Виктор Петрович смотрел в окно своего кабинета и не знал, как начать этот разговор. За тридцать лет работы директором школы он научился решать любые конфликты, но сейчас предстояло самое сложное — признать собственную неправоту перед сыном.
Стук в дверь вывел его из оцепенения.
— Входи, — сказал он.
Михаил переступил порог — похудевший, с тенью щетины. Отец заметил новую складку между бровей сына.
— Ты просил приехать, — констатировал Михаил и остался стоять у двери, готовый в любой момент уйти.
— Да, спасибо, что пришёл. Присядь.
Миша сел напротив, положил телефон экраном вниз.
— Я звонил трижды за год, — сказал Виктор Петрович. — Ты не брал трубку.
— А ты ожидал, что я прибегу после того, что произошло?
Виктор Петрович потёр переносицу.
— Как Настя?
— А тебе не всё равно? Ты ведь называл её «эта девица», «охотница за наследством». Забыл?
— Нет, не забыл.
Он помнил каждое сказанное в гневе слово. И презрительный взгляд сына, когда тот собирал вещи. И ночные рыдания Ольги. И стыд на следующее утро. И гордость, не позволившую позвонить через неделю, через месяц...
— На седьмом месяце уже, — наконец произнёс Михаил. — Мальчик.
— Внук, — выдохнул он.
— Технически — да. Но будет ли он тебя знать — это зависит от тебя.
Виктор Петрович понимал, что заслужил эту жёсткость. В памяти всплыла та ужасная сцена годичной давности.
— Эта девушка беременна от меня, и я люблю её. Мы поженимся.
— Поженишься? — Виктор Петрович рассмеялся. — Тебе двадцать три! У тебя вся жизнь впереди! А она... что мы о ней знаем?
— Её зовут Анастасия. Она закончила магистратуру с красным дипломом. Мы вместе три года.
— Три года? И ты молчал? — Ольга растерянно переводила взгляд с мужа на сына.
— Потому что знал, как отец отреагирует. Как и с Леной в школе, как с Катей после армии. Всегда «она тебе не пара».
— И оказывался прав! Твоя Катя теперь на иглу подсела, забыл? А эта филологиня... может, специально залетела? Подумай головой!
— Не смей так говорить о ней! Настя не хотела этой беременности! Мы предохранялись! Но раз уж всё случилось, мы готовы взять ответственность!
— Миша, успокойся, — Ольга встала между ними. — Витя, давай без криков.
— Тихо! Я в этом доме пока ещё отец. И я не позволю сломать тебе жизнь из-за случайной интрижки!
— Интрижки? Это любовь, отец. Но тебе не понять.
— Тогда выбирай. Или эта девушка, или родительский дом. Я не буду поддерживать твою ошибку.
Ольга охнула.
— Витя, ты не понимаешь, что говоришь.
Но было поздно. Михаил выпрямился:
— Хорошо. Я выбираю Настю.
И вышел, хлопнув дверью.
— Знаешь, через что мы прошли этот год? — спросил Михаил. — Съёмная квартира с плесенью в ванной. Её токсикоз. Подработки грузчиком по ночам. Её родители, которые тоже были не в восторге, но хотя бы навещали и помогали с врачами.
Михаил достал телефон, пролистал фотографии.
— А знаешь, кого я не видел весь этот год? Человека, который учил меня никогда не бросать близких в беде.
Виктор Петрович потянулся к графину с водой.
— Я звонил. Три раза.
— О, да. Первый — через два месяца. И сразу с претензией: «Когда одумаешься?» Второй — на мой день рождения. Но даже тогда ты не спросил про Настю. А третий... я не помню третьего.
— Два месяца назад. Вы были в магазине возле метро «Сокольники». Вместе. Я видел вас, но не подошёл.
Михаил поднял брови:
— Ты следил за нами?
— Нет. Случайно увидел. Она... красивая даже с животом.
— Она всегда красивая. Пап, зачем ты меня позвал? Чтобы поговорить о погоде?
Виктор Петрович открыл ящик стола, достал папку.
— Я хочу познакомиться с ней. С Настей. По-настоящему. И... вот, — он положил папку на стол. — Документы на бабушкину квартиру. Я переоформил её на тебя.
Михаил даже не взглянул на папку.
— Думаешь, квартирой можно всё исправить? Я ждал твоей поддержки год назад. Сейчас мы уже справились. Сами.
— Я знаю. И именно поэтому прошу прощения. За то, что не верил в тебя. В вас.
Он сделал паузу.
— Ты сильнее меня, сын. Я бы не справился.
Михаил долго смотрел на отца, затем взял папку.
— Я поговорю с Настей. Но ничего не обещаю.
Ольга переставляла тарелки на кухне.
— Всё должно быть идеально. А если она вегетарианка? Мы не спросили! О господи, я сделала мясные рулеты!
