— Есть ли у вас родственники али семья?
— Нет... у меня никого нету…
— Вот и хорошо, ступайте туда и передохните немного?
— А разве мне ничего заполнять не нужно?
— Ежели у вас никого, то и не нужно.
— А что они такое пишут? — не унималась Соня.
— Экая вы любопытная, и вправду нет у вас никого, — добродушно отозвался ангел, больше похожий на батюшку в черном подряснике с огромным полинявшим рюкзаком за спиной.
Присмотревшись получше, Соня поняла, что это не рюкзак. «Оказывается, крылья тоже изнашиваются», — пронеслось у нее в голове.
— А пишут они про родственников своих, кого любят, кого терпеть не могут, за кем проследить надобно, а кого с собой изволят взять на испытания.
— А что это за испытания? — не отставала Соня.
— А прежде чем в Царствие небесное попасть, надобно испытания пройти. Дело это трудное, особливо для слабых душой и сомневающихся, — сказал батюшка-ангел и задумался, будто вспомнил о чем-то.
— А в чем же эти испытания состоят? — не выдержала его молчания Соня.
— А это, радость моя, после и узнаешь, — ласково ответил батюшка-ангел и отвернулся, продолжая свою работу с вновь прибывшими.
Соня не могла усидеть на одном месте. Она озиралась вокруг, разглядывая людей и с удовольствием отмечая, что все они были без вещей. Больше всего Соня не любила куда-либо ездить, потому что нужно было собирать вещи. А она всегда брала что-нибудь ненужное и часто забывала что-нибудь важное. И чемодан оказывался тяжелым и неудобным.
Соня выдохнула, глядя на свои свободные руки, и ей стало легко и спокойно. И тут она заметила, что недалеко от нее какая-то женщина, молча, утирала слезы и отчаянно грызла карандаш. Соня подошла и робко спросила, что случилось. Женщина шепотом ответила, что не может решить, кого с собой взять на испытания, то ли бывшего мужа, то ли родного брата Николая. А плачет, потому что боится, что от мужа проку будет мало, обижается он на нее сильно, да и не видела она его давно. А у брата только недавно третий ребенок родился, тяжело одной будет его жене, хоть и наглая она бабенка.
— Так вы никого не берите, — с чувством воскликнула Соня.
— Как так, никого? — испугалась женщина. — А как же я одна-то здесь буду, ни родной души рядом? А что если испытания не пройду, это ж вечность маяться, неизвестно куда попадешь?!
— Так ведь жалко же... — попробовала заступиться за живых девушка.
— А что жалко-то?! Это когда там, мы не знаем каково здесь. А потом оказывается, что и здесь жить можно, еще и лучше. Здесь говорят денег нет, значит и работать не надо. А потом когда душа высвобождается, так и вообще хорошо — ни боли тебе, ни зависти, ни злости, паришь себе в удовольствие. Вот для этого и нужно хорошо испытания пройти, - задумалась женщина. – Все-таки брата Николая надо вызывать, с ним надежнее будет!
И она стала крупным размашистым почерком строчить на своем заплаканном бланке.
Соне очень хотелось ее отговорить, но она не знала как. «Ну и пусть, - подумала она. — Мне-то какое дело, уж умерла и все туда же. И все-таки нехорошо как-то на душе. Разве могут дать такие испытания, что человек сам пройти не может? Если б не мог, зачем они нужны вообще?! Чтобы посмотреть, как человек мучается? Кому это надо?».
Она посмотрела на батюшку-ангела, который раздавал бланки и добродушно из раза в раз объяснял одно и то же, ни на миг не теряя терпения. «Вряд ли кому-то здесь это нужно, – уверенно сказала Соня это самой себе и подошла к женщине. Но та уже устремилась к батюшке, и тогда Соня неожиданно для себя догнала ее и выхватила из рук листок.
— Как вам не стыдно! Зачем же вы так со своим братом?! Ведь у него же жена, дети, ему жить и жить, а вы...вы уже здесь рядом с ангелами и все чего-то боитесь!
