"В те времена укромные, уже почти былинные..." (В.С. Высоцкий).
Произошла эта история не в нашем государстве более века назад. Солнце, как вы понимаете, в те времена светило ярче, а трава была зеленее. Хотя трагедия случилась на территории Китая и давно, однако все действующие лица были вашими и моими соотечественниками, поэтому давайте попробуем восстановить события, это история России, и её следует знать и помнить.
23 февраля 1917 года в Петрограде началась революция. Взбунтовался не только пролетариат, но и гвардейские полки, начиная с лейб-гвардии Волынского. В столице образовался «Комитет членов Государственной думы для водворения порядка в столице и для сношения с лицами и учреждениями». Хотя Государственная Дума была накануне распущена. Мы-то, с высоты своего послезнания, видим чего там эти самозваные члены в итоге насношали, а тогда всех охватила эйфория, все ждали чего-то нового и прекрасного.
Первые слухи о падении самодержавия дошли до Харбина в первых числах марта 1917 года. Далеко русский город в Китае от Петрограда, ох и далеко! В 1917 году в столице Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) Харбине сложилось не двоевластие, как в большинстве регионов России, а троевластие: Комитет общественной безопасности (КОБ), в котором верховодила партия конституционных демократов, Совет рабочих и солдатских депутатов, которым руководили революционные партии, а также управляющий КВЖД генерал-лейтенант Дмитрий Хорват с бородой, как у Деда Мороза.
С открытием навигации через Владивосток в Россию начали возвращаться политэмигранты из вечного рассадника свободы. В мае-июне в город из Америки прибыли более 800 человек. По свидетельству таможни большинство были еврейской национальности, хотя был один чернокожий анархист. Многие из них остались во Владивостоке, в том числе А.Ф. Агарев, А.Я. Нейбут, И.А. Рабизо, А.М. Краснощек и другие борцы за свободу, разины и пугачёвы. Или со скидкой на местечковый колорит резники и пугайсы. Часть осела в Харбине. Верхушка харбинского Совета, по учебникам истории СССР состояла из большевиков. Так ли это?
«Большевистский» комитет возглавлял прапорщик Мартемьян Рютин, к изумлению бывший русским. В него входили Борис (Борух) Славин, Абрам Майофис, другие их соратники и дети Сиона, а также Аркус, имени которого никто не помнит. Рютин, увы, был меньшевиком. Потом, после падения Временного правительства он переобуется в воздухе, как многие «племенные» революционеры той эпохи и вступит в партию Ленина. Примеров сколько угодно – и Бронштейн - Троцкий, и Дзержинский, и куча ярых правоверных большевиков до 1917 года состояли в других партиях и ненавидели всё русское. Будете смеяться, но всю эту гопку детей вечногонимого народа приняли в большевики в начале августа 1917 года на VI съезде РСДРП, списком, в их отсутствие. И тут же «избрали» их на руководящие посты от Варшавы до Владивостока.
Абрам Григорьевич Майофис родился в 1885 году в городе Двинске. С 1904 по 1919 годы состоял в еврейском Бунде, затем два года – в Комбунде в полосе отчуждения КВЖД, был членом еврейского рабочего клуба «Цукунфт» («Будущность») в Харбине с членским билетом № 2. Большевиком стал только в 1921 году. Тот ещё «пламенный ленинец». Хотя, я допускаю, что он и про Ленина и его дело слышал к 17 году только краем уха.
В соответствии с Приказом № 1 Военно-революционного Комитета Совета Рабочих и Солдатских депутатов города Харбина в декабре 1917 года для заведования дипломатической и политической частью дел Управления дороги был назначен комиссар Борух Абрамыч Славин, тоже из меньшевиков. Впоследствии стал большевиком и вошел в состав Центросибири, где был комиссаром финансов.
Товарищ Аркус, по слухам, был эсером, занесённым впоследствии в большевики недрогнувшим пером какого-то партийного журналиста. Правым или левым эсером был тот камрад – неизвестно, вряд ли он и сам разбирался в этих вопросах. Модно было объявлять себя каким-нибудь революционером, борцом и страдальцем, а чо, девчонкам нравилось.
