— Если хочешь, чтобы твою книгу взяли в издательство, не обойдется без индивидуальной работы с редактором. Пишут тысячи, издаются десятки, а известными становятся единицы. Сам ты вряд ли пройдешь этот путь, — напутствовал друга Борис, параллельно подписывая очередной смущенной девице новенький, пахнущий типографской краской том.
Широкой публике Борис Ложкин был известен как Борис Брамс. Этот псевдоним ему порекомендовали в крупном издательстве в момент заключения договора. Считалось, что иностранная фамилия добавит интереса к писателю и его историческим детективам. Романы с лихо закрученным сюжетом и необычайно харизматичным сыщиком и правда пользовались популярностью у читателей. Каждая книга, а их было более двадцати, выходила тиражом пятнадцать тысяч экземпляров. А сейчас к печати готовился новый роман, которому критики прочили славу очередного бестселлера.
Друг Бориса Николай Федин тяжело вздохнул. Свой роман-мистерию он писал уже год. То и дело переписывал целые сцены, добавлял и убирал героев. Но примерно на середине книги окончательно увяз в сюжете. То, что изначально казалось простым и ясным как белый день, спустя год стало доводить писателя до отчаяния. Пожалуй, ему не помешает индивидуальная работа с редактором. Но с кем? Найти такого, который поймет его задумку и даст нужный совет, было не так просто. У Николая уже был печальный опыт общения с парой известных в своих кругах профессионалов. Но они довольно прохладно отнеслись к замыслу автора, посчитав его не особенно перспективным, а, соответственно, не сулящим выгод в дальнейшем. В какой-то момент Николай и сам засомневался в своем произведении, однако навязчивая идея точила его разум словно червь, а образы главных героев приходили к нему во сне почти каждую ночь.
— К кому же обратиться? — спросил он Бориса, пока тот размашистым почерком выводил очередное пожелание от автора «самому преданному читателю».
— С твоей мистификацией? Только к Елене Марковой. Если она не поможет, тогда тебе действительно стоит поменять тему и взяться за что-то попроще. В институте ты писал отличные фэнтези. А я давно предлагаю тебе работать на меня. За твои идеи я готов хорошо платить. Все равно же сидишь в своей корректорской. Ни денег, ни славы.
— Нет, — поморщился Николай, поправляя очки в узкой оправе. — Это же было несерьезно. Так, баловство. Да ты и без меня прекрасно справляешься. Вон сколько романов написал. Ты лучше подскажи, как попасть к Марковой. У нее же запись на годы вперед, да и берет она, насколько я знаю, не всех.
— Тут ты прав. Маркова стала затворницей, на писательские конференции уже несколько лет не выезжает. Общается только онлайн, и то не со всеми. С годами стала более избирательна к писателям. Не спеши расстраиваться. Попробую помочь через одного знакомого, у него есть на нее выходы. Но учти — работа с ней стоит недешево, плюс посредника надо подмаслить. Ты уверен в своем романе?
— Конечно! Сколько бы это ни стоило, помоги. Я в долгу не останусь.
— Ну, отлично! Давай пообщаемся после мероприятия, — Борис поспешил к импровизированной сцене, которую организовали в книжном магазине «Чехов» в самом центре города. Преданные поклонники, а по большей части, конечно, поклонницы зааплодировали своему кумиру.
Николай сел на единственный пустой стул в самом дальнем углу зала, почти за стеллажом, и приготовился слушать.
Борис легко вскочил на небольшое возвышение, привычным движением пропустил через пальцы свою вечно торчащую в сторону челку, которая придавала ему несколько мальчишеский вид и так нравилась дамам. С высоты своего немаленького роста он посмотрел на публику и начал встречу.
— Довольно одного взгляда в аудиторию, чтобы кардинально улучшить настроение. Сколько милых лиц, живых, внимательных глаз! Как вы прекрасны, мои дорогие читатели! Да простят меня уважаемые мужчины, но когда я пишу, прежде всего, думаю о вас, дорогие женщины! — начал свой спич Брамс, чем моментально завоевал симпатии своих читательниц. Дальше общение пошло легко и живо.
Борис рассказывал о встречах с разными людьми и событиях из жизни, которые он обыгрывал в своих детективах, а Николай не переставал удивляться, когда же это все происходило с его другом, но в душе радовался за него. Они были знакомы еще со школы, вместе учились в литинституте. Тогда Борис не подавал особых надежд, был, что называется, разгильдяем. Николаю же педагоги прочили славу Гоголя и Булгакова вместе взятых. Он писал образно, с тонким юмором и некоторой долей мистики. Но, как и многие по-настоящему талантливые писатели, был излишне самокритичен. Перфекционизм помешал ему воплотить несколько толковых идей, которыми тут же воспользовались его собратья по перу. А беллетристику, как он считал, лучше него напишут другие. Тот же Борис, который и прославился благодаря этому жанру. Сам Николай в свои тридцать семь писал в стол, а на жизнь зарабатывал корректурой в областной газете.