Женщина опешила и уставилась на Соню. С полминуты она молчала, с таким выражением лица будто силилась в уме решить уравнение по высшей математике. Потом тряхнув головой, словно освобождаясь от чужеродных мыслей, женщина громко завизжала:
— Ах ты! Это что же ты делаешь?! Ты что же это вздумала, меня еще и стыдить?! Я все по закону делаю и если сказали, кого хошь зови в помощь, значит могу. Ишь какая выискалась! При жизни все стыдят, да принижают, а тут и после смерти покою не дают! — она запнулась, задыхаясь и пытаясь набрать в легкие побольше воздуха, чтобы до конца выплеснуть все свое возмущение.
Но не успела она продолжить, как рядом появился батюшка-ангел.
— Что же это вы девоньки, что ж вы это, милые, разве ж это дело, в таком чинном месте и так браниться? — тихо так и очень ласково пожурил их батюшка-ангел и посмотрел прямо в глаза, сначала на женщину, потом на Соню. Они обе оторопели и не могли вымолвить ни слова. А он будто все их мысли прочитал, да и то, что за ними было, тоже понял. Осторожно взял бланк из Сониных рук и пошел на свое место.
Соня глядела ему вслед и слезы лились из ее глаз. И ещё долго она не могла остановиться. Постепенно со слезами выходили и злость, и обида, и тоска и все, что там, на земле, накопилось, но так и не выплеснулось. Когда девушка пришла в себя, то женщины рядом уже не было, да и народ перестал пребывать, все расселись по скамейкам, как на большом вокзале в зале ожидания и притихли.
——————
Николай все эти дни был очень занят. Он всем позвонил, кому надо сообщил, сколько сказали, заплатил и то, что требовалось для похорон, организовал. Но за всей этой суетой он никак не мог поверить, что его сестры больше нет.
Он любил свою сестру, но не умел проявлять свою любовь. Часто нежность подкатывала к горлу, когда она дарила ему вязанные своими руками свитера или носочки и варежки для его детей, когда она заботливо складывала в контейнеры домашнюю еду для жены в роддом и для него самого, или когда она без лишних слов приходила посидеть с их не в меру активными детьми и каким-то чудом успевала приготовить, убраться и даже погладить его рубашки, зная, что его жена не умеет и не любит заниматься домашним хозяйством. И он был ей втайне благодарен, что она не высказывает ни возмущения, ни упрёка, ни непрошеного совета. Но каждый раз, принимая от неё то вещи, то помощь, Николай прятал глаза и суетливо, по привычке, доставал кошелек. Она растерянно смотрела на него и он, краснея, убирал кошелек обратно и сухо благодарил.
Его сестра все время хотела что-то давать, это был ее способ проявлять любовь. А ему нравилось чувствовать ее заботу, но он не знал, как благодарить. Если на работе он научился отдавать высокими зарплатами и премиями, то в обычной жизни приходилось тяжело особенно с близкими и друзьями, потому что менее близким практически за все, не стесняясь, можно было дать денег.
И Николай искренне восхищался теми, кто умел принимать, не стыдясь, не тушуясь, не заискивая и не отстраняясь. Он отчаянно завидовал тем, кто мог открыто и прямо благодарить, а еще лучше от души обнять и расцеловать. Так умели его жена и дети. Каждый раз в такие моменты он цепенел, изумляясь этому, как какой-то сверхспособности, научиться которой для него казалось невозможным. В очередной раз одаренный благодарностью, Николай стоял, боясь пошевелиться или что-то сказать, чтобы не расплескать подкрадывающиеся к горлу слезы счастья, и чувствовал смесь радости и вины, что опять ему удалось получить больше, чем он отдал.
Его сестра, также как и он, не обладала этой сверхспособностью, и была скупа на любые проявления чувств. Может поэтому после десяти лет холодного брака муж ушёл к веселой необъятной соседке, обожающей кошек и любопытной до колик. Вероятно, ее умения гладить по шерсти и легко залезать в душу, стали весомым доводом для решительного переезда после двухнедельного знакомства.
Уход мужа не стал неожиданностью, но обострил ставшее привычным чувство одиночества до такой степени, что сестра слегла и Николай почти целый месяц не отходил от нее. Внимание брата отогрело и привязало ее. Злость на мужа, минуя адресата, обратилась на Николая. Она бесцеремонно вторгалась в его жизнь, став почти что еще одним ребенком, постоянно требующим внимания и заботы.