Как происходило «триумфальное шествие Советской власти» и выборы местных Советов? Если вы думаете, что были избирательные участки, агитаторы и списки граждан по алфавиту, то я вас разочарую, не было такого. Агитаторы приходили в гарнизоны и железнодорожные мастерские, обещали сказочные зарплаты одним и море выпивки и демобилизацию другим, выводили многочисленных солдат и немного пролетариев на площадь, называли имена «борцов с самодержавием» и незатейливые лозунги: « мир, конец войне, земля крестьянам, а заводы рабочим»».
«СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!» - братья Стругацкие ещё не написали эту гениальную фразу, но она уже витала в воспалённых мозгах отдельных индивидуумов. Правда, некоторые подразумевали под «всеми» только себя, родимых.
Всё. Многочисленные солдаты кричали «ура», потрясали винтовками и … вскоре уезжали по домам. Выборы состоялись. Солдатики уезжали на родину, а потом шло не менее триумфальное шествие белогвардейцев, поддерживаемое населением, которому осточертели местные беспредельщики. Грабить и насиловать у них получалось хорошо, а вот обеспечить продовольствием семьи рабочих и выдавать зарплату хотя бы по старым расценкам, а не по тем сказочным, что накричали на митингах – никак. Счастье с буквой «ж» почему-то не получалось!
Вскоре после октября 1917 года «большевики» Харбина устроили свою маленькую революцию. Генерала Хорвата отстранили от должности. Место управляющего КВЖД занял меньшевик Славин. Первым председателем Харбинского совета рабочих депутатов в марте 1917 года был избран кадет доктор К.С. Фиалковский, а затем его сместил меньшевик прапорщик М.Н. Рютин (позже партийный функционер, известный своими выступлениями против Сталина). Комиссаром Совета по охране города, так сказать, министром внутренних дел, назначили аптекаря эсера Аркуса.
Солдаты харбинского гарнизона, очарованные словоблудием и яркой экспрессией на митингах, доверили Аркусу ответственейшую должность начальника милиции. Они обратили на него внимание, им понравилась его «преданность свободе», красноречие, решительность, честолюбие, ненависть к царизму.
Он стал прогуливаться по улицам слегка нетрезвым, с огромным револьвером, время от времени приставляя ствол ко лбу какому-нибудь «буржую». Новый блюститель порядка арестовал немало «подозрительных», экспроприировал деньги у «капиталистов» и жил припеваючи, полюбив хороший коньяк и милых барышень вокзальной ориентации. Вел себя как шериф округа Джексон, штат Миссури на заре покорения диких индейцев. В юриспруденции наш герой был, как говорится «ни петь, ни танцевать», но гонор и внушительный револьвер «смит-и- вессон» заменяли буржуазные глупые понятия о законе и порядке. Вот так и выращивают крокодилов, а ведь вроде приличным человеком казался, аптекарем!
Поищем, из каких же Аркусов был новоявленный «карающий меч революции». Здесь, в Русской Манчжурии, Аркусов, как того гуталина на знаменитой гуталиновой фабрике, на которой работал дядя кота Матроскина…
В одной из первых реклам нового города Харбина в начале ХХ века значится вольная аптека О.А. Аркуса. Ещё есть Аркус Соломон Григорьевич, в 1926 году проживал в Харбине с женой по адресу: Аптекарская 1, угол Китайской. Жена – Эльза Ароновна Аркус была владелицей парфюмерной фабрики в Харбине.
Вот Аркус Григорий Павлович, родился в 1919 году, Китай, г. Харбина; еврей; никелировщик оптической мастерской Дальаптекоуправления. Проживал: г. Хабаровск.
