеёмся над тем, как я два года не мог подойти к тебе..."
Я тогда смахнула навернувшиеся слезы и сунула письмо в коробку из-под конфет.
А сейчас, спустя десять лет, я сидела на полу разгромленной квартиры и понимала одну страшную вещь:
"Он любил меня. По-настоящему. А я даже не узнала его имени."
Глава 3. Разбитые зеркала
Я перечитывала письма свернувшись калачиком на полу среди нераспакованных коробок. Дождь за окном превратился в мелкую морось, а затем и вовсе прекратился, уступив место серой дымке. Глаза болели от невыплаканных слез и бессонницы, но я не могла остановиться.
Пятое письмо было особенным.
"Ты сегодня читала Бродского у фонтана. Я хотел подойти, но ты выглядела такой счастливой, что не решился разрушить этот момент. Ты держала книгу в руках и улыбалась строчкам, как старому другу. Я стоял в трех шагах и думал: вот она — настоящая магия. Когда-нибудь я скажу тебе, что именно ты читала в тот день. Если осмелюсь."
Я отложила пожелтевший листок и закрыла глаза, пытаясь вспомнить тот день. Но в памяти не было ни фонтана, ни Бродского.
"Я никогда не читала Бродского у фонтана."
Это осознание ударило, как обухом по голове. Значит, он следил за мной не только в университете? Или... может быть, он перепутал меня с кем-то другим?
Я лихорадочно перебрала остальные письма, выискивая хоть какую-то зацепку. В седьмом конверте обнаружилась вырезка из газеты — крошечная заметка о студенческом конкурсе поэтов, где моё имя значилось среди победителей.
"Твоё стихотворение о березе под окном общежития напечатали сегодня в университетской газете. Я вырезал эту заметку и буду хранить, как реликвию. Ты не представляешь, как прекрасны твои слова, когда ты не пытаешься казаться взрослее, чем есть."
Горло сжало от кома. Антон всегда смеялся над моими стихами.
— "Опять про какие-то деревья? — морщился он. — Ну кто это вообще читает?"
Со временем я и сама стала считать свои тексты глупыми. Перестала писать.
Я потянулась за следующим конвертом, но вдруг замерла — в дверь позвонили.
— "Лиза, это я!" — раздался голос Даши.
Подруга ворвалась в квартиру с двумя пакетами из ближайшего супермаркета и бутылкой вина.
— "Привезла тебе провизию, раз уж ты решила устроить... — её взгляд упал на разбросанные письма, — ...археологические раскопки?"
— "Даш, ты помнишь того парня с психфака? Того, что писал мне письма?"
Даша замерла с бутылкой в руках.
— "Серёгу? Ну... вроде да. А что?"
— "Ты знаешь, что с ним стало?"
— "Брось, Лиз, это же было сто лет назад! — она разлила вино в стаканы и протянула один мне. — Хотя... кажется, он уехал куда-то после университета. В Питер, кажется. Или в Новосибирск. Зачем тебе?"
Я показала ей письмо с фотографией.
— "Это 1999 год. Мы тогда даже не учились вместе. Как он мог..."
Даша взяла фото и вдруг побледнела.
— "Офигеть... — она провела пальцем по краю снимка. — Лиза, это же не университетский двор. Это старое общежитие на улице Гагарина. Его снесли в 2001-м."
Ледяная дрожь пробежала по спине.
— "Но... я жила там на первом курсе. В 1998-1999 годах."
Мы молча смотрели друг на друга, и в этом молчании повисло нечто необъяснимое.
— "Подожди, — Даша начала перебирать старые фотоальбомы на полке, — я кое-что вспомнила..."
Она достала потрёпанный фотоальбом — тот самый, что мы вели на первом курсе. Быстро пролистала страницы и остановилась на снимке: новогодний корпоратив, я в глупом бумажном колпаке, рядом — знакомые лица.
И в углу кадра, чуть не в фокусе...
"Он."
Высокий, в очках, с книгой в руках. Смотрит не в объектив, а на меня.
— "Боже, — прошептала Даша. — Да это же..."
Но я уже знала. Я знала, кто он.
Глава 4. Следы на песке
Я сидела на кухне, вцепившись в фотографию, пока Даша листала старый альбом.
— "Вот, смотри!" — она тыкала пальцем в размытый снимок. — "Это же Сергей, аспирант с кафедры психологии! Помнишь, он вел у нас тот странный факультатив по... чему-то там?"
Я медленно покачала головой. Воспоминания всплывали обрывками: высокий мужчина в очках у доски, тихий голос, бормочущий что-то о когнитивных искажениях.
— "Но почему он..."
— "Он же был библиотекарем в нашем корпусе по вечерам! — Даша хлопнула себя по лбу. — Боже, Лиза, мы же смеялись, что он похож на Гарри Поттера!"
Я взяла следующее письмо. 2003 год.
"Сегодня ты защитила диплом. Говорила о метафоре в поэзии Ахматовой. Когда тебе вручили красный диплом, ты заплакала. Я стоял у двери и думал: вот она — настоящая победа. Не оценка, а эти слезы."
Рука дрожала. Я действительно плакала на защите — из-за стресса и трех бессонных ночей. Но откуда он знал?
— "Даш, а он... Сергей... он был на моей защите?"
Подруга задумалась, перебирая старые фотки.