И сейчас, вспоминая сестру, Николай чувствовал смесь вины и сожаления. За свое частое раздражение на нее, за отказ приезжать каждый вечер, за свое неумение благодарить и заботиться, и даже за то, что не успел сказать... Хотя, что он мог сказать? Даже будь она сейчас здесь, он не знал бы, о чем говорить, а главное как. И от этой мысли было еще тяжелее.
—————
Сегодня Николай решил уехать домой пораньше. Когда все основные приготовления к похоронам были улажены, он почувствовал невероятную усталость, очень хотелось есть, а еще больше спать.
Было ещё рано, но тяжелое и серое небо так навалилось на город, что совсем быстро стемнело. На пустынной дороге в свете фар он заметил одинокую фигуру. Издали из-за длинного одеяния ему показалось, что это женщина. Он снизил скорость, и поравнявшись, пригляделся — по обочине шел священник, пригибаясь под тяжестью большого заплечного мешка. Николай сначала проехал мимо, потом вспомнил, что до храма еще два километра и это если напрямик через парк, а если в обход, то и все три. Тогда он резко затормозил и медленно стал сдавать назад. Несмотря на смертельную усталость, ему неожиданно захотелось помочь. Николай редко кому-то помогал сам, чаще в ответ или если просили. Если бы кто-то сейчас спросил, что он делает, а главное, зачем, он бы может и передумал, но спросить было некому.
Не доехав пару метров, он вышел из машины и, молча, открыл переднюю дверь, приглашая подвезти. Батюшка охотно снял огромный тяжелый мешок, передал его Николаю и шумно забрался в машину.
Ехали молча. Николаю очень хотелось задать вопрос, мучивший его после смерти сестры. Но он всегда робел перед служителями церкви, смущаясь того, что живет не такой праведной жизнью, какой бы мог, а главное в глубине души очень хотел. Николай почти уже набрался духа, чтобы спросить, как там после смерти, но они уже подъехали к воротам храма. Он остановил машину на краю дороги и помог выйти своему попутчику.
— Спаси тебя господи! — поблагодарил его священник и, перекрестив, направился к храму.
Николай сел в машину и заслушался. Колокола звонили как-то по-особенному, торжественно и мелодично. Может сами колокола были такими звонкими, или сердце звонаря сегодня ликовало от радости, Николай не знал, но чувствовал, как душа его рвалась навстречу этим звукам и замирала от каждого нового удара. Было так хорошо и спокойно, что хотелось пить этот звон, как лечебный бальзам.
Он посмотрел на медленно удаляющуюся фигуру батюшки и вспомнил про Соню.
——————
Николай заметил ее на дороге, она робко голосовала. Несмотря на раннее утро, машин было довольно много, все хотели попасть в рабочий день до начала пробок. Никто не останавливался, все спешили, и ему стало ее жалко. В своем вязаном шерстяном платке и длинной юбке она напомнила ему сестру. Как же он удивился, обнаружив, что это молодая девушка, с синей просвечивающей кожей и огромными глазами на осунувшемся лице. Он настороженно взглянул на нее и спросил, куда ее подвезти. Слабо улыбнувшись, девушка ответила, что ей нужно в храм. Потом будто угадав его мысли, добавила, что действительно больна, но это не заразно. Он не боялся заразиться, он боялся пожалеть ее ещё больше.
Хоть Николай и не спрашивал, его попутчица объяснила, что автобуса долго не было, и она решила идти пешком, но не рассчитала свои силы. Спохватившись, она добавила, что заплатит сколько нужно. Он хотел было возразить, но промолчал, зная, что и так ничего не возьмет.
Николай вспомнил, что ему все время хотелось на нее посмотреть, и чем сильнее хотелось, тем больше он вглядывался в дорогу.
— Вы хотите о чем-то спросить? — очень просто и как-то по-доброму спросила девушка.
— Нет…, — замялся он, а потом посмотрел ей прямо в глаза и решился. — А зачем вам в храм?
Николай заметил краем глаза, что она улыбнулась.
— Вы думаете, я буду молиться об исцелении?! – опять угадала девушка.
Он смутился и пожалел о том, что спросил. А она только тихо вздохнула:
— Нет, я не буду молиться об исцелении. Знаете, с тех пор как погибли родители, я не верю в чудеса. Понимаете, мои родители крещеные, а я нет. Мама всегда хотела меня покрестить, а папа говорил — пусть вырастет и сама решит. Вот я и решила…
— Вам страшно… — Николай хотел было добавить «умирать», но не решился.
