Часть 6. Этот стон у нас песней зовётся.
Привыкнув к обрядам, которые в России проводятся в лесу, в любую погоду, в дождь и снег, мы были удивлены постановкой дела у краковских родноверов. Сам праздник Jary Gody проходил за городом. Была снята на сутки небольшая двухэтажная турбаза, очень понравилось размещение и сама обстановка. На первом этаже была небольшая столовая комнатка, отделанная «под старину». Все присутствующие, а их было немного, всё делали, что называется, от души. Нас взяли на полное довольствие. Мы, в свою очередь, пригласили краковских общинников в Россию на Перунов день. Сам обряд был скромным, но от чистого сердца. Поразило, что на каждый праздник, который соответствует смене времён года, краковяне делают особое знамя. Поговорив с общинниками, мы убедили их, что при правильной постановке дела, можно увеличить количество общинников в несколько раз. Было бы желание.
После обряда, как и положено, начался пир. Мёд-пиво лилось рекой. Блюда были простые, но сытные. Домашние сыры, похожие на брынзу, с зеленью, хлебы, ячневая каша со шкварками. Отметили, что перед едой поляки, как и русские родноверы, не берутся за руки и не произносят молитв, как это повсеместно наблюдается среди украинских родноверов. Есть еда и хорошо. Произносились здравицы во славу Богов и Предков, во славу народа славянского. Всё, как у нас. Мы почувствовали себя, что называется, как дома. Затем начались песни. Кто кого перепоёт. Надо заметить, что обычные поляки почти не поют польских народных песен, собираясь вместе. И не знают их. Увы, такая же беда и в России. Русские тоже не поют своих народных песен. «Русские народные» песни, которые мы слышим по радио и с телеэкрана, не совсем народные и, кроме того, не совсем русские. Да, ещё довольно часто звучат казачьи песни. Но песен русской равнины нет. К счастью, в «средневековой» столовой собрались необычные русские и необычные поляки. И мы запели. И даже устроили соревнование. Поляки поют польскую, русские поют русскую песню. И так, кто кого перепоёт. Выбывает тот, кто не сможет вспомнить ни одной народной песни. Вскоре многочисленная краковская команда лишилась почти всех игроков, кроме трёх. Из нашей команды выбыл Велизар. Ещё через пару песен команда Кракова замолчала. Спев им их родную “Czas do domu”, я убедительно закрепил нашу победу. Зато местные славяне победили нас в плясках. В итоге победила дружба!
Часть 7. Превратности судьбы.
На следующий день после праздника Яры годы мы выехали в «цветок Европы» город Вроцлав на встречу с главой RW Станиславом Потшебовским. 4 марта 1996 года ZRW (Zrzeszenie Rodzimej Wiary) получило государственную регистрацию, правда, под номером 108 в реестре религиозных общин Польши. О чём Сташко каждый раз при встрече сокрушался, возмущаясь страшной несправедливостью польских властей, поставивших исконную веру славян на 108 место в списке, «после всяких там…». Официальная деятельность ZRW началась во Вроцлаве, 23 марта 1996 года, тогда же и был выбран начальником ZRW Сташко из Вроцлава (Stanisław Włodzimerz Potrzebowski). C 2000 года ZRW изменила название и превратилась в RW. Первая встреча Станислава Владимировича (ZRW) и Вадима Станиславовича (ССО СРВ) состоялась в Литве, в августе 1997 года. И вот теперь самый, что ни на есть, польский поезд мчит 22 марта 2002 года Великое посольство из славного города Краков в не менее славный город Вроцлав, оплот веры славянской. В купе трое, Вадим Казаков, Велизар и Власта. Чтобы как-то скоротать время в пути, Власта и Велизар общались на английском языке, обогащая словарный запас друг друга. Я же, прикрыв глаза, пытался разобраться в этом потоке иностранных слов, опираясь на полученные в школе знания. К сожалению, знакомые выражения, вроде “I am a komsomol member” или “London is the capital of Great Britain” до моих ушей не доносились, поэтому я начал размышлять о превратностях судьбы. Хорошо, думал я, что Судьба не даёт нам возможностей знать, что будет завтра и это правильно. Узнай мы заранее, что нас ждёт в Бресте 17 марта, мы, наверное, остались бы дома. Обзавелись визами и перенесли бы Великое посольство на более поздний срок. Но, что сделано, то сделано. И, благодаря её Величеству Судьбе, мы получили в подарок то, что получили. Почему в подарок? Да потому, что мы смогли узнать, что в Польше есть не только поручик Барнек, но также пограничники Гжегож и Ярослав. А это, поверьте, дорогого стоит. Если бы мы знали, что Судьба, от щедрот своих, совсем скоро завалит нас дополнительными подарками. Но откуда нам это было знать?