— "Не помню. Но знаешь что? — она вдруг оживилась. — У меня есть номер Маши Котовой, она на психфаке училась. Может, она что-то знает?"
Пока Даша звонила, я нашла в коробке странный листок — схему библиотеки с пометкой "Ряд 17, полка 4".
— "Лиза! — Даша влетела на кухню с горящими глазами. — Ты не поверишь! Сергей до сих пор работает в университете! Доцент кафедры, живет в городе!"
Сердце бешено застучало.
— "Но... почему он перестал писать?"
— "Маша сказала, он пять лет назад попал в аварию. Потерял часть памяти. Но..." — Даша замялась, — "она сказала, что он до сих пор по четвергам сидит в старой библиотеке. В том самом углу у окна."
Я посмотрела на календарь.
Сегодня был четверг.
— "Я должна туда поехать."
Даша схватила меня за руку:
— "Ты уверена? А вдруг он... не помнит тебя? Или не узнает?"
— "Я должна попробовать."
Университетская библиотека не изменилась за эти годы: тот же запах старых книг, те же скрипучие стулья.
Я медленно шла между стеллажами, сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно во всем зале.
Ряд 17. Полка 4.
На ней стоял одинокий томик Бродского с бумажной закладкой. Я открыла книгу — на странице 143 лежала фотография.
Я у фонтана. С книгой в руках.
И на обороте почерком, который я узнала бы из тысячи:
"Ты все-таки прочитала Бродского. Я так гордился тобой."
За моей спиной раздался шорох.
Я обернулась.
В проходе между стеллажами стоял он. Высокий, в очках, с седыми висками. В руках — стопка книг.
— "Вы... — его голос дрогнул. — Вы ведь... Лиза?"
Глава 5. Последнее письмо
Я замерла, сжимая в руках книгу Бродского. Его голос звучал точно так же, как я представляла себе все эти годы — тихий, немного хрипловатый, с едва уловимыми нотками волнения.
— "Да, это я," — ответила я, чувствуя, как дрожат мои колени.
Сергей медленно подошёл ближе, поправляя очки. Его взгляд скользнул по книге в моих руках, и в уголках глаз собрались мелкие морщинки — он улыбался.
— "Вы помните..." — начал я, но он перебил:
— "Письма. Да."
Он поставил стопку книг на ближайший стол и достал из внутреннего кармана пиджака потрёпанный блокнот.
— "Я начал вести дневник после аварии. Врачи сказали, что мне повезло — я многое забыл. Но вот что странно..." — он открыл блокнот на закладке, — "я помнил вас. Точнее, чувствовал, что должен помнить."
Я заглянула через его плечо. На странице была нарисована схема библиотеки с пометкой: "Ряд 3, место у окна".
— "Это моё ежедневное напоминание самому себе," — объяснил он. — "Когда я очнулся в больнице, в кармане лежал этот листок. Я не понимал, что это значит, но знал — это важно."
Сердце бешено колотилось. Я развернула книгу Бродского и показала ему фотографию.
— "А это вы положили сюда?"
Он взял снимок, и его пальцы слегка дрогнули.
— "Нет. Но..." — он повернул фото, — "это мой почерк. Видимо, я..."
Мы стояли в тишине библиотеки, и вдруг меня переполнило странное чувство — будто я нашла потерянную часть самой себя.
— "Почему вы никогда не подошли ко мне?" — спросила я.
Сергей убрал очки и протёр их платком.
— "Я не знаю..."
Я рассмеялась — нервно, неожиданно для себя.
— "Знаете, я сейчас развожусь. Мой муж называл мои стихи детской блажью."
Он резко поднял голову:
— "Вы перестали писать?"
В его глазах было такое искреннее возмущение, что мне стало одновременно смешно и грустно.
— "Да. Лет десять назад."
— "Это преступление," — сказал он твёрдо. — "Ваше стихотворение о березе под окном — оно было гениально."
Я ощутила, как по щекам текут слёзы. Все эти годы кто-то хранил мои слова как сокровище.
— "Я... я не знаю, что сказать."
Сергей неловко протянул мне платок — безупречно чистый, сложенный аккуратным квадратиком.
— "Может, начнём с кофе? В том самом 'Синем трамвае'? Если он ещё существует."
Я вытерла слёзы и вдруг осознала, что улыбаюсь. Впервые за долгие месяцы.
— "Знаете что? Я думаю, мы обязаны это выяснить."
Когда мы выходили из библиотеки, Сергей неожиданно остановился у порога.
— "Подождите секунду."
Он вернулся к своему столу, достал из стопки книг тонкий томик и протянул мне.
— "На всякий случай. Чтобы вспомнили, каково это — держать в руках свои слова."
Это был университетский литературный сборник за 2001 год. На странице 17 — моё стихотворение. То самое, о березе.
— "Как вы..."
Я прижала книгу к груди, чувствуя, как что-то тёплое и лёгкое наполняет меня изнутри.
— "Знаете, Сергей, я передумала насчёт кофе," — сказала я, выходя на улицу.
Он замер, и в его глазах мелькнуло разочарование.
— "Я хочу чай. И обязательно — в 'Синем трамвае'. А потом... может быть, вы поможете мне вспомнить, как писать стихи?"
Его лицо озарилось улыбкой, которая, я знала, останется со мной надолго. Возможно, навсегда.