Кухонные часы показывали 3:17. В темноте кухни Сергей перечитывал сообщения в телефоне жены.
«Вчера было потрясающе. Ты единственная, кто понимает меня по-настоящему».
«В пятницу муж опять на корпоративе. Приезжай, я приготовлю тот пряный чай, который ты любишь».
«Боюсь, что не смогу без тебя. Иногда хочется бросить всё...»
Переписка длиной в полгода. Ирина и Виталий. Не интрижка — параллельная жизнь со своей, чужой Сергею, интимностью.
Он отложил телефон. Вместо ярости — опустошение. Семнадцать лет брака. Совместная ипотека. Ремонт в этой квартире своими руками.
Взгляд упал на семейную фотографию на холодильнике — прошлогодний отпуск в Крыму. Ирина смеется, он прижимает ее к себе: «моя».
Уже не его.
Ирина вошла на кухню в бирюзовом шелковом халате — подарок на прошлый Новый год.
— Ты чего не спишь? — потянулась к чайнику, но заметила телефон на столе. — А, вот где он. Я весь вечер...
Их взгляды встретились, и слова стали лишними.
— Тебе всё еще нравится пряный чай? — спросил Сергей. — Виталий, кажется, его тоже любит.
Ирина села напротив.
— Серёж, я...
— Знаешь, самое паршивое не в том, что ты спишь с другим, — перебил он. — А в том, что я работал сверхурочно, чтобы свозить тебя в Италию. Помнишь, как ты мечтала о Венеции?
— Не надо.
— О чем не надо? О том, как я угробил здоровье на этом проекте? Или о том, как ты была с Виталием, пока я писал отчеты по ночам?
Ирина подняла голову.
— А ты никогда не думал, что твои отчеты и сверхурочные — не забота обо мне? Это бегство. От меня, от настоящей близости.
— Я работал, чтобы нам было на что жить.
— Нет, Серёж, — её голос окреп. — Ты работал, чтобы не видеть, что между нами давно всё не так. Проще погрузиться в дела, чем признать, что мы отдалились.
— И поэтому ты сократила дистанцию с другим мужчиной?
— Я не оправдываюсь. То, что я сделала — непростительно.
— Так зачем ты это сделала?
Она помолчала.
— Я хотела почувствовать себя живой. С тобой я стала функцией, удобным дополнением к твоей жизни.
Ирина съехала через три дня. Взяла только необходимое, оставив большую часть вещей. Будто не хотела забирать следы их совместной жизни. Или планировала вернуться.
— Мне нужно время, — сказала она у двери. — И тебе, наверное, тоже.
Сергей кивнул. Не спросил, куда она уходит. К Виталию? К подруге? Какая разница.
Квартира опустела. Он почти не ел, работал без отдыха, по ночам пил коньяк под спортивные трансляции. Матери говорил про командировки и завалы на работе. Стыдно было признаться, что жена ушла к другому.
Через три недели позвонил отец.
— Заеду завтра, есть разговор.
Пришлось убирать квартиру и выбрасывать бутылки.
Михаил Петрович оглядел сына и квартиру, но комментировать не стал. Принял чашку кофе.
— Что с твоей жизнью происходит?
— С моей жизнью всё отлично.
— Судя по твоему виду — не очень.
— А что ты хочешь услышать? Что жена ушла к начальнику отдела?
— Ради выгоды?
Сергей задумался. Виталий богаче? Успешнее?
— Не знаю. Возможно.
Отец покачал головой.
— Дурак ты, Серёжа. Женщины редко изменяют из-за денег. Обычно причина проще — рядом с тобой ей стало пусто.
— Откуда ты знаешь?
Отец отвел взгляд.
— Знаю. Твоя мать тоже изменяла. Когда тебе было лет шесть.
— Почему вы не развелись?
— Собирался. Даже вещи паковал. А потом подумал: зачем? Изменила — значит, я где-то ошибся. Да, она виновата, но и я не святой. Зациклился тогда на своем бизнесе, как ты сейчас на работе.
— И что, простил?
— Простил — да. Забыл — вряд ли. Но мы оба изменились. Начали разговаривать не о бытовухе, а о том, что внутри. О страхах, надеждах, мечтах... В итоге я ей благодарен даже.
— За измену?
— За встряску. Иногда только на краю пропасти понимаешь, что ценно.
Ирина позвонила через месяц.
— Привет.
— Привет.
— Мне нужно забрать вещи. Не хочу делать это, когда тебя нет. Можно завтра вечером?
Он согласился, хотя мог просто оставить коробки у двери.
Она пришла в сером платье, без макияжа, с собранными волосами. Такой он её давно не видел. Последние годы Ирина всегда была при параде — даже дома.