Первый признак скорого получения подарков мы обнаружили на вокзале города Вроцлав, где нас, естественно, никто не встретил. Следующим подарком был назначен местный таксофон, который скушал купленную накануне за немалые деньги телефонную карточку и не подавился. Был поздний вечер или ранняя ночь, кому как нравится. Часам было всё равно, поэтому они просто показывали 21.00. На улицах попадались редкие прохожие, киоски с карточками были, разумеется, закрыты. А карточку другой системы этот подарок судьбы принимать отказывался категорически. Но этого Судьбе показалось недостаточно, поэтому вскоре выяснилось, что даже имей мы телефонную карточку и сытый таксофон, позвонить мы бы всё равно не смогли. Записная книжка с точным адресом и телефоном Сташко Потшебовского осталась лежать на компьютерном столике в колыбели космонавтики - городе Калуге. Попытались по память вспомнить улицу и дом. Вроде как улицу и дом нашли, после чего позвонили в несколько квартир, но там про Главу RW никто не слышал. Мы, конечно, подозревали, что Сташко обладает чуть меньшей известностью, чем Кароль Войтыла, работавший, по слухам, где-то далеко за пределами Польши римским папой, но надежда на хоть какую-то известность, в пределах дома, всё-таки была. Затем мы решили сделать звонок в Краков за счёт принимающей стороны и спросить у краковских родноверов, не знает ли кто, где живёт пан Потшебовски? И, о чудо! Первый родновер, к которому мы дозвонились, сообщил нам, что знает, где живёт пан Потшебовски. И даже указал точное место. Из его слов мы узнали, что пан Потшебовски, оказывается, живёт во Вроцлаве. Это нам здорово помогло. Во-первых, значительно сократило область поисков, во-вторых, мы ещё раз убедились, что приехали в правильный город. Через 20 минут оживлённых междугородних переговоров мы всё же стали счастливыми обладателями заветного адреса и волшебного телефона. На удивление Сташко оказался дома, и мы сбивчиво и коротко поведали ему все наши злоключения, начиная от встречи с паном Барнеком, изъявшим его, ставшее историческим, Приглашение, и до обряда жертвоприношений таксофону. Глава RW посочувствовал нам, заметив, что 20-30 лет назад по таким приглашениями можно было свободно въезжать в Польшу. На что я ответил, что за последние 20-30 лет законы несколько изменились. Незначительно, конечно, но всё же изменились.
Сташко определил нас на ночлег к своему другу и соратнику Здиславу Словиньскому, владельцу родноверческого издательства «Топожель» (TOPORZEL), на Гоголинской улице, дом 11/2. Здислав оказался гостеприимным хозяином. Там мы впервые попробовали оригинальное блюдо: солёные огурцы с вересковым мёдом. Мы тоже приехали не с пустыми руками, привезли краковских колбас, подарочное вино «Княжий погреб», прочую снедь. Здислав накрыл стол и мы приступили к пиру. После пира Здислав предоставил нам доступ к своему компьютеру. Мы получили электронную почту и смогли написать соратникам пару строк о ходе посольства.
Во время отправки очередной электронной бересты в Россию Здиславу позвонил Радек Микула из Праги, который разыскивал нас с Велизаром по всей Польше, чтобы пригласить к себе в Чехию, благо «тут недалеко». На наше замечание по поводу отсутствия у нас чешской визы, Радко легкомысленно ответил, что «знает тропы в горах», по которым-де «можно обойти пограничные посты». И, кроме того, он уверял нас, что у них «все так делают», поскольку «граница слабо охраняема». Вспомнив ехидную улыбку пана Барнека, мы вежливо отказались, впрочем, пообещав приехать в Прагу как-нибудь в следующий раз, справедливо полагая, что нам ещё и в Польше хватит приключений. На этом очередной рабочий день посольства закончился. Уставшие, но не сломленные, посланники отошли ко сну. Надо было хорошо выспаться. Ведь утром наш путь лежал на священную гору Слёнжа.