Николай внимательно слушал беседу автора с читателями, как вдруг его отвлек какой-то звук, похожий на хрюканье. Он огляделся. Сидящие впереди него участники встречи были увлечены рассказами Брамса и, казалось, ничего не замечали. Не желая привлекать к себе внимание, Николай чуть качнулся на стуле назад и заглянул за стеллаж. Там, в узком проходе между полками, на табурете сидела рыжая девушка в очках с забавными веснушками на щеках. Она читала книгу в зеленом переплете и самым бессовестным образом хихикала. Николай хотел на нее шикнуть, возмущенный отсутствием уважения к лектору, но передумал. Чем же она так увлечена? Что там сейчас читает молодежь? Мангу или графический роман? Всякую ерунду, разумеется. А впрочем…
— Эй! — позвал он негромко девушку, а когда она не откликнулась, крикнул чуть громче: — Э-эй!
Теперь уже на него стали оборачиваться и шикать. Правда, и девушка подняла глаза. Николай кивнул на книгу, как бы спрашивая, что там. Та подняла с колен увесистый том, демонстрируя обложку. «Дон Кихот» — прочитал Николай и мысленно присвистнул. Стараясь не шуметь, встал со стула и зашел за стеллаж.
— Неожиданно, — обратился к девушке.
— А то! Не все мы потерянное поколение, — правильно поняла она удивление Николая. — Вы что-то хотели?
— Да, в общем-то, нет… — замялся Николай. — А вам разве не интересно послушать Бориса Брамса? Не читали его книги?
— Отчего же? Читала парочку, а потом он начал повторяться. Сюжеты, конечно, разные, но схема по большому счету одна. Стало скучно.
— Кажется, критики с вами не согласны.
— Критики, — презрительно хмыкнула девушка. — Большинство из них прикормлено издательствами. Бабушка научила меня разбираться в литературе, и я умею отделять зерна от плевел.
— Замечательная у вас бабушка, — улыбнулся Николай. — А что же вас привело сюда в то время, когда здесь встреча с Брамсом?
— Что привело? Я здесь работаю, ну, когда не читаю книги. И мне пора приступить к своим непосредственным обязанностям, — девушка поставила «Дон Кихота» на полку, и тут Николай увидел на ее блузе бейджик с именем — «Вероника».
— Вероника, постойте, — Николай почему-то поспешил за девушкой, забыв о друге. — Я хотел бы купить у вас эту книгу.
Уже подойдя к кассе, Николай протянул Веронике «Дон Кихота».
— Хм, неужели не читали?
— Читал, конечно! Но давно, в студенчестве. Вы так весело смеялись, что мне захотелось перечитать.
— Что ж, с вас семьсот пятьдесят рублей, — Вероника протянула пакет с книгой Николаю.
В этот момент закончилась встреча с читателями, и Федин поспешил к другу.
Вскоре после мероприятия позвонил Борис и обрадовал хорошими новостями.
— Елена Маркова согласилась взять тебя под свое крыло. Стоимость, конечно, выше, чем у других редакторов, — Борис назвал весьма кругленькую сумму, — зато ее «подопечные» всегда становились известными писателями и выдавали только бестселлеры. Ты потянешь?
Николай на минуту задумался. У него не было семьи, и уже несколько лет он инвестировал свои скромные накопления. Его сбережений тютелька в тютельку должно хватить на работу с Марковой. Он отбросил все сомнения, считая, что книга важнее всего.
— Да, потяну.
— Только я тебя попрошу, о своем общении с Марковой не распространяйся. Сам понимаешь, желающих сотрудничать с ней слишком много...
— Не вопрос. Лишь бы поработать с ней.
Настал день икс. Николай немного нервничал. Он еще раз перечитал свои черновики. Положил рядом с ноутбуком блокнот и ручку, готовясь делать пометки и впитывать, как губка, любую информацию от знаменитого редактора.
Наконец, Маркова вышла в эфир. Николай увидел по ту сторону экрана миловидную блондинку с вьющимися волосами. Немного удивился: на вид женщине было не больше сорока пяти лет, но, судя по ее многолетнему стажу, ей должно было быть не меньше шестидесяти. Хотя… нынешняя индустрия красоты кого угодно омолодит.
— Здравствуйте, Николай!
— Здравствуйте! Очень рад…
— Мое время очень ограничено, поэтому перейдем сразу к делу. С чем пожаловали? О чем ваша книга?