— Хочешь чаю?
— Не откажусь.
Они молчали, пока закипал чайник.
— Ты похудел.
— А ты нет.
Она усмехнулась:
— Стресс. Кто-то худеет, кто-то заедает.
— Тебе идет. Всегда считал, что излишняя худоба тебе не к лицу.
Она отвела взгляд.
— Как ты?
— Нормально. Работаю.
— Всё работаешь. А я уволилась.
— От Виталия сбежала?
— Нет. Мы с ним закончили ещё до моего ухода отсюда.
— И куда ты переехала?
— К Маринке. Помнишь художницу из Бутово?
— Та, что влюбляется в женатых?
Ирина улыбнулась.
— Она сейчас детские книжки иллюстрирует.
— А ты чем занимаешься?
— Взяла курс по фуд-фотографии. Помнишь, как ты шутил, что я дольше фотографирую еду, чем готовлю?
Он помнил. И даже любил эту её особенность.
— Получается?
— Неплохо. Серёж, я не за вещами пришла.
— А зачем?
— Объясниться.
— Ты уже объяснила. Я — скучный трудоголик. Виталий — глоток воздуха.
— Нет. Ты не понял. Я не виню тебя. Я сама струсила — боялась сказать, что мне плохо, что я задыхаюсь. Вместо этого нашла суррогат на стороне.
Она помолчала.
— Эти месяцы я много думала. О нас. О себе. Поняла, что виновата не только в измене — я сдалась раньше. Перестала пытаться достучаться до тебя.
— И ты теперь за этим пришла? Чтобы я тебя простил?
— Нет. Не думаю, что такое прощают. Я пришла закончить иначе. Не побегом.
Она встала.
— Завтра пришлю документы для развода. Я уже всё подготовила.
Следующие дни Сергей жил на автопилоте. Мысли возвращались к странному разговору с Ириной. Не так он представлял финал их истории.
Документы пришли с курьером. Она не претендовала ни на квартиру, ни на машину. Только свои вещи.
Сергей отложил бумаги. Все инстинкты кричали: подписывай, заканчивай, двигайся дальше.
Вместо этого он позвонил отцу.
— Как вы поняли, что можете снова быть вместе?
— А кто сказал, что поняли? Мы рискнули.
— Просто так? Без гарантий?
— А какие могут быть гарантии? Любовь — это всегда риск.
— Но как ты смог ей снова доверять?
— Это был её выбор — измениться, а мой — поверить. Либо так, либо потерять любимого человека. Гордость — плохой советчик для счастья.
Ирина не отвечала на звонки. Только после сообщения: «Это не телефонный разговор», прислала короткое: «Завтра в 19:00, кафе у метро».
Она ждала его за дальним столиком — всё в том же сером платье.
— Ты документы подписал?
— Нет. Ира, я хочу попробовать ещё раз.
Она не поверила:
— Зачем?
— Потому что я не хочу, чтобы всё закончилось так. Из-за одной ошибки.
— Ошибки? Измена — это не случайность. Это выбор. Я предала тебя.
— Я знаю.
— Тогда зачем? Из жалости? Из страха одиночества?
— Из любви. Я всё ещё люблю тебя. Даже когда ненавижу за то, что ты сделала.
Её глаза наполнились слезами.
— Между нами слишком много всего. Я не знаю, с чего начать...
— Может, с правды? Только теперь — всей правды. О том, чего нам не хватало. Что не складывалось. Я готов слушать. Готов меняться.
— А если я снова...
— Если снова предашь? Тогда я хотя бы буду знать, что дал нам шанс. Что не струсил.
Они начали заново. С терапии и отдельных спален. С долгих разговоров и молчаливых завтраков. С постепенного узнавания друг друга — теперь без масок.
Сергей обнаружил в себе невысказанные обиды. Ирина — чувство невидимости рядом с ним. Они спорили, мирились, уходили и возвращались, выбирая путь навстречу.
Через полгода воскресным утром Ирина предложила:
— Давай уедем.
— Куда?
— В Венецию. Ты же хотел меня туда отвезти.
— Что это будет — награда за хорошее поведение?
Она покачала головой:
— Новая точка отсчета. Место, с которым у нас не связано воспоминаний. Чистый лист.
По дороге в аэропорт он поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не проверил её телефон. И даже не хотел.
Это не значило, что он забыл. Шрам останется — след от раны, которая чуть не уничтожила их.
Но он научился жить с этим шрамом. Как с напоминанием не о боли, а о том, что любовь требует мужества. Мужества прощать, не забывая. Мужества меняться, не теряя себя. Мужества видеть в другом человеке не идеал, а живую, несовершенную душу.
Разве не в этом смысл?
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