— Умирать? – спокойно переспросила она, будто читала его мысли. — Нет, не боюсь. Я больше боюсь, что там, после смерти, ничего нет, только пустота и одиночество. Знаете, я ведь совсем одна, и как представлю, что и после смерти опять одна… очень страшно становится. И к тому же… — не успела закончить она, как они приехали.
— Спасибо, — просто и очень искренне поблагодарила она и протянула деньги.
— Вы лучше свечку поставьте и… попросите там за меня, — смущаясь, сказал Николай, отводя ее руку с деньгами.
— Хорошо, я за вас попрошу, — серьезно проговорила девушка и убрала деньги. А вылезая из машины, обернулась и торопливо спросила: — А как вас зовут?
— Николай, — ответил он и улыбнулся, сам не зная почему.
Она улыбнулась в ответ:
— А меня Соня! Прощайте! – и захлопнула дверцу.
———————
«Интересно, где она теперь, Соня? — ему вдруг захотелось пойти в храм и поставить за нее свечку. – А как ставить, если не знаешь, умер человек или живой... Кажется, там это важно знать. А батюшка?! Вот у кого нужно спросить. Точно, догоню батюшку и спрошу!».
Николай обернулся, чтобы взять барсетку и только сейчас заметил, что священник забыл свой мешок. Мешок был огромный, тяжелый и весь полинявший. «Эх, ты ж..., — обрадовался Николай и неожиданно сказал вслух: — Значит, не зря я решил пойти в храм». Он вытащил тяжелую ношу и, забыв закрыть машину, побежал в сторону храма.
Николай не сделал еще и двадцати шагов, как до него с дороги донесся странный грохот, визг тормозов и глухой удар, будто одна гранитная плита упала на другую. Он обернулся и увидел как в замедленной съемке — огромный КамАЗ подминает под себя, кажущуюся игрушечной, его машину. Грузовик тормозил очень долго, почти целую вечность, Николай застыл и не мог пошевелиться, словно время перестало существовать. Когда все стихло, он почувствовал, что руки его занемели, а ноги дрожат. Опустив мешок на землю, он вдруг вспомнил, куда бежал. Обернулся и заметил, что прямо к нему неторопливо шел батюшка. Николай еще раз посмотрел на грузовик и торчащий из-под него кусок металла, потом на батюшку, и ему почудилось, что тот чему-то улыбнулся.
Когда батюшка был совсем рядом, Николай разлепил засохшие губы и осипшим голосом произнес:
— Я ведь мог быть сейчас там… — и махнул рукой в сторону дороги.
— Значит еще не время, — ласково отозвался батюшка и улыбнулся.
— Как же это… — дрожа всем телом, не договорил Николай.
Батюшка внимательно взглянул ему прямо в глаза.
— Видно кто-то хорошо за вас попросил, — совсем тихо добавил священник, и тяжело вздохнув, взял мешок.
— И что же теперь делать? — как-то по-детски доверчиво спросил Николай.
— Как что? — опять улыбнулся батюшка, — Учиться благодарить.
На колокольне храма Святой Софии призывно и торжественно звонили колокола. Николай так и стоял один на дороге, слезы душили его и тяжелые рыдания рвались наружу. Он еще долго смотрел на удаляющуюся фигуру, и в бледном свете фонарей огромный мешок на миг показался ему похожим на большие сложенные крылья.
Наталья Анищенко, клинический психолог, гештальт-терапевт. Специально для Дзен-журнала "Смыслы в тебе". Аудиоверсия рассказа в Яндекс.Музыке.
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые выпуски текстовых версий терапевтических рассказов из сборника "Вдохновение". Спасибо за репосты, лайки и ваши донаты. Для нас ценно.
Познакомиться с автором
Читать еще:
"Вдохновение" - это аудиосборник вдохновляющих рассказов о жизни, творчестве, внутренней свободе, любви и выборе, который мы делаем каждый день, не изменяя себе, своим внутренним ценностям и глубинным смыслам. Каждая прочитанная и записанная голосом история - это глубокий диалог со слушателем, который вдохновляет на открытие новых граней жизни, творчества и личного пути. И каждое слово здесь звучит с особенной глубиной и теплотой ее авторов.