— Это такая мистерия. В сочельник писатель погибает под колесами грузовика, попадает на небо. Не сразу, конечно. Некоторое время его душа находится на земле, наблюдает за родственниками и другими людьми со стороны, знакомится с такими же душами, которые недавно покинули этот мир, и вместе они отправляются в путешествие на тот свет. Такой взгляд на человечество в обрамлении христианских мотивов. Философское размышление о вере, страданиях и искуплении грехов.
— Сочельник, гибель, душа, страдания, вера… Сочельник — ночь, окутанная тайнами и призраками прошлого, которые вспоминают о своих страданиях. Гибель приходит тихо, как шепот ветра, оставляя за собой лишь лёгкий аромат распадающейся надежды. Душа, плененная в лабиринте собственных страхов, тянется к свету, который мерцает вдали. Тот свет, обещающий избавление, ищет в сердце веру, угасшую под тяжестью сомнений, — редактор словно погрузилась в транс.
— Как… поэтично, — Николай был несколько озадачен.
Елена словно очнулась и продолжила более сухо:
— Что ж, интересно. Тема не нова, конечно. Многие писатели использовали христианские праздники, особенно Рождество, в своих произведениях, чтобы создать контраст между светом и тьмой, напомнить о надежде и искуплении. Но лучше всего, на мой взгляд, получилось у Мелвилла. Я бы поставила «Моби Дика» по значимости в мировой литературе на второе место после библии.
— Надо же! Это и мой любимый роман… — попытался вставить слово Николай.
— Так в чем загвоздка, голубчик? — редактор пристально смотрела на него.
— Эм-м… Роман застопорился на середине и не продвигается дальше. Я как будто перестал верить в свой замысел...
— Как же вы перестали верить, если вера — суть вашего рассказа?! Верить в то, что даже в самые темные времена может пробиться свет, — вот истинная суть художественного слова. Вера ведет вперед, даже когда все вокруг распадается на части. Как и ваш роман.
— Что же мне делать? Продолжать?
— «Продолжайте делать то, что делаете. Прикидывайтесь, что вы это делаете, и так до тех пор, пока дело не будет сделано», — произнесла редактор.
— Гертруда Стайн?
— Она самая. Американская писательница, теоретик литературы, крестная мать авангарда и мать потерянного поколения… Итак, когда напишете, пришлите черновики. Я их почитаю. Скажу свое мнение. До связи!
— Спасибо! Обяза… — Николай не успел договорить, как редактор отключилась.
Это был странный разговор, но он неожиданным образом вдохновил Федина. Он сел за книгу с новыми эмоциями. За неделю написал несколько глав и даже наметил финал. Весь стол, на котором стоял ноутбук, был покрыт крошками и пятнами от кофе. Наконец Николаю захотелось выйти на улицу, вдохнуть весеннего свежего воздуха и немного размяться. Дорожка из сквера довела его до книжного магазина «Чехов».
— Здравствуйте, Вероника! — поздоровался с продавцом.
— Добрый день! Пришли за новой книгой? Дочитали Сервантеса?
— Нет, честно говоря. Пока отложил. Эти дни писал свою книгу.
— Я так и подумала, что вы писатель. У меня наметанный глаз. О чем пишете? — спросила Вероника, расставляя книги в секцию «Бестселлеры».
— О вере, добре, искуплении, о людях в общем. Сейчас начал работу с редактором. Думаю, дело сдвинется.
— Интересно. Как будто на днях я слышала что-то подобное от вашего друга Брамса. И что посоветовал редактор?
— Посоветовала продолжать.
— «Продолжайте делать то, что делаете. Прикидывайтесь, что вы это делаете, и так до тех пор, пока дело не будет сделано», — процитировала Вероника.
— Странно, второй раз за короткое время слышу эту фразу, — поправил очки Николай.
— Что же в этом странного?
— Ну, не каждый продавец книг будет цитировать Гертруду Стайн.
— Это была любимая писательница моей бабушки.
— А кто ваша бабушка?
— О, возможно, вы слышали о ней. Известный редактор Елена Маркова.
— Правда? — не поверил своим ушам Николай. — Какое совпадение! А ведь с ней я как раз сейчас и работаю.
— Вы что-то путаете. Вы не можете с ней работать.
— Почему же?
— Моя бабушка умерла два года назад…
***
В сквере на лавочке сидели двое мужчин и о чем-то нервно переговаривались.
— Ты как запрограммировал бота?
— Обыкновенно, как и всегда: занес в программу старые видеозаписи эфиров, все настроил. Ну и моментальный доступ к интернету, разумеется, подключил, чтобы наша «Helen-2» могла вовремя отреагировать на какие-то имена, события, даты и сразу обратилась за данными к Всемирной паутине. Сработало ведь.