Арестован 1 августа 1938 г. Приговорен: УНКВД по Хабаровскому краю 31 декабря 1938 года, обв.: ст. 58-1а УК РСФСР. Уголовное дело прекращено, из-под стражи освобожден. Следующий харбинский представитель фамилии - Виктор Лазаревич Васильев (настоящая фамилия Аркус) — уроженец города Харбин, советский писатель, спортивный обозреватель газеты «Советский спорт». В данный момент существует американская биофармацевтическая компании «Arcus Biosciences». Из каких конкретно харбинцев наш бравый комиссар, так и не выяснено.
Опишу, с вашего позволения, первую городскую аптеку Аркуса. В соответствии с законом 1873 года новые вольные аптеки прежде всего могли открываться только с разрешения губернатора, но обязательно при наличии представления местного врачебного правления.
При этом учитывалось, что одна аптека должна обслуживать 12000 человек населения и выдавать лекарства на 30000 рецептов в год, что ограничивало количество открываемых аптек. Учредитель (владелец) аптеки должен был непременно иметь звание провизора — аптечного работника со специальным фармацевтическим образованием или вверять управление ее деятельностью лицу, имевшему это звание. Это требование было направлено на реальное улучшение аптечно-медицинского обслуживания путем недопущения в эту сферу деятельности случайных людей.
Оборудование и мебель заказывали в Швейцарии. Очень красивым был большой торговый зал площадью около 45 кв.м. Двери и некоторые детали интерьера были выполнены в стиле «модерн». Витрины изготовлены из монгольского дуба, декорированы резьбой с растительным орнаментом и мифологическими животными. Шкафы были из амурского бархата с зеркалами и стеклянными вставками матового волнистого стекла. Перегородку, отделяющую торговый зал от рецептурной украшали две панели со стеклянными вставками и одна из ясеня, с крупной резной эмблемой медицины и фармации - сосуд Гигеи (чаша со змеей). Медикаменты поступали от немецких фирм «Мерк» и «Фарбениндустри». В шкафчике стоял добротный германский термометр «Медикус», рядом — ампулы морфия от «Русского общества торговли аптекарскими товарами. Аптека предоставляла к услугам клиентов отечественную и зарубежную косметику, одеколон и духи, мыло и пудру, минеральную воду: российскую «Боржоми» и «Кувака», французскую «Виши», немецкую «Эмс». В аптечном магазине реализовывались даже огнетушители, порошковые и углекислотные, автомобильные насосы и велосипедные камеры. Служащий аптеки зарабатывал до ста рублей в месяц, что было приличными деньгами. Чего нашему комиссару-аптекарю не хватало? Почему не посвятил свою жизнь здоровью сограждан?
В начале декабря 1917 года Совет, лишившись поддержки солдат гарнизона, массово уезжающих домой, тоже ретировался в Россию. Остался лишь незадачливый комиссар по охране, но и он вскоре понял, что пора валить до выяснения обстоятельств. Военной силы у Совета нет от слова «и неоткуда взяться», но можно нанять китайцев и свергнуть генерала Хорвата, у которого, если честно, кроме небольших отрядов офицеров, кадетов и учащейся молодёжи, вооружённых сил тоже было с гулькин нос. Потом разбить Монголо-бурятский конный полк контрреволюционера есаула Семёнова и установить окончательно Советскую власть на КВЖД. Для этого нужно немного буржуйского золота из России. Планы были тщательно прописаны, расписки за авансы от шаек местных бандитов-хунхузов и китайских генералов подшиты в папочку вместе с обоснованием денег из Петрограда.
Вытребовав себе персональный мягкий международный пульмановский салонный вагон, комиссар выехал в Россию. В пульмановских, так называемых салонных, вагонах имелись общие гостиные, столовые, читальня, буфет, кухня, ванные комнаты и прочие удобства, О, эти международные вагоны, построенные еще на заре XX века! В их оформлении, в медных ручках, бра, тяжелых подсвечниках, пепельницах, в рифленом, ребристом стекле, в красном дереве, в расположении полок, в удобном креслице, из которого можно в широкое окно наблюдать пейзаж, чувствовалась неземная роскошь, солидность и комфорт.