Часть 8. Восхождение.
Здесь вам не равнина,
Здесь климат иной…
Рано утром, позавтракав, но не взяв с собой ничего из еды, наивно надеясь на скорое возвращение, и оставив запасы снеди гостеприимному хозяину, мы выдвинулись по направлению к Слёнже. Вообще к святым горам принято ходить пешком, топая босиком по лужам с котомкой за плечами и по пути отбиваясь от волков или же крокодилов огромным посохом, смотря по тому, в какой местности находится гора. Но мы, отдавая себе отчёт в том, что крокодилы, а тем более, волки, нам по пути вряд ли встретятся, решили сократить пешеходную часть программы и воспользовались предложением пана Словиньского, загрузившись в его самоходный экипаж. Благодаря предусмотрительности Здислава, мы успели посетить местный краеведческий музей. Доехав до Бондковиц, посольство встретилось там с местными родноверами, которых было не так много, всего 7 человек, и далее мы вместе выдвинулись к жальникам, славянским могилам VIII века. Там, постояв вокруг жальника, взявшись за руки, мы прослушали короткую лекцию Сташко о горькой судьбе местных жителей из племени слензян, почти полностью онемеченных к XIX веку и высланных, после присоединения этих земель к Польше, в Германию. Ирония судьбы. Те, кто утратили свой язык, утратили в конце концов и свою землю. Очень поучительная история. Надо отметить, что наша славянская одежда, в том числе и одежда Власты, произвела должное впечатление на местных славян, которых отличало от обычного гражданина наличие пары хорошо сделанных серебряных оберегов на фоне чёрной одежды. Выпив мёда во славу предков, мы, подхватив свои рюкзаки, двинулись вверх.
Местные же шагали налегке. На полдороге к вершине Сташко объявил привал. Тут мы впервые пожалели о том, что оставили купленную накануне колбасу у пана Словиньского. И не догадались купить хотя бы хлеба для еды, взяв его только на требу.Пока местные родноверы уплетали свои завтраки, мы втроём принялись обозревать окрестности. У древнего «Алтаря солнца» вроцлавские славяне совершили второй обряд. Как и первый, он был краток. Они разожгли огонь и зачитали по бумажке славления. После чего обряд был завершён. Недолго думая, мы, попросив разрешения у Сташко, втроём провели свой обряд. Тут начали происходить первые чудеса. Мои японские часы впервые отстали на 15 минут, что выяснилось уже на вокзале. Гадание на чертах сбылось полностью на следующий же день. Далее было собственно, подтверждение союзных отношений с Rodzimoj Wiaroj. Что и было записано на диктофон. Во время произнесения славлений выглянуло Солнце. Окрылённые знаком Богов, мы двинулись к вершине. Нас осталось пятеро. Двое из посольства, примкнувшая к ним Власта, сам начальник RWСташко и Аркадиуш, поляк из Германии. О том, что на вершине климат иной, мы, дети русской равнины, знали до этого только из песни Высоцкого. Но Судьба милостиво разрешила нам убедиться в этом на собственной шкуре. Если внизу было около 20 градусов по Цельсию, цвели цветы, зеленела трава, кузнечики радостно прыгали с ёлки на ёлку, то ближе к вершине мы попали в обычный декабрьский день. Было довольно любопытно наблюдать постепенный переход весны в зиму. Огромные серые валуны проглядывали сквозь слой чистого белого снега. Ветви деревьев склонялись под его тяжестью. Сказочная картина! С вершины горы открылся незабываемый вид на поля Силезии. Мы сами находились в зиме, наслаждаясь минусовой температурой и сильным, обжигающим кожу ветром, а там, внизу, весна давно вступила в свои права. Затем мы забрались на бывшую вышку люфтваффе, откуда открылся ещё более впечатляющий вид: прямоугольники полей, крошечные автомобили, маленькие, словно игрушечные, домики.
Насладившись неземной красотой, мы, голодные но довольные, узрели туристическую базу, к которой и направились, чтобы как следует подкрепиться. Внутри стояли столики, за которыми пировали какие-то туристы. Выбор еды на прилавке был невелик, кроме того, цены превышали российские в 7-10 раз.