— Успокойся. Миша сказал бы.
— Ты же видел его настроение! Он бы и не подумал сказать! — Ольга заламывала руки. — Боже, год не видела сына. А эту девочку вообще никогда... И всё из-за твоего упрямства!
Виктор Петрович внутренне сжался. Весь год между ними тлел этот конфликт.
— Прекрати. Ты тоже могла позвонить. Или пойти к ним сама.
— И предать тебя? Мы семья. Я ждала, что ты одумаешься.
Звонок в дверь прервал их перепалку. Ольга бросилась открывать.
Виктор Петрович вышел в прихожую.
Михаил помогал снять пальто невысокой девушке с каштановыми волосами и зелёными глазами. Объёмный свитер не скрывал заметного живота.
— Здравствуйте, — сказала она, глядя на Виктора Петровича. — Я Настя.
— Виктор Петрович. Приятно познакомиться.
Её рукопожатие было сухим и прохладным.
— Проходите, пожалуйста, — засуетилась Ольга. — Чай, кофе? Ой, нет, вам же нельзя кофе, наверное? Сок у нас есть, компот...
— Мама, — остановил её Михаил. — Давай без суеты, хорошо?
Настя коснулась его плеча:
— Всё в порядке, Миш. Компот звучит отлично, спасибо.
Ужин проходил напряжённо. Ольга постоянно пыталась угостить Настю. Виктор Петрович почти не поднимал глаз от тарелки. Михаил был холоден — совсем не тот мальчишка, которого они знали.
— Миша рассказывал, что вы филолог? — спросил наконец Виктор Петрович.
— Да, — Настя поправила прядь волос. — Английская литература. Точнее, была. Сейчас в декрете.
— А где вы учились?
— МГУ, факультет филологии. Там с Мишей и познакомились. Он привозил школьников на олимпиаду, а я была в оргкомитете.
— Настя в аспирантуру поступила, — сказал Михаил. — Но пришлось взять академический отпуск.
— Из-за беременности? — вырвалось у Ольги.
Возникла пауза.
— Из-за нашего решения стать родителями, — поправила Настя. — Беременность была незапланированной, но ребёнок — желанный.
— Конечно-конечно, — закивала Ольга. — Я не то имела в виду...
— Всё в порядке, — Настя улыбнулась. — Я понимаю, что наша ситуация... не совсем обычная.
— Ничего необычного, — отрезал Виктор Петрович. — Люди встречаются, любят друг друга, рожают детей. Что тут странного?
Михаил удивлённо посмотрел на отца.
— Просто... мы хотели для Миши более традиционного пути, — сказала Ольга. — Сначала карьера, потом семья...
— Мам, мне двадцать четыре, — Михаил покачал головой. — Какая ещё карьера?
— В твоём возрасте я уже преподавал в школе, — заметил Виктор Петрович. — И мы с матерью тоже... несколько поторопились.
Он встретился взглядом с женой, и та покраснела.
— Поторопились? — переспросил Михаил. — Я что... был случайностью?
Настя напряглась, её рука легла на живот.
— Не случайностью, — Виктор Петрович покачал головой. — Но мы тоже поженились, когда твоя мама была на третьем месяце. Мои родители были в ярости.
— Я... не знал.
— Потому что твой отец запретил говорить, — Ольга выпрямилась. — Всё должно было выглядеть идеально. Мы поженились, я доучилась последний курс заочно, родила тебя, вышла на работу через три месяца. И никаких скандалов с родителями.
Она повернулась к Насте:
— Витины родители не общались с нами почти два года. Говорили, что я охочусь за их квартирой. Что Витя мог найти кого-то получше, с образованием.
Настя приподняла брови:
— Вот как... Значит, история повторяется?
— Я боялся именно этого, — Виктор Петрович потёр виски. — Не хотел, чтобы вы прошли через то же, что и мы. Хотел как лучше. Но сделал только хуже.
— Не всё можно исправить красивыми словами, — сказал Михаил. — Ты нас выгнал. Вычеркнул из жизни на год.
— Я знаю. И не прошу мгновенного прощения. Только шанс.
Он повернулся к Насте:
— Я был неправ. И хочу попытаться это исправить. Не ради себя. Ради моего внука, который заслуживает полную семью.
Настя долго смотрела на него, затем кивнула:
— Хорошо. Шанс. Но это будет непросто... и небыстро.
Две недели спустя
Бабушкина квартира нуждалась в ремонте. Виктор Петрович осмотрел обвалившуюся штукатурку в ванной.
— Здесь надо всё сносить. От плитки до труб.
— Денег хватит только на материалы, — вздохнул Михаил. — Придётся самим.
— Ты умеешь класть плитку?
— Научусь.
Виктор Петрович хотел предложить деньги, но осёкся.
