Пишет Кошка В Сапогах
Бывает так: вдруг возникает явление, у которого еще нет названия. Оно ширится, завоевывает сердца людей, пробивает плиту небытия, как побеги клена пробивают асфальт. Ему в спешке придумывают имя, над которым потом будут потешаться потомки... И наконец оно бесславно исчезает в толще времени.
«Радостный строй гитар»
Как корабль назовешь, так он и поплывет. Как говорила Алика, героиня фильма «Асса», о своем имени: «Это просто дикость, как и любой компромисс». Наверное, только в Советском Союзе могли придумать столь длинное и неуклюжее словосочетание – «вокально-инструментальный ансамбль», желая усидеть сразу на двух несопоставимых стульях – современной, динамичной музыкальной моды и приглаженного, чопорного официального стиля. Стулья те были из абсолютно разных мебельных гарнитуров и совершенно не уживались в одном пространстве. Тем не менее музыка-то была по тем временам неплохая. И музыканты интересные, профессиональные и талантливые...
Как-то, когда мне было лет 10 или 11, мой отец принес домой маленькую гибкую пластинку красного цвета и поставил на проигрыватель. «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся, мне не везет в этом так, что просто беда...» Искренние и бесхитростные слова, простой и сходу запоминавшийся мотив, молодые голоса без особых вокальных изысков – все это сразу наполнило пространство квартиры, заставляя моих домашних затыкать уши руками.
Мама и бабушка любили советскую эстраду и романсы, отец тяготел к джазу, и для них эта непонятная сумятица звуков казалась какофонией. Я в одиночестве выдерживала недовольные нотации родных – «что тебе так нравится в этой музыке, она же плохая?!». Но от старших ребят во дворе, с их гитарами и магнитофонами, я уже знала, кто такие «Битлз», и назад для меня дороги не было.
И на несколько лет они стали для советских юношей и девушек неким суррогатом настоящих «Битлз» и прочих западных (ибо известных отечественных еще не было) рок-групп, для которых на двери с надписью «СССР» висел увесистый замок. «Веселые ребята» («Люди встречаются» и «Любовь — дитя планеты»), «Цветы» («Звездочка моя ясная», «Мы вам честно сказать хотим»), «Здравствуй, песня» («Синий, синий иней»), «Поющие гитары» («Нет тебя прекрасней», «Толстый Карлсон» и «Вот мы стоим, притворившись вдвоем») и сонм прочих менее знаменитых, но не менее голосистых разноцветных «гитар» – голубых, черных, серебряных, красных и т.п. – все это беспрестанно звучало и у меня дома, и в квартирах моих одноклассников и друзей, и летом на танцплощадках в пионерских лагерях..
В основном содержание их текстов касалось тематики, близкой сердцу любого подростка, – просыпающегося чувства влюбленности, романтических отношений между парнем и девушкой. Изредка незатейливые песенки про любовь разбавлялись произведениями на серьезную социальную тему: например, песня «Поющих гитар» «Саласпилс» (музыка Э. Кузинера, стихи Я. Голякова) с действительно талантливыми, пронзительными, леденящими душу словами:
Детский лагерь Саласпилс,
Кто увидел – не забудет!
В мире нет страшней могил,
Здесь когда-то лагерь был,
Лагерь смерти – Саласпилс.
Мы, подростки, понимали, что такую песню нельзя было легкомысленно бренчать в подъезде или шутя искажать ее мотив. Ее можно было петь только в период сильного душевного волнения. Несмотря на то, что нас без конца ругали за «бездуховность», все же у нас были свое отношение к событиям в стране и мире и своя эмпатия. Только высказанные иными, чем у взрослых, средствами.
И в одинаковых штанах...
Сегодня оцифрованные фрагменты телепередач с участием ВИА 70-х годов у современного молодого слушателя могут вызвать лишь недоумение. Для них это глубокое ретро, архаика, музыкальный антиквариат. В самом деле, чего стоят одни только сценические позы певцов и музыкантов! Стоят, как вкопанные, не сходя с места, и лица у всех безэмоциональные и постные, даже если сама музыка мажорная и веселая. Одежда одинаковая, как униформа, в основном шкафообразные костюмы с блестками и иногда узорами, отдаленно напоминающими этнические.
Солистке часто предписывалось выходить в платье в пол (а почему? Может, ей тоже хотелось брюки, как у парней, с легким намеком на клеш?). Да и движения рук у музыкантов тоже какие-то неестественно статичные, как будто они не играют, а лишь делают вид (возможно, так оно частенько и бывало, что греха таить). Неужели всем им не хотелось пуститься в пляс, особенно братьям-белорусам, «Песнярам» да «Сябрам», под задорный народный куплет вроде «Косил Ясь канюшину»? Нельзя. Не положено...
А уж тексты... Это отдельная печаль. Сегодня они иногда могут показаться удручающе примитивными.
Взгляд при встрече отведу
И пускай щемит в груди,
Я к тебе не подойду, я к тебе не подойду,
И ты ко мне не подходи!
И такое сочинение из лексикона Эллочки-людоедки исполнялось с изрядным патетическим пафосом! А ведь авторы не абы кто, а Леонид Дербенев и Игорь Шаферан... Именно за эту песню на Международном конкурсе грамзаписи в Праге «Весёлые ребята» были удостоены звания лауреата и 1-й премии.
Или взять довольно драматическую по смыслу «Звездочку» («Цветы»), где в последнем куплете очевидный ляп – «мне нельзя к тебе на небо ааааа... прилететь...». Звучит так, как будто автору О.Фокиной просто не хватило слов или на лист бумаги шлепнулась клякса и закрыла подходящее слово.
Тем не менее, при всей своей «недоделанности» музыкальная продукция ВИА была любима в народе. Мальчишки постарше учились воспроизводить гитарные «проигрыши» и «запилы» на самопальных электрогитарах, а девчонки помладше воображали себя солистками, соорудив подобие длинной юбки из маминого шарфа и приставляя кулачки ко рту вместо микрофона... Ведь не было у нас тогда ни караоке, ни студий звукозаписи, даже магнитофоны имелись не у всех. А иметь «свою» музыку, подходящую для дискотек и вечеринок, очень хотелось. Мы и глотали то, чем нас кормили «сверху».