Это был не просто вагон, а вереница гостиных с витражными дверьми и узкими окнами, выходящими в коридор. Вся отделка - красное дерево. Полки назывались диванами, да и были ими. Каждые два купе соединялись одним умывальником, тоже отделанным доской-вагонкой из дорогущих сортов дерева. Внутри сияли медь и латунь, заботливо начищенные двумя проводниками и буфетчиком.
Поднявшись в вагон, сопровождаемый низко кланявшимся проводником, Аркус поначалу даже растерялся от кричащей роскоши интерьеров.
Проводник привел его в одноместное купе, отделанное красным полированным деревом на медных винтах. Боковины были покрыты зеленым рытым бархатом, сияющий латунный абажур настольной электрической лампочки ласково подмигивал дорогому гостю. На столике присутствовали тяжелая бронзовая пепельница и толстый графин из хрусталя. – Что в графине? – поинтересовался комиссар. – Шустовский коньячок, - подобострастно выгнулся халдей. – Товарищ Аркус, сей минут буфетчик соберёт ужин для вас, не извольте беспокоиться!
Вечер обещал быть томным.
Под утро поезд вкатывался на пограничную станцию Манчжурия, далее уже начиналась Россия. Наш товарищ спал одетым и обутым на диванчике с револьвером под подушкой. Коньячные бутылки перекатывались по полу в такт постукивания колёс по рельсам. Сладкие – пресладкие сны посетили экс-аптекаря. Ведь теперь можно даже жениться. Он достиг, так сказать генеральских чинов, уважают его и боятся, любой папаша за такого свою дочку отдаст с хорошим приданным, и будет рад безмерно. Не обязательно чтобы невеста была голубых иудейских кровей. Можно и русскую красавицу-блондинку с косой до пояса, как у Наташи из рецептурного отдела, но обязательно из порядочной еврейской семьи. Как это сочетается, потенциальный жених не успел додумать – дверь купе распахнулась, и Аркус проснулся от того, что его кто-то тащил за шиворот волоком по коридору в тамбур. После тычка в спину он оказался на перроне перед двумя казаками, третий, выдернувший его из вагона, стоял сзади, поигрывая монструобразным револьвером имени товарищей Смита и Вессона, вынутым из-под подушки. Есаул Семёнов получил просьбу Харбинского полицмейстера фон Арнольда задержать в Маньчжурии ехавшего в Иркутск за инструкциями Аркуса на одну-две недели, пока наведёт порядок в Харбине и окрестностях и восстановит полицейскую службу.
Один из казаков, плотный, широколицый, с кошачьими усиками козырнул и представился: есаул Семёнов. – Вы задержаны для выяснения личности. – Младший урядник Бурдуковский, подозрительного товарища отвести в теплушку…..
27-летний Григорий Семёнов, герой войны, был командирован Временным правительством и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, как это ни странно, в Забайкалье для формирования монгол-бурятского конного полка. После прихода к власти различных революционеров, ими был отдан приказ об аресте офицера и его соратников. В ответ молодые и дерзкие устроили на некоторых станциях КВЖД нечто, не поддающееся логике. По КВЖД носился длинный состав с множеством ярко освещённых теплушек, из окон которых зловеще выглядывали пулемёты. На станциях у вагонов выставлялась вооружённая охрана, горели костры. На все вопросы казакам было приказано неизменно отвечать: следует Бурят-Монгольский добровольческий полк. Современники выпали бы в осадок, если бы знали правду – теплушки были пустыми, пулемёты деревянными, а весь «полк» насчитывал… 6 казаков и 7 офицеров.
В Новогоднюю ночь 1 января 1918 года эта страшная белоказачья орда во главе с войсковым старшиной бароном Р.Ф. Унгерном разоружила размещавшиеся на станции Маньчжурия две роты 720-й дружины и железнодорожную роту общей численностью до 1500 человек. Так как караульная служба в связи со свободой совсем не неслась, казаки врывались в казармы, захватывали пирамиды с винтовками и пинками, зуботычинами и нагайками выгоняли солдат на станцию и зверски грузили в вагоны, отправляя на Родину. Даже птицы пролетали над станцией по стойке смирно, боясь страшных фронтовиков.
