Зрители продолжают следить за главной диверсанткой сериала — Садокат. Эта женщина не просто злодейка в платке. Это «ходячая бомба замедленного действия», заложенная под саму идею материнства. И если вы до сих пор верите, что её можно «понять» или «простить», вы недооцениваете глубину её яда.
«Баба с яйцами» или Жертва, ставшая палачом?
Сценаристы пытаются продать нам Садокат как «сильную женщину», которая борется за своё место в патриархальном аду. Не верьте. Её сила — это «миф, вышитый на гобелене лицемерия». Взгляните на её прошлое: роман с Эджмилем, бросившим её, брак с его братом-простаком, три ребёнка «от ненависти». Садокат — не невинная жертва мужского коварства. Это «хищница», которая ещё в юности поняла: любовь — это оружие, а дети — разменные монеты в игре за власть.
Тот факт, что Эджмиль бежал от неё, как от чумы, говорит не о его подлости, а о её таланте «отравлять даже память». Возможно, он разглядел в ней то, что скрыто за маской «обиженной сиротки»: жажду разрушения, которая позже превратит её в мать-медиума, вызывающую демонов в жизни своих детей.
Материнство как месть: Почему её дети — заложники старой травмы?
Садокат не ненавидит Норе, Джихана и Кайя. Она «ненавидит себя» в них — ту девчонку, которую когда-то использовали и выбросили. Её «любовь» к Борану (сыну Эджмиля) — не чувство, а «ритуал самонаказания»: «Смотрите, я могу любить только плод его крови, а своих детей — тех, кто напоминает о моём унижении, — я уничтожу».
Но даже эта извращённая привязанность рухнула. «Боран мёртв» — и теперь Садокат не к кому цепляться за иллюзию «настоящей любви». Её последняя надежда растворилась, как дым, оставив лишь пустоту, которую она пытается заполнить страданиями оставшихся детей.
Норе: Жертва или Последний гвоздь в гроб материнства?
Сцена с «неудавшимся разводом» Норе — не драма. Это «публичная казнь», где Садокат выступила не свидетелем, а палачом. Её слова в суде («побои — решаемая проблема») стали приговором дочери. Но Норе, в отличие от матери, нашла выход из клетки — пусть и , возможно, ценой собственной жизни.
Её выстрел в себя — не слабость. Это «последний бунт» против системы, где даже родная мать становится соучастником насилия. Садокат, годами пившая слёзы дочери, наконец получила своё: Норе «превратила собственную смерть в акт свободы», в попытке сбежавть от мужа, матери, их общего ада и защитить любимого.
Почему сценаристы не дадут ей искупления?
Потому что Садокат — не персонаж. Это «диагноз обществу», где женская боль, не найдя выхода, превращается в цинизм. Её власть над детьми — пародия на контроль, который она так и не обрела над собственной судьбой. Каждое её «да» мужу-тирану своей дочери , каждое унижение ребёнка — это крик: «Если я не смогла быть счастливой, то вы все станете моей болью!»
Но создатели сериала, увы, не готовы к смелым решениям. Они лепят из неё «картонную злодейку», хотя её история могла бы стать исследованием того, как травма порождает монстров. Вместо глубины — мелодраматичная смерть Борана, вместо катарсиса — предсказуемый суицид Норе.
Садокат vs Зрители: Кто кого?
Мы продолжаем смотреть, потому что втайне надеемся: однажды она «сломается» или ее убьют собственные дети. Что в её глазах мелькнёт не злорадство, а ужас от осознания: её жизнь — порочный круг, где дети — не жертвы, а соучастники. Что выстрел в себя Норе и смерть Борана — не случайность, а закономерность.
Но скорее всего, сценаристы «дарят» ей банальный конец: покаянный монолог у гроба дочери или болезнь, которая «очистит» её душу. И это будет не поражение Садокат. Это поражение зрителей, которые заслуживали «настоящей трагедии», а не мыльной оперы про «злую свекровь».
P.S. Я тайно ,где-то в глубине души (Ну, где-то очень глубоко) восхищаеюсь Садокат. Не потому, что она «сильная», а потому, что она — «зеркало наших самых тёмных фантазий». Ведь каждый, кто кричит «Да сдохни ты!» в её адрес, боится, что однажды и его боль обернётся таким же ядом. Норе выбрала пулю. Садокат выбрала ненависть. А мы выбираем смотреть — и ждать, чей выбор окажется правильным.