Лишний раз мы убедились, что Боги занимаются проверкой нас на прочность. Аркадиуш и Сташко купили себе всё необходимое и уселись за столик, обсуждая какие-то важные вопросы, не забыв, правда, угостить шоколадом нашу очаровательную спутницу. Увы, наличных злотых у нас было недостаточно, поскольку во вчерашней суете мы не озаботились поиском обменного пункта. Отказавшись от пончика, предложенного Сташком, сотрудники великого посольства попробовали расплатиться кредитной карточкой Велизара, но, к нашему сожалению, турбаза ещё недостаточно вошла в Европейский Союз, поэтому американские карточки к оплате не принимала. В конце концов, покопавшись в закромах, наскребли несколько мелких монет, которых едва хватило на покупку двух мелких американских шоколадных батончиков. Всё было бы хорошо, если не учитывать, что мы ели шесть часов тому назад, и пять из них шагали в гору с рюкзаками, в рубахах, встречая зиму. Как говорится, не всё так плохо, как кажется, всё на самом деле гораздо хуже. Поэтому, не желая более злоупотреблять гостеприимством, что называется, «вот Бог, а вот и порог», мы поспешили удалиться. Судя по расписанию, автобус уходил от подножия горы через два часа. Расстояние, который обычный турист, снабжённый соответствующей обувью, проходит за два часа, мы втроём прошли в два раза быстрее, что позволило успеть на предыдущий автобус. По дороге произошло необычное событие. Почти у самого основания горы над головами двух человек, Власта немного отстала, появился ворон, вестник Богов. Он принёс нам известие, о котором оба узнали на следующий день. На вроцлавском вокзале мы отметили, что совершенно не ощущаем никакой усталости. Что было удивительно, учитывая наше «голодное и холодное» восхождение. Еда в вокзальном буфете оказалась дешёвая и вкусная. Мы купили по кнышу и начали, довольные, их уплетать.
Кныш (knysza) представляет собой пышную булочку, пустую внутри, которую начиняют всякими вкусностями: запечённой говядиной, зеленью, луком, огурцами, подливой. На том же вокзале к нам подсела общительная женщина, всем своим поведением напоминавшая «боевого говоруна» — этакого милого собеседника, которому посторонний минуты за три, сам того не понимая, рассказывает о себе всё. Но на этом чудеса не закончились. На пути из Вроцлава в Краков мы за 10-12 минут до станции непонятно почему заснули и выскочили из купе за полминуты до отхода поезда. Утром в течение минуты по двум разным телефонам из двух разных стран нам сообщили известие о смерти родственников. Чуть погодя позвонили Власте с телевизионной студии и передали, что телевизионная передача про местных славян под названием «Бзик под контролем» не выйдет в эфир, так как испорчена плёнка. Вот такие дела.
Часть 9. Сокращение штатов.
Нет-нет, дорогой читатель, спешу вас огорчить! Североамериканские Соединённые Штаты не сократились, увы! Сократились штаты Великого посольства ССО СРВ. Велизару 24 марта 2002 года срочно потребовалось выехать в Киев, поэтому лекцию в Ягеллонском университете пришлось читать мне одному. Лекцию по истории родной веры в России для факультета славистики устроил Скотт Симпсон (Skott Simpson), шотландец, магистр в области религиоведения, свободно владеющий польским языком. Скотт занимался исследованиями язычества Центральной и Восточной Европы. На удивление, лекция прошла тихо и спокойно. Несколько десятков студентов и студенток были ознакомлены с достижениями язычества в России на начало марта 2002 года. По рядам были пущены альбомы с цветными фотографиями славянских праздников, что вызвало неподдельное оживление в католической аудитории. Лекция была двуязычной. Вопрос на польском, ответ на русском, вопрос на русском, ответ на польском. Власта, хорошо владеющая русским языком, в затруднительных случаях помогала с переводом. Такой подозрительно спокойный вечер просто не мог не насторожить. Так и произошло. Отметить удачное окончание лекции мои новые знакомые решили в подвальчике, где подавали отнюдь не простоквашу, а любимый пенистый напиток местных родноверов под названием “piwo”. Вскоре к нам присоединились их друзья и знакомые в чёрных одеждах, оказавшиеся польскими националистами. Национализм бывает разный. Если для удобства восприятия сравнить национализм с сыром, то русский национализм, например, можно отнести к сорту «Российский молодой», заквашенный на импортных немецких ферментах, с добавлением пальмового масла, по вкусу отдалённо напоминающий исходный оригинал - тильзитер. Литовский национализм более похож на Литовский сыр, с зеленью, латышский, соответственно, на Латвийский, белорусский же похож на соевый сыр «тофу». По форме и вкусу он, вроде как и сыр, а по содержанию таковым не является. Исключением из правил является т.