Разоруженные солдаты были отправлены в Борзю эшелоном, к которому была прицеплена и запломбированная теплушка с членами Маньчжурского Совета рабочих и солдатских депутатов. Последним было объявлено, что они должны гордиться въехать в Россию в запломбированном вагоне, как вождь краснокожих Ленин. По прибытии в Читу члены Совета дали пресс-конференцию и все впоследствии участвовали в Гражданской войне. В дальнейшем советские баснописцы на все лады, рыдая и взывая потомков к мести, писали, что Г.М. Семенов «отправил в Читу вагон с изуродованными трупами членов Совета ст. Маньчжурия». Сам видел в детстве кино, где Лазо и компания вскрывают товарный вагон, а там…. в белоснежном нижнем солдатском белье, в пятнах ярко-алого кетчупа лежат члены Маньчжурского Совдепа. – Одна живая, слышен крик за кадром и красивый Сергей Лазо выносит на руках в тех же солдатских кальсонах, политых красным вином свою не менее красивую будущую жену Ольгу Андреевну Грабенко. Как она попала в Манчжурию, кто дал ей солдатское бельё, как попала в Совет и в этот вагон, хрен знат. Это надо у режиссера Александра Гордона спрашивать, хотя, у гордонов правды добиться невозможно. А Ольгу Грабенко спрашивать – так она своей профессией выбрала «вдова Лазо» со всеми привилегиями и вознаграждениями.
Комиссар окинул взглядом перрон. В ожидании поезда на Читу по нему прогуливались около сотни солдат – последние из гарнизона, уезжающие домой.
«Това-а-рищи-и!» - заголосил бывший аптекарь, - «Когда трусливые бывшие царские палачи творят контрреволюцию, мы, пролетарии должны единым фронтом….». Ближайший товарищ повернулся к кричавшему, вздрогнув от неожиданности. Под глазом у товарища наливался хороший бланш – видно вёл дискуссию с кем-то из казаков о постоянной Планка. Вторым глазом солдатик видел хорошо, потому и спросил, мол, где пролетарий себе зуб золотой вставил? Солдаты смущенно отводили взгляды, им дела не было до комиссара. – Мать, окликнул товарищ Аркус тетку, торгующую пирожками. – Передай в Совдеп, что комиссара из Харбина какие-то скоты арестовали.
- Слышь, сыночек! — отозвалась торговка. — Всех тех, кого рожала, знаю поименно и в лицо, как это ни странно. А вот тебя не рожала. Или пьяная была, что не помню. Дак не пью ведь, как в шесть годков пошла в школу, бросила пить, так и не пью. Какая я тебе мать, харя твоя жадовская?
Между тем Аркуса несло не по-детски. Он обвинял Семенова в беззаконии, самоуправстве, козырял каким-то фамилиями и обзывал трусом и наймитом. Трусы, увешанные крестами, орденами и медалями отчего-то мрачнели. - Ну-ну, - хмыкнул бородатый казак с тремя Георгиями на груди, - Пока мы грелись под огнём германских батарей, вы здесь вусмерть замерзали на холодных складах...
Есаул назначил суд прямо на перроне, зачитав расписки китайских хунхузов и генералов, планы на устранение Семёнова и его бойцов. Аркус понял, что это всё, не фартануло. Сдувать пылинки и в розовую еврейскую попу целовать никто не будет. Эти люди резко отличались от тыловиков, и в их глазах он увидел свою смерть. Двое казаков отвели первого и последнего харбинского комиссара за входной семафор, сухо щёлкнул выстрел. Закопали его там же. Это была первая жертва атамана Семёнова, о которой он даже написал в своих мемуарах.
Впрочем, в лихую годину смуты так поступали с противником и белые, и красные, и не нам судить этих персонажей, детей своего времени. Жаль, нет никаких признаков того, что появятся какие-то ранее неизвестные архивные бумажки тех времён или чьи-то воспоминания. Имя бывшего аптекаря так и осталось неизвестным.