— Жди здесь, — сказал Он и потрепал меня по голове.
— Жду, — глазами ответил я.
Я ждал Его всю жизнь, и когда Он говорит: «Жди», знаю, что Он вернётся.
Я умею ждать.
* * *
Когда я был несмышлёным щенком, мать говорила:
— Он всегда приходит к тому, кто достоин. — И добавляла: — Ты обязательно узнаешь Его, когда Он придёт к тебе.
От матери меня забирал двуногий со злыми глазами и отвратительным запахом.
Я плакал, — тогда ещё умел плакать, — звал мать, чтобы она не позволила забрать меня. Потому что это был – не Он.
Запертая в сарае, мать билась в дверь, но помочь мне не могла. Больше я её никогда не видел.
Двуногий держал меня на цепи, часто бил и учил драться. Я рос, злился и матерел. Знал, что это ошибка, мечтал сбежать и найти Его.
Временами я вспоминал, как мать встречала своего двуногого, как тот ласкал её, хвалил, разговаривал с ней. Я завидовал матери. Верил, что достоин большего, чем битва за кусок мяса.
Я начал побеждать бой за боем.
После каждой победы смотрел в глаза двуногого и просил отпустить. Но проходило время, а меня снова и снова сажали на цепь.
В последнем бою я был побеждён. В тот вечер двуногий избил меня и бросил во дворе.
В полубреду-полудрёме мне привиделись Его руки. Они пахли хлебом и гладили мою голову. Он что-то говорил, но я не разобрал слов.
Очнувшись, обнаружил, что не привязан. Все тело ломило, но я пополз, сдерживая стон. До наступления утра ещё было время. Когда силы оставляли меня, я вспоминал Его руки и голос. Это придавало решимости.
Я сбежал!
После этого было много всего: сбор стаи из брошенных псов, пирушки на помойках, собачьи свадьбы, свободные битвы. После стольких лет на цепи свобода опьянила меня, но… сон-наваждение возвращался, и руки, пахнущие хлебом, вновь и вновь гладили мою голову.
Иногда я наблюдал, как другие собаки играют со своими двуногими. Присматривался, вдруг Он где-то рядом и тоже ищет меня.
«Он всегда приходит к тому, кто достоин», — звучали в ушах наставления матери.
Время шло. Надежда медленно таяла. Где-то внутри зарождалось сомнение, а достоин ли я.
* * *
В один из вечеров я набрел на стаю двуногих, что потешались над молодым псом. Я ринулся на защиту юнца. На лету рявкнул тому: «Беги». Мои зубы уже были готовы сомкнуться на руке одного из двуногой своры, когда раздался грохот. Тело пронзила острая боль. Я отлетел назад и упал на землю.
Преодолевая боль, я поднялся и был готов дорого продать остатки собачьей жизни. Но грохот раздался снова.
— Вот и всё, — в очередном падении подумал я.
Сквозь туман и боль я услышал голос. Я узнал бы этот голос из тысячи, хотя и слышал его в первый раз. Я плохо понял, что произошло. Я весь обратился в слух. Забыв про боль, я молился, только бы ещё раз услышать этот голос перед концом.
Руки, пахнущие хлебом, потрепали меня по голове. Захотелось скулить и плакать, как кутенку. Он сказал: «Ну что, псина, добегался».
Потом была тряска, дом с белыми стенами и множеством странных запахов. Забвение. Боль. Перевязки.
Но всё это уже не имело значения, потому что на вопрос «Чей пёс?» Он ответил: «Теперь-то уж мой, наверное».
* * *
Рука с тёплым запахом хлеба опустилась мне на загривок:
— Ну что, Бывалый, поди, заждался меня. Прости, задержался немного. Пойдём домой.
✦
Из книги "Серьёзные сказки несерьёзного сказкотерапевта".