**Апрельское утро, которое пахло медом**
Тепло пришло тихо, украдкой — пока город спал, завернутый в прохладное одеяло ночи. Апрельское солнце, еще робкое, растопило иней на травинках, и каждая из них засияла, словно крошечный хрустальный мост. Воздух гудел от птичьего гомона: скворцы, вернувшиеся с юга, спорили из-за веток в старых липах, а воробьи, как озорные дети, купались в лужах, оставшихся от ночного дождя.
Сад за домом проснулся первым. Вишни, еще вчера лишь намекавшие на бутоны, теперь стояли в розовой дымке, словно застенчивые невесты. Тюльпаны, упрямые и яркие, вытягивали стебли к солнцу, раскрывая лепестки с такой силой, будто пытались поймать его в свои алые чаши. А трава… Она росла наглая, неугомонная, пробиваясь сквозь щели в заборе и обвивая спящие камни — будто весна торопилась заштопать все дыры в мире зелеными нитками.
На крыльце старого дома грелась кошка Маркиза. Полосатый бок подрагивал в такт жужжанию шмеля, кружившего над клумбой с фиалками. Хозяйка, бабушка Вера, вынесла на улицу дымящуюся кружку чая и замерла на пороге, вдыхая воздух, густо замешанный на ароматах земли, цветущей яблони и чего-то сладкого — может, меда, а может, просто счастья.
Где-то вдали запел велосипедный звонок, и ветер донес обрывки детского смеха. Апрельское утро растекалось по улицам, как теплый сироп, обволакивая трещины в асфальте, ржавые заборы и усталые лица прохожих. Оно шептало: «Смотри, даже старый мир можно сделать новым». И люди верили — хотя бы до обеда, пока мартовские тучи не попытаются вернуться. Но пока что даже они казались просто белыми корабликами в синей бездне неба.