н. «украинский национализм», который, собственно, и сыром-то назвать нельзя, поскольку он не отвечает требованиям ГОСТа ни формой, ни содержанием. Польский же национализм похож на выдержанный «Пармезан», чему поспособствовали постоянные разделы Польши, превратившие королевство, раскинувшееся от моря до моря, от Познани до Смоленска, в просто Польшу, страну с однородным по национальному составу населением, живущим, за редким исключением, на своих исконных землях. Люди в чёрном подсели к нашему столику и начали вести непринуждённый разговор, обсуждая какие-то местные националистические новости, сдувая пену с кружек и обмениваясь шутками. Я благоразумно помалкивал, стараясь больше слушать и меньше говорить, мысленно приготовившись отвечать за все злодеяния, совершённые Россией против Польши с момента изгнания поляков из московского кремля в 1612 году. С Екатериной II, устроившей первый раздел Польши, я был лично не знаком, со Сталиным тоже. В преступной связи с вышеуказанными личностями не состоял. Так что вины за собой перед Польшей практически не чувствовал. Если не считать того, что я в сентябре 1969 года встретился с наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым. Было такое тёмное пятно в моей биографии. Ведь при правильно составленном обвинении важен сам факт такой встречи. И вялые объяснения, что, мол, тов. Молотов просто шёл мимо, направляясь по своим наркомовским делам, и что мама даже держала меня за руку, чтобы я не бегал по Красной площади, пугая отставных наркомов, никоим образом не послужили бы оправданием. Встречался? Встречался! Тогда подписывай вот тут!
Мои невесёлые размышления были прерваны возгласом удивления. Оказывается, пока я размышлял над своим алиби, Власта, добрая душа, представила меня гостям. Оживившись, гости завалили меня вопросами. Первый вопрос был таким: «Знает ли пан, что в Варшаве прошёл пикет против действий Российских войск в Чечне?» Отвечаю, что да, телевидение показало пару-тройку варшавян, прыгавших по улице с флагом независимой Ичкерии. «А знает ли пан, - был второй вопрос, - что мы в Щецине провели шествие в поддержку действий российских войск в Чечне? Показывало ли это российское телевидение?» Отвечаю, что впервые об этом слышу. Люди в чёрном возмущённо обменялись нецензурными выражениями в адрес ОРТ, НТВ и других ведущих телеканалов. После чего объяснили суть претензий к детищу Зворыкина. Оказывается, на этот митинг съехались несколько сотен польских правых. Демонстранты вышли на улицы с флагами России и Польши, выкрикивая лозунги в поддержку действий России в Чечне. Колонна шла по городу, размахивая флагами, ощущая моральную поддержку от многочисленных прохожих. Кто-то с балкона даже помахал демонстрантам российским флагом. И всё бы хорошо, но подлое польское телевидение вместо этой многочисленной демонстрации показало в новостях по всем каналам трёх варшавян с флагом Ичкерии, «осуждавших оккупационную политику России». Тот же сюжет показало и телевидение в России. Пришлось прочитать лекцию уже по другой тематике и объяснить собравшимся, что так называемое «Российское телевидение» не является российским. Мало того, оно даже не является государственным и зачастую освещает процессы, происходящие в государстве, в антигосударственном ключе. Что можно сказать о телевидении России (точнее, телевидении, расположенном в России), то же можно сказать и о телевидении Польши (точнее, расположенном в Польше). Ни там, ни там, мы не увидим реальных хозяев. Возможно, хозяева ТВ Польши и ТВ России это одна и та же группа лиц. Именно эта группа и формирует т.н. «общественное мнение», иногда даже вопреки здравому смыслу. Поэтому очень важно не надеяться на правдивое освещение в СМИ, находящихся неизвестно в чьих руках, а устанавливать прямые связи. А ещё лучше, поддерживать и развивать свои СМИ. Далее, как пишут в официальных сообщениях, встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке. И закончилась далеко за полночь. И без приключений.
Часть 10. Возвращение на родину.