— Сработало? Предполагалось, что искусственный редактор раскритикует роман этого чертова гения и подтолкнет к работе на меня. А что вместо этого? Он, видите ли, вдохновился! Как это может быть?!
— Не знаю, система несовершенна. Возможно, произошел сбой.
— Сбой! — скривился Борис Брамс, а это был именно он. — Все коту под хвост.
— Да ладно тебе. Деньги ведь получил. Так в чем же дело? Пусть себе пишет.
— Большую часть этих денег я отдал посреднику в издательстве, который предоставил нужные эфиры с Марковой. И дело не только в этом. Нужны новые идеи для моих романов, новый виток творчества, а Николай был идеальной кандидатурой для помощи в моем творчестве.
— Идеальным литературным рабом, ты хочешь сказать.
— Какая к черту разница? Публика обожает меня, а не всех этих скромных гениев, которые годами пишут в стол. Пусть скажут мне спасибо, что их идеи хоть как-то доходят до читателей. Ладно, придется искать кого-то другого.
***
Уже смеркалось, когда Николай подошел к кофейне «Маякоffский». Всю дорогу он пытался распутать клубок этой почти детективной истории, в которую умудрился каким-то образом вляпаться. И это он, простой корректор, жизнь которого была слишком прозаична и лишена какой бы то ни было загадочности. Ему не хотелось подозревать друга в непорядочности, но мысли о его причастности к этой афере преследовали как тупая зубная боль, еще не сильная, но слишком очевидная, чтобы просто от нее отмахнуться. И все же он чувствовал себя счастливым. То и дело пытался прикусить щеку, чтобы скрыть от прохожих глупую улыбку, которая никак не хотела прятаться.
Николай взлетел по ступенькам кафе и уже взялся за ручку двери, как внимание его привлекла бабулька, торгующая цветами. В руках у нее был букетик белых фрезий, обернутых прозрачной пленкой. Повинуясь какому-то весеннему импульсу, Николай вернулся и купил цветы.
— Ну что, как Брамс объяснил факт твоего общения с умершим редактором? — нетерпеливо спросила Вероника, едва поблагодарив за букет.
— Казался очень удивленным, сказал, что его намеренно ввели в заблуждение, и сослался на посредника, который и организовывал «встречу» с Марковой. И сейчас этот посредник якобы не выходит на связь, — ответил Николай.
— Брамс давно работает в издательстве. И странно, что он не знал о смерти бабушки.
— Действительно, странно, — задумался Федин. — Но ведь широкой общественности тоже не было об этом известно. Я, например, был не в курсе.
— Этим они и пользовались — те, кто выманивал у тебя и таких, как ты, деньги или идеи…
— А почему о смерти Елены Марковой не объявляли в СМИ?
— Бабушка всегда была немного эксцентричной и хотела просто однажды исчезнуть для всех. Похороны и траурные венки не в ее стиле. Думаю, там, где она сейчас, ей хорошо, — задумчиво проговорила Вероника. — Но теперь, когда ты знаешь, что общался не с ней, а с программой, как поступишь? Неужели бросишь роман?
— Что ты! — Николай даже встрепенулся. — Я уже дописываю его. Бот или программа, но эта штука каким-то чудом меня вдохновила.
— Да, бабушка умела вдохновлять и делает это даже после смерти…
***
В кафе на открытой веранде сидела стройная женщина в соломенной шляпке и больших солнечных очках. Она потягивала из трубочки пинаколаду и задумчиво смотрела на лазурное море. На столике завибрировал телефон. Ухоженная загорелая рука с красными ноготками взяла мобильник и нажала кнопку ответа.
— Как все прошло, Вероника? — спросила, не здороваясь.
— Презентация прошла на ура. Николая Федина называют открытием года, а книгу — романом новой эпохи.
— Что ж, мы хорошо потрудились. Брамс обращался за новыми видеоматериалами? Подбери ему что-нибудь на свой вкус.
— Да, конечно. Но не пора ли его разоблачить?
— Зачем? У этого шельмы просто нюх на хороших авторов. Он будет их искать, как и раньше, а мы поможем им найти свой путь. Так что пусть пока поработает на благо литературы.
— Ладно, тебе виднее. А деньги, которые заплатил за этот цирк Федин?
— Как всегда. Найди того, кому нужна помощь.
— Будет сделано! Хорошего тебе отдыха! Целую!
Женщина сделала глоток коктейля, когда к ней подошел официант с подносом.
— Сеньора Хэлена, эта маргарита для вас от джентльмена вон за тем столиком.
Все персонажи и события в данном произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями — чистая случайность.