— Я помогу. В субботу придём с инструментами.
Михаил нахмурился:
— Тебе не обязательно...
— Знаю. Но хочу.
В следующую субботу они вдвоём сдирали старую плитку. Работали молча, изредка перебрасываясь короткими фразами.
— Как Настя? — спросил наконец Виктор Петрович.
— Тяжело ей. Отёки, давление скачет. Врач прописал больше лежать.
— А работаешь сейчас где?
— В школе, как и ты. Учителем информатики. Там хоть стабильно. Но денег, сам понимаешь...
Виктор Петрович кивнул.
— Послушай, — он отложил инструмент. — Я понимаю, что ты не хочешь принимать деньги. Но есть проект молодёжного центра, нужен завуч по учебной части. Нормальная зарплата, премии. Если тебе интересно...
Михаил помолчал, затем кивнул:
— Пришли описание вакансии. Я подумаю.
Когда они закончили, то вышли на кухню, где их ждала Настя с термосом чая.
— Как вы тут? — спросила она Виктора Петровича.
— Справляемся. А как ты себя чувствуешь?
— Спина болит. И спать невозможно. Как ни ляжешь — неудобно.
— У Ольги так же было. Она спала почти сидя, с подушками.
— Мама советовала то же самое. Кстати, она хочет с вами познакомиться.
Виктор Петрович замер.
— Серьёзно?
— Да. Сказала, что надо налаживать отношения, раз уж мы теперь... родственники. Но если вы не готовы...
— Нет-нет, готов. Буду рад.
Он бросил взгляд на сына. Тот смотрел в окно, но плечи его были уже не так напряжены.
Ещё полтора месяца
— Ты не мог бы мне помочь? — голос Насти в трубке звучал неуверенно. — Миша на работе, а мне нужно в женскую консультацию. Я не дойду сама.
— Конечно. Буду через полчаса. Тебя забрать?
— Да, пожалуйста. Мы теперь в бабушкиной квартире живём, ремонт закончили.
Когда он подъехал, Настя уже ждала у подъезда. Села в машину тяжело.
— Спасибо. Неловко вас дёргать, но я правда боялась ехать на метро. Вдруг кто-нибудь толкнёт...
— Всё правильно. Я рад помочь.
Дорога до консультации прошла в молчании. Потом были очереди, заполнение бумаг, ожидание приёма.
— Я могу подождать в машине, — предложил Виктор Петрович.
— Не нужно. Посидите со мной, если не сложно. Мне страшновато одной.
Они сидели на жёстких стульях в коридоре.
— Виктор Петрович, — вдруг сказала Настя. — Можно у вас кое-что спросить?
— Конечно.
— Почему вы так резко изменили своё отношение? Это из-за внука? Или из-за квартиры? Что произошло?
Виктор Петрович выдохнул. Он ждал этого вопроса.
— Я увидел вас. Два с половиной месяца назад. У метро. Вы шли вместе, Миша нёс пакеты, а ты что-то рассказывала и смеялась. И он улыбался. Я не видел его таким счастливым с детства.
Он помолчал.
— А потом я вернулся домой, где Ольга в одиночестве перебирала старые фотографии. И понял, что своей гордостью, своими принципами... сделал несчастными всех. И вас, и себя.
— Но прошёл ещё месяц, прежде чем вы позвонили, — заметила Настя.
— Да. Трусил. Боялся, что не простите. Что поздно. Что уже ничего не исправить.
Настя задумчиво посмотрела на него.
— Знаете, мой отец тоже был против наших отношений. Говорил, что учитель информатики — не пара для дочери профессора филологии. Не карьера, не перспективы.
— А сейчас?
— Сейчас он всё ещё сомневается. Но хотя бы пытается принять ситуацию. Ради внука. Ради меня. Как и вы.
Она поёрзала на стуле.
— Миша очень похож на вас. Упрямый. Принципиальный. Но под всей этой бронёй — ранимый. Ему очень больно было, когда вы отказались от него.
— Я знаю. И мне тоже.
— Анастасия Ковалёва! — вызвала медсестра.
Настя начала вставать, и Виктор Петрович подал ей руку. Её пальцы на мгновение задержались в его ладони — маленький знак доверия.
Всё началось ночью. Виктор Петрович проснулся от звонка телефона.
— Папа! У Насти схватки! Мы едем в роддом! Схватки уже близко, каждые пять минут!
— Заезжай за нами. Мама поможет. Она же медсестра. Мы будем ждать внизу.
Через двадцать минут они мчались в роддом. Настя, бледная, кусала губы, тихо постанывая. Ольга сидела рядом, гладила её по руке.
— Дыши, девочка. Неглубоко, часто. Вот так, молодец.
На повороте машину тряхнуло, и Настя вскрикнула.