Из обязательной программы Великого посольства оставался только праздник Ренкавка, который должен был состояться 2-го апреля 2002 года на копце Крака. Поэтому неделя, оставшаяся до праздника, была посвящена личным делам. Я побродил по Кракову, посетил замок Вавель, прикоснулся к подлинному Збручскому изваянию, спрятанному в замке. Далее мои стопы направили меня в «Сукенницу», краковские гостиные ряды. Сукенница (когда-то, давным-давно, рынок для торговли сукном), знаменита на весь Краков своими умными голубями, приучившими людей подавать им завтраки, обеды и ужины. Во время сего пиршества голуби, наевшись, по своему обыкновению, соревнуются друг с другом, кто из них сможет как можно выше залезть на человека. Побеждает тот, кто не только выше залезет, но ещё и умудрится нагадить на голову своему кормильцу. Такой голубь в кругу своих соратников пользуется заслуженным уважением. Впрочем, такое поведение свойственно не только голубям.
Там же, в местном общепите, я заказал борщ, который в скорости, мне и принесли, налив его в стакан. Поскольку я слабо представлял, как правильно есть борщ из стакана, а окружающие, как назло, себе борщ не заказали, я попытался его просто выпить, как томатный сок, благо, в употреблении томатного сока я поднаторел ещё на границе. Ощущение довольно странное. Польская кухня умеет удивить.
По приглашению Всебуда (Мартина Кабачиньского) я отправился к нему в гости, в небольшую деревушку, что недалеко от Кракова. Сытно отобедав картофелем со шкварками, заправленным поджаренной мукой, мы, поблагодарив супругу Мартина Эву, отправились к местной достопримечательности, славянскому селищу X века, расположенному по берегам причудливого оврага. Набрав там глиняных черепков и прочих ценностей, оставшихся на поле с тех времён, мы уже собрались возвращаться, но тут Всебуд, уж не знаю, зачем, сообщил мне, что «недалеко граница России». Как? Где? Оказывается, в двух верстах отсюда, «на том поле», за перекрёстком грунтовой дороги, когда-то стояла будка корпуса пограничной стражи Российской империи. А за ней, вплоть до 1915 года простиралась Россия-матушка. Лучше бы он этого не говорил! Тоска-кручина по родине, такой близкой и, в то же время, такой далёкой, накатила чёрной волной. Недолго думая, я рванул в сторону русской границы. Всебуд едва успевал следом. И вот заветный перекрёсток! Оставив Всебуда на территории Австро-Венгрии, я шагнул вперёд и припал к родной земле. Дул тёплый весенний ветерок. Весело щебетали в небе птицы, проносясь туда-сюда через старую российскую границу без таможенного досмотра. На нашем склоне оврага росли берёзки, но это были другие берёзки. Явно не те, что росли на территории Австро-Венгрии. Более берёзовые, что ли. И вообще, по эту сторону поля я почувствовал себя, как дома. Однако, надо было срочно возвращаться в Краков. И, поблагодарив Всебуда за такой подарок, как кратковременное пребывание в России, я с сожалением вернулся назад, не забыв прихватить горсть родной земли.
Затем была поездка в Горлицы (Gorlice), где, по совету бравых пограничников Ярослава и Гжегожа, родители Власты сделали мне нормальное приглашение. Горлицы знамениты известным Горлицким прорывом, где австро-венгерские и немецкие войска в мае 1915 года разгромили нашу 3-ю армию. Пользуясь предоставленной возможностью, я посетил воинское кладбище. Точнее, одно из многочисленных воинских кладбищ в окрестностях Горлиц. Солдаты немецкой, австрийской и русской армий были погребены на одном и том же кладбище, но в разных братских могилах. Если в немецких и австрийских захоронениях перечислены фамилии и имена погибших, то в русских просто обозначены дивизия, полк и количество павших. Спасибо и на этом. В России ведь нет ни одного памятника павшим на той войне. Просто вычеркнуты и забыты. А такие вещи без последствий не проходят. Не это ли отношение к павшим затем аукнулось потомкам? Которые «мы наш, мы новый мир» построили великой кровью и затем бездарно его профукали? Кто знает? Может быть, так оно и есть. Тем временем, путешествия мои подходили к концу. Впрочем, как и скудные средства. Всё-таки цены в Польше были чуть выше наших, российских. Но где наша не пропадала? Не пропадёт и в Польше.