— Осторожней! — сказал Михаил, вцепившись в руль.
— Виноват, — Виктор Петрович снизил скорость. — Потерпи, Настенька, уже скоро.
В приёмном отделении не было свободных каталок. Настя едва могла идти. Михаил кричал на персонал. Виктор Петрович пытался найти заведующую, которую знал лично.
— Везите её в родблок немедленно! — донёсся голос со стороны лестницы. — Я заведующая. Дежурный врач уже там.
— Спасибо, Елена Ивановна, — выдохнул Виктор Петрович, узнав коллегу.
Настю уложили на каталку. У дверей родблока всех задержали.
— Только муж может сопровождать, — сказала медсестра.
Михаил побледнел:
— Я боюсь, — признался он шёпотом отцу. — Вдруг я ей не помогу? Вдруг что-то случится?
— Иди. Ты справишься. Ты сильнее меня.
Михаил глубоко вздохнул и шагнул за двери. Ольга и Виктор Петрович остались в коридоре. Они просидели там почти восемь часов. Ольга плакала, молилась, ходила кругами. Виктор Петрович дёргался от каждого звука.
— Витя, — вдруг сказала Ольга, прерывая долгое молчание. — Я все эти месяцы на тебя злилась. Но сейчас я просто хочу, чтобы они были в порядке. Все трое.
Виктор Петрович обнял жену.
В четыре утра двери распахнулись. Вышел измученный, но счастливый Михаил.
— Петька родился. Три килограмма триста. И Настя... она держалась так... — он замолчал, глаза его заблестели. — Можно к ним через час, сейчас их в палату переводят.
Ольга разрыдалась, бросилась обнимать сына. Виктор Петрович стоял неподвижно.
— Как ты его назвал? — наконец спросил он.
— Петр. Петр Михайлович. Настя предложила, в честь деда. Я сперва не хотел, но она настояла. Сказала, что это правильно.
Виктор Петрович отвернулся, вытер глаза.
Три месяца спустя
День рождения Насти решили отмечать в родительском доме. Теперь она сама настояла на этом — устала от своих четырёх стен. Виктор Петрович проверял пирог. Ольга наряжала маленького Петьку в новый комбинезон.
— Он совсем на тебя похож. Такой же носик, такие же глазки.
— Мам, ему три месяца, — засмеялся Михаил. — Рано ещё в директора.
Настя сидела в кресле, наблюдая за всеми с тихой улыбкой. Когда Виктор Петрович проходил мимо, она поймала его за руку.
— Спасибо, — сказала она. — За этот год.
— Год? Но мы же только три месяца...
— Я про весь этот год. С самого начала. Миша многому научился. Стал сильнее. Увереннее. Этот конфликт с отцом был тяжёлым испытанием. Но он повзрослел.
— Ты не злишься?
— Злилась. Долго. Но Петька так похож на вас... Трудно злиться, глядя на это маленькое сердитое личико.
Она улыбнулась.
— И потом... семья — это сложно. Непросто. Не всегда счастливо. Но важно.
Виктор Петрович опустился рядом с её креслом.
— Я не заслуживаю такого понимания, Настя.
— Не заслуживаете. Но получаете его не потому, что заслужили. А потому, что мы — семья. Со всеми недостатками.
Она кивнула в сторону Михаила:
— Он ещё не до конца простил. Ему нужно время. Но он пытается, видите?
Виктор Петрович посмотрел на сына, держащего на руках маленького Петра.
— Я был неправ. Пытался защитить его, как умел. Но только навредил.
— Мы все ошибаемся. Но не все находят в себе силы признать это. Вы нашли.
С кухни донёсся звон бокалов — Михаил и Ольга накрывали на стол.
— Идёмте. Праздник всё-таки.
Когда они собрались за столом, и Петька спал в кроватке, Виктор Петрович поднял бокал:
— За семью. За то, что мы здесь, вместе, несмотря на всё, что было.
Он посмотрел на Михаила:
— Сын, ты действительно сильнее меня. Мудрее. И я учусь у тебя. Я горжусь тобой.
Михаил медленно поднял свой бокал. В его глазах ещё читалась настороженность, но уже не было прежней холодности.
— За семью. За то, чтобы научиться прощать. И принимать прощение.
Бокалы соприкоснулись, и с другого конца стола раздался писк — маленький Петр проснулся.
— А вот и настоящий глава семьи, — улыбнулась Настя, поднимаясь к кроватке. — Идёмте знакомиться с именинницей, молодой человек.
Она взяла сына на руки. Михаил смотрел на них с гордостью.
Виктор Петрович поймал взгляд Ольги через стол. Они молча улыбнулись друг другу. Прощение — долгий путь. Они все ещё были в начале, спотыкаясь на каждом шагу. Но теперь хотя бы шли в правильном